Главная страница | Современная русская литература | Истории психотерапии

Истории психотерапии
Алексей Сергеевич Вилков
RED. Психология и стиль жизни
Перед вами – сборник из четырех реальных историй из психотерапевтической практики. Алексей Вилков – практикующий психолог, и ему удается создать настоящую галерею портретов психотерапевтов и их клиентов с такими обыденными и оттого понятными человеческими проблемами. Каждая история – новый клиентский случай и нестандартное решение терапевта. Вам предстоит встреча со всевозможными эксцессами: от тяжелых психических расстройств до неожиданно завязавшихся романтических отношений между психологом и клиентом…
Комментарий Редакции: Одно из главных достоинств этих историй, помимо их исключительной увлекательности – жизненная правдивость. Именно благодаря этому чтение оказывается очень терапевтичным.

Алексей Вилков
Истории психотерапии

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В оформлении использована фотография:
© megatronservizi / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *

Счастливое расставание
В ожидании посетителя психолог Олеся Банина осматривала свой кабинет, вытирая пыль с книжных полок. Созданное пространство вызывало положительный отклик. Два удобных кресла, мягкая кушетка у левой стены с оранжевыми подушками. Рядом столик с графином, две чашки и набор салфеток. На широком подоконнике цветы в горшках и деревянная фигурка медитирующего монаха. Окна прикрыты желтыми шторами. На стене механические часы и сюреалистичная картина безымянного автора. Справа стеллаж с медными статуями греческих богов. Внутреннее убранство создало атмосферу домашнего очага с чуть заметным флером аристократических гостиных начала двадцатого века.
Олеся обожала свою профессию, веря, что для настоящего психолога не бывает иначе. Последняя запись на восемь вечера. За долгий день накопилась приятная усталость. Ноет желудок, хочется горячего шоколада и чая с лимоном. Она зевнула и прикрыла глаза, когда в дверь осторожно постучались.
– Да, да! Входите! – невнятно произнесла Олеся, очнувшись от полудремы.
– Можно к вам? – произнесла девушка с длинными светлыми волосами пепельного оттенка.
– Да, проходите! Располагайтесь.
– Я Виталина. Можно просто Вита.
– Очень приятно! А я Олеся Олеговна! Итак, давайте начнем.
– Да, давайте! Не знаю, как лучше выразиться? – озадаченно произнесла Виталина. – Накопилось много проблем, или все это одна большая проблема. Я впервые обратилась к психологу. Раньше думала, что визит к вам – проявление слабости, пыталась сама разобраться, но не получилось, и я только сильнее запуталась. Приставала к подругам за советами, но никакого толку от них не добьешься. Они сами немного не в себе. Кажется, меня никто не понимает. Такое ощущение, что я нахожусь в депрессии. Настроение ниже плинтуса где-то около месяца. По вечерам возникает беспричинное беспокойство, на душе тяжело, давят мысли о прошлом. Помогите разобраться? Я уже не справляюсь.
Олеся внимательно изучала клиентку. Миниатюрная особа на низких каблуках с накладными ресницами и красной помадой в облегающем платье и приталенном клетчатом жакете. Бледная кожа, впалые щеки, нос с горбинкой, стройные ноги с угловатыми коленными чашечками и зеленые миндалевидные глаза. Типаж девушки с обложки с обманчивой нежностью.
Пять проведенных сессий, ранний обеденный перерыв и пропущенный кофе из автомата мешали сосредоточиться. Мыслительным усилием Олеся подавляла напряжение в затылке и зачатки головной боли, чтобы выложиться в последний раз.
С клиентами она никогда не вела себя отстраненно и удивлялась, когда в кулуарах коллеги признавались, как им удавалось нейтрально пропускать через себя жалобные истории, словно они отгораживались невидимым защитным экраном, выкладываясь дозировано. Олеся считала, что так нельзя, и вчувствовалась в клиента по полной, по крайней мере, так ей казалось. После череды сеансов она превращалась в расплющенный комок слизи, поэтому раз в неделю устраивала дополнительный выходной для восстановления душевного равновесия.
Олеся совмещала частную практику с медицинским центром, курируя соматических пациентов в качестве клинического психолога. Параллельно она училась в долгосрочной программе психоаналитического направления, собираясь стать членом престижной организации, не видя в том особого смысла. В течение восьми лет развивала карьеру, имела неудачный опыт замужества, и сейчас находилась в пассивном поиске.
– Попробуем разобраться вместе, – тепло улыбнулась Олеся. – Когда появились первые признаки неблагополучия?
– Я пыталась анализировать и пришла к выводу, что причины плохого самочувствия кроются в тяжелом расставании с мужчиной, – скороговоркой отчеканила Виталина. – Не могу его забыть! Мы встречались около двух лет. Познакомились среди общих приятелей. Между нами сразу возникла симпатия, и завязался непринужденный разговор. Он красиво ухаживал, и я загорелась. Возникла страсть, вскружило голову. Мы встречались по вечерам и проводили вместе выходные, а затем съехались и два месяца арендовали квартиру. Уже со второй недели возникли глупые, бытовые ссоры по пустякам. Договорились разъехаться, но поняли, что не сможем друг без друга, и снова сошлись. Ссоры возобновились, но мы как-то неумело пытались их решить. По характеру я не сахар, и он тоже не милый мальчик. Долго притирались друг к другу, сглаживая шипы. Период беззаботного счастья продлился недолго. Я очень любила его, и, наверно, люблю до сих пор. Задаю себе этот вопрос, и теряюсь, что было между нами – любовь, привязанность, увлечение или пустой эгоизм? Не хочу его отпускать. Мне больно.
– А как вы расстались?
– Совершенно внезапно он вдруг объявил, что мы слишком разные, и нам придется разойтись. Он не говорил, что больше не любит меня, но я заметила холод в его глазах. Он стал черствым и злым, а охладевал ко мне медленно. Я замечала, как он превращался в сухарь. Кажется, он принял решение задолго до оглашения, но молчал, боялся уйти, набирался смелости. Не знаю точно, это мои догадки.
– Как вы справлялись первое время после расставания?
– Ужасно! Ревела навзрыд и много пила, хотя к этому не склонна. А в тот день опустошила две бутылки вина, и будто не опьянела. Щемящая боль в груди, мокрая подушка, в истерике разбила посуду, разорвала общие фотографии и удалила папки на диске. Сейчас жалею об этом, все-таки хорошие воспоминания. Трое суток провалялась в постели, дымила по пачке сигарет, хотя бросила курить в институте. Совсем ничего не ела и так бы и умерла, если бы не нужда ездить в офис. Там еле-еле отвлекалась, хотелось позвонить ему, и я набирала заученный наизусть номер, но он не отвечал, посылая жестокие гудки. Внутри я надеялась на его возвращение. Кажется, мы многое не обсудили. Столько планов роилось в голове. Я бы сочинила десятки писем, но они растворились в сознании, так и не оказавшись на бумаге. Если вкратце, то как-то так. Но я тогда не впала в депрессию. Вкалывала за троих, общалась с друзьями, пыталась забыться, завести легкую интрижку, чтобы отомстить, чтобы сделать ему больнее, но не получилось. Мужчины раздражали, коллеги злили, а от сайтов знакомств тошнило.
Типичная драма. Олеся регулярно сталкивалась с последствиями разрыва, почти специализируясь на реабилитации после разлуки или развода. Она сразу пролистала в памяти похожие случаи, случившиеся за полгода, когда к ней обращались отчаявшиеся женщины после расставания с мужем, либо из-за тягот курортного романа, жаловались на хандру, бессмысленность жизни, проявляли зависимые черты, не могли или не хотели перевернуть страницу, принять на себя ответственность и жить дальше. Им необходима поддержка, возможность излить душу, осознать заблокированные эмоции, избавиться от негатива и наполнить существование новым смыслом.
Сегодня Олеся не услышала ничего нового. Клиенты слепо уверены в своей уникальности, повторяя кем-то давно пройденное с индивидуальными красками. Конечно, не существует универсального рецепта выздоровления, и Олеся отказывалась давать шаблонные советы, понимая их бесполезность и даже вред. Она готова принять их страдания, отразить чувства, вместе пройти болезненный опыт, чтобы увидеть свет в конце туннеля.
В Виталине проявлялся ригидный поведенческий сценарий, усвоенные родительские установки, слабость «Эго» и застоявшийся инфантилизм.
Ее исповедь напомнила Олесе собственную историю, когда ее также бросили, и она осталась абсолютно одна, поэтому прекрасно понимала чувства клиентки.
– А что случилось дальше?
– Спустя три недели возникло странное ощущение, будто рядом предвестник беды, будто произойдет что-то плохое. Я стала забывчивой, боялась звонков с неизвестных номеров, опасалась увольнения, не справлялась с привычной нагрузкой. Ходила как мешок с картошкой, а вечером не находила себе места. То спала, как убитая, то мучилась в бессоннице и ворочалась с боку на бок. О нем я почти не думала, развлекалась с подругами в ресторанах и караоке. Они кое-как утешали, обещали, что скоро обязательно полегчает, это ерунда, всякое бывает, значит, мы не подходим друг другу. Но я не верила им и строила планы на любимого мужчину. Признаюсь, я хотела выйти за него замуж, ждала предложения, а он медлил. Нет, он никогда бы не женился на мне! Я поняла это задним умом и запаниковала. В следующем году мне стукнет тридцать, и я боюсь остаться никому не нужной старой девой.
– Как вы справлялись с беспокойством?
– Сначала терпела, затем пила успокоительные, какие-то травы, валерианку, а после купила таблетки. Лекарства вызывали нудную заторможенность и тянущую боль в животе. Я ходила как зомби и плохо соображала.
– Понятно. А что вы испытываете сейчас?
– Внутри полная заморозка, будто совсем ничего не хочется. Вы подскажите, как выйти из этого состояния? Уже перебрала все возможные варианты. Или я обратилась не по адресу? Я не хочу принимать антидепрессанты.
– Иногда без лекарств не обойтись, если развилась выраженная депрессия. Предупреждаю сразу: я не выписываю рецепты. Я клинический психолог и психотерапевт. Я готова вам помочь, но и вы должны проявить усилия, взять ответственность за себя, проявлять достаточную активность. Мы заключим психологический контракт, где проясним, что я обязана для вас сделать, а за что отвечаете лично вы.
– Как-то страшно звучит.
– Так мы сможем более эффективно вместе разобраться с проблемой. В психологии от усилий личности зависит многое, даже больше, чем от психолога.
– Я слышала об этом. А зачем тогда вы нужны?
– Психолог создает условия, помогает взглянуть на себя со стороны, избавиться от негативных переживаний, переосмыслить прошлое и настоящее, если вкратце. Но пока мы только в самом начале. Не будем забегать вперед.
– Да, согласна. Понимаю, что глупо надеяться на мгновенное излечение.
– Вы не больны. Ваши переживания естественны. Может быть, они затянулись, но вы сможете их преодолеть.
– Как? Словесные утешения не помогают.
– Именно поэтому вы обратились за помощью. Терапия займет время. Наберитесь терпения.
Олеся наговорила лишнего, потеряв контроль в направлении беседы. Параллельно она прислушивалась к себе, что чувствует к этой девушке? Определенно есть человеческая симпатия, с ней не должно быть особых сложностей, хотя барышня с гонором, и проявит сопротивление, но зато склонна к самоанализу и открыто выражает переживания. Выглядит истощенной и потерянной с грустными глазами, окаймленными полулунными синяками. Бледная кожа сквозь тональный крем и призывающий макияж. Скорее всего, она склонна преувеличивать переживания.
Олеся расстроилась, что упустила нить разговора и отвлеклась на шаблонные разъяснения, не успев задать важные вопросы, а с другой стороны не вмешивалась слишком рьяно – несомненный плюс. Она частенько ругала себя, когда невпопад перебивала собеседника, либо проявляла лишнюю доминантность.
– А что вы хотите получить в итоге нашей совместной работы? – спросила Олеся в завершении консультации.
– Надеюсь улучшить общее самочувствие и хоть немного разобраться в себе. Еще хочу настроиться на новые отношения. Я слышала, что нужно рассказать правду о детстве, родителях. Мне кажется, они виноваты, что я выросла плаксой и неудачницей.
– Мы обязательно это обсудим.
– Мне кажется, я была бы смелее, если бы верила в себя, если бы не поддавалась слабостям.
– А кто сейчас вас поддерживает?
– Близкая подруга. Но она замужем и в декрете, поэтому ей совершенно не до меня. Завидую ей, когда рассказываю о своих бедах, либо раздражаюсь. Она будто не замечает, а я уверена, что сознательно сливаю на нее негатив. У Марины все отлично, она не сможет помочь, хоть и делает вид, а я подозреваю ее в неискренности. Марине неловко, она не хочет ввязываться в мои проблемы, предлагает банальные подсказки, настойчиво просит почитать книжки, которые помогли ей когда-то. А я не верю, что у нее вообще были проблемы. Она никогда не жаловалась. Ее жизнь всегда протекала гладко, ее опекали, ей сопутствовала удача.
– А кроме подруги?
– Мама. Только она не в курсе подробностей, но замечает, что я изменилась в худшую сторону. По ее мнению, я перерабатываю. Заставляет взять отпуск и отправиться на юг.
– А папа?
– Он живет отдельно. Они развелись, когда я заканчивала школу. Вижусь с ним редко. Сейчас у него другая семья.
– Почему родители развелись?
– Папа нашел другую! Предал нас! Честно, не хочу рассуждать о нем. Видите, как я на него зла?!
– Хорошо, – согласилась Олеся. – Работа действительно отнимает много сил?
– Я бы не утверждала категорично. Условия хорошие, перебираю бумажки и составляю отчеты. Когда было невыносимо плохо, брала больничный лист. Но в четырех стенах становится только хуже. Привычные обязанности и стабильный режим облегчают состояние, но не избавляют от приступов. Пока делаю отчет, отвлекаюсь от гнетущих мыслей, а в обеденный перерыв готова разрыдаться, сижу одна, отвернувшись к стенке, ем через силу, а вечером накатывает дикий жор. Поправилась на пять килограмм. Я не склонна к полноте, но последние месяцы меня развезло. И нет никакого желания сесть на диету. Я перестала посещать фитнес, а раньше два раза в неделю упорно тренировалась. Простите мою сумбурность. Я готова ходить к вам, сколько потребуется.
Час неумолимо подошел к концу. Договорившись встречаться еженедельно, Олеся отпустила Виталину, забыв дать домашнее задание и заключить контракт.
Подводя итоги консультации, Олеся сомневалась, насколько серьезны ее намерения? Иногда клиенты уходят с воодушевлением, а обратно не возвращаются. Раньше Олеся искала причины исчезновения в себе, пока не получила наказ супервизора: «Поверь, от тебя это не зависит! Вернется, значит, он твой. Не вернется, значит, вы не достигли бессознательного резонанса».
Олеся не понимала, что значит «бессознательный резонанс», пока лично не пережила показательный случай, когда за чашечкой кофе она думала о бывшей клиентке, как вдруг та позвонила, сказав, что почувствовала ее заботу, и возникло неукротимое желание немедленно напомнить о себе.
Между тем запрос Виталины актуален и знаменателен! Звучит комично, но она пребывала в аналогичном положении, полгода назад расставшись с мужчиной, обвинившим ее в недостатке внимания, что она зациклена на работе и забывает об отношениях. В ответ Олеся обвинила друга в распущенном эгоизме, а он парировал, что устал чувствовать себя подопытным кроликом и поклялся никогда не связываться с психологами.
Олеся терялась в догадках, что хорошего в нем нашла? Видимо, исследовала его характер, искала слабости, болевые точки и симптомы, как бы проводя диагностику личности, завуалировано задавая наводящие вопросы. А если без предисловий, сразу было понятно, что между ними пропасть. Он совсем не гуманитарий, бодр и находчив, но как копнешь глубже, то обнажается пустота. Его привлекала ее загадочность, целеустремленность, странное чередование многословия и молчаливости, черная оправа очков, ослепительно белые блузки и первозданная женственность. Олеся умела быть разной, мягкой и жесткой, стервой и бесприданницей. Возможно, она играла, или пока не нашла себя, или неосознанно записала его в клиенты. Между ними почти не было значимой близости. Интим вполне себе заурядный. Олеся не получала полного удовлетворения, и как бы хотела его исправить, перевоспитать, а он брыкался как упрямый юнец и однажды сорвался. Ей так и не удалось его вылечить.
С ранних лет Олеся тянулась приносить пользу людям. В подготовительной группе детского сада изображала доктора и ставила уколы карандашами. В начальной школе подбирала на улице бездомных кошек, натыкаясь на противодействие родителей. В старших классах вступила в организацию защиты животных, раздавала флаеры с призывом запретить шубы из натурального меха, носила еду собакам на свалки и отвозила больных щенков в приют.
До девятого класса Олеся не казалась гиперобщительной, предпочитала читать комиксы и ухаживать за хохлатой канарейкой, кого в качестве исключения разрешили держать в квартире.
На летних каникулах она вдруг влюбилась в мальчика из дома напротив, а он будто специально игнорировал ее. Олеся сгорала от стыда, когда проходила мимо, и не пыталась познакомиться, а только фантазировала, что такое любовь? Почему одним любовь приносит счастье, а другим страдание?
Так возник интерес к психологии. Она изучала подростковые журналы с заезженными статьями о конфликтах полов, а когда перечитала добрую сотню глянца, переключилась на более авторитетные книги и штудировала научно-популярные пособия, открыв удивительный мир зарубежных метров, находя важные откровения, прописные истины и свежий взгляд. С окружающими Олеся стала более открытой, делилась знаниями с подругами и завоевывала авторитет, цитируя заумные выражения. Девчонки из параллельных классов обращались к ней разобраться в хитросплетениях взаимоотношений.
В выпускной год Олеся окончательно утвердилась в предназначении. Только психолог! Помогать нуждающимся – благородно и почетно! Мама не одобрила выбор дочери, посчитав ее желание никчемной фантазией.
– Психолог?! Их и так слишком много! Куда ты устроишься? Кто тебя возьмет? Сейчас каждый горазд языком чесать. Ладно бы экономист, юрист, инженер. Преподаватель, в конце концов.
– Мам, ты не в теме! Психолог – классная профессия. Я буду изучать нарушения психики, буду ходить в белом халате и лечить отклонения.
– Ты уверена? Справишься?
– Мне нравится!
– Потом не жалуйся, – предупредила мама, прекратив возмущаться, зная, что дочь всего-навсего неугомонная мечтательница, но не понимая, как можно сутки напролет листать толстые тома и делать записи в помятой тетрадке, отказываться от сладкого и не заниматься аэробикой и пробежками.
По наследству Олесе досталась выразительная грация и стройность. Окончив художественное училище и юридический факультет, мать устроилась консультантом в часовой магазин, продвинувшись в торговой сфере до директора салона ювелирных украшений, но все меньше уделяя времени дочери.
Причины личностных неудач и комплексов Олеся увидела в неправильном воспитании, набралась смелости и заявила матери в лицо:
– Это ты виновата, что я такая! Ты не занималась со мной! Я получила мало тепла, я недостаточно эмоциональная! Я люблю тебя, но не могу выразить свои чувства. Я боюсь мужчин, избегаю их, оттого, что ты рассталась с отцом, наболтав про него вагон гадостей. Сейчас я осознаю, что зря тебе верила, но уже поздно. Комплекс развился. Мне нужно разрешить его. Избавиться от груза прошлого.
– Откуда мне было знать? – растерянно оправдывалась мать. – Я желаю тебе только добра. Ты зря меня обвиняешь. Если я и допускала ошибки, то из-за любви, хотела защитить тебя, оградить от неприятностей, чтобы ты не испытала то, что испытала я.
– И для этого потребовалось запереть меня в квартире? Мешать общаться и развиваться?
– Знаешь что, дочка?! Время было неспокойное. Мне не раз угрожали, я в такие капканы попадала, когда могла уйти из дома и не вернуться. Скажи спасибо, нас не задело.
Их диспуты никогда не приводили к общему знаменателю, и обе стороны оставались при своем мнении. После череды откровений Олеся отказалась от категоричных обвинений и попробовала жить в настоящем, перестав хотя бы сознательно обвинять ее, пытаясь понять, простить и ценить то, что есть.
«Родители желают детям только добра» – повторяла она как мантру.
Получив аттестат с отличием, Олеся уверенно прошла собеседование и поступила на психологический факультет РГСУ. Несмотря на колоссальные ожидания, первый курс разочаровал. Их заставляли зубрить скучные предметы, а от обилия математики хотелось повеситься.
В университете Олеся сложила все допущенные ошибки и обнажила корни душевных травм, занимаясь самоанализом. Олеся достоверно определила, что отчим плохо повлиял на нее, усугубив негативное отношение к мужчинам. Не было доказательств, но ей почему-то верилось, что он приставал к ней в том самом нежном возрасте, подглядывал, пошло шутил, намекал на что-то жуткое и ужасное, хотя ее догадки могли быть плодом разыгравшегося воображения. Отчим оставил их, когда Олесе исполнилось девятнадцать. Внешне мать не страдала, словно насытилась семьей, и как будто отдыхала, наконец-то занялась собой, бросила курить и похудела, сменила прическу, стала больше зарабатывать, признавшись, что отчим хотел вернуться, но она отказала ему в несвойственной безапелляционной манере. Тогда Олеся не понимала, почему они разбежались, поверив, что мать несчастна из-за нее.
На потоке ее назначили старостой и нагрузили общественными обязанностями, а вокруг сновали растерянные сокурсники. Однозначно в психологию идут дети с внутренними проблемами. Редко кто окажется здесь из-за любопытства, по глупости или по родительскому наставлению. В сравнении с остальными она явно самая адекватная.
За первый год Олеся перечитала гору литературы, разобралась в основах психоанализа, овладела терминологией и поражала одногруппников уровнем знаний. Однако, в практике была не сильна, а теория не давала ответы на волнующие вопросы. Чтобы восполнить пробел, Олеся дополнительно прошла интенсивные тренинги, пользуясь студенческой скидкой. Она геройски справлялась с трудностями, жалуясь по пятницам на мигрень, а в субботу лежала без сил с мокрой тряпкой на лбу. К пятому курсу Олеся поняла жестокий обман преподавателей. Знания оказались поверхностными. Половина предметов не имели прикладного значения, а диплом важен только как бюрократическая бумажка о высшем образовании.
При выборе дальнейшего обучения Олеся колебалась между гештальтом и психоанализом, имея в копилке базовые курсы по психодраме. Она не отличалась бурной сентиментальностью, отказываясь часами плакать и вытирать слезы, поэтому не прочувствовала прелестей гештальт-терапии, остановившись на психоаналитическом направлении. Историческая основательность, элитарность и рай логики захватили разум. С маниакальной одержимостью Олеся анализировала прошлое. Представляла себя немым зеркалом, но все равно проявляла чувства, и даже отметила повышение эмпатии, будто переродилась и заметно раскрепостилась.
Вскоре Олеся заметила ограниченность психоаналитического подхода. Метод не подходил многим потенциальным клиентам – очень долго и дорого, а результат должен быть почти сразу. Как наладить самочувствие клиента, как дать конкретные рекомендации, как добиться желаемого не через год свободных ассоциаций, а хотя бы после двух-трех сессий?
Путем проб и ошибок Олеся становилась свободнее, отходила от догм и допускала использование сторонних техник чуждых модальностей, обманывая ортодоксальных учителей. Она тренировалась на добровольцах и подругах – проводила диагностику, используя опросники и шкалы клинических дисциплин, поражаясь поразительной силе и хрупкости нашей психики, не иссекаемым ресурсам и тайнам мозга.
…Выпив таблетку от головной боли, Олеся проверила расписание. В кабинете она принимала три раза в неделю, приезжая из клиники. Старалась не практиковать в выходные, но в качестве исключения записывала на воскресение тех, кто не мог приехать в будни.
С деловым рвением Олеся развивала знакомства с коллегами, подружившись на учебной группе психоанализа с психологом Софией. Незаметно они сблизились, имея схожую страсть к кофе. В укромном баре на Патриарших прудах Олеся поделилась с ней горестью расставания.
– Ты допустила серьезную ошибку, навязывая свои знания, – прямо корила София, пышная брюнетка с короткой стрижкой и большими зелеными глазами. – Ты показала, что замечаешь его изнанку. Мужчины ненавидят умных женщин. Они терпеть не могут, если их видят как облупленных, если они не управляют нами. Они хотят быть ведущими, а не ведомыми.
– Но я не хотела его сломать, – сопротивлялась Олеся, стуча по столику солнечными очками с дымчатыми стеклами.
– Так получилось автоматически. Ты не можешь выйти из образа и стать обыкновенной женщиной. Ты и с ним занималась не отношениями, а анализом.
– А я не заметила. Значит, я надавила на него?
– Конечно.
– И как это исправить?
– Вероятно, уже никак. Я тоже страдаю от этого, но умею остановиться. Муж объявил ультиматум – либо отстану от него раз и навсегда, либо он откажется от семьи.
– И что ты выбрала?
– Мы развелись. Он мешал развиваться.
После признания Олеся перестала верить психологине. Если у нее не получилось сохранить брак, как она консультирует, основываясь на искаженном опыте?
В корпоративных кулуарах есть популярное мнение, что компетенции нельзя смешивать с личной успешностью. Психолог может быть асом в профессии, а в своей жизни отражать полный хаос. Олеся настаивала, что хороший психотерапевт должен быть образцом для подражания во всех смыслах. Наглядных примеров вокруг достаточно, если, конечно, они не являются грамотной бутафорией. К аутентичности непременно нужно стремиться. Психотерапевт теряет эффективность, если сам несчастлив, и не может беспристрастно взглянуть на проблему, если полон противоречий. Если его штормит от незначительного стресса, разве он способен внушать доверие и спокойствие?
Олеся мечтала приблизиться к идеалу и транслировать только положительные качества. Правда, пока получалось слабо. Будет долгий путь, убеждала она себя, основываясь на лекциях знаменитых метров. Изменения личности требуют колоссальных энергетических затрат, и за усилия обязательно воздастся.
…На второй сеанс Виталина пришла не вовремя, прислав сообщение, что застряла в пробке. Психоаналитический кабинет располагался возле Цветного бульвара среди отреставрированных особняков. На метро добраться удобней некуда, а на автомобиле припарковаться проблематично. Рядом есть платная стоянка, но не каждый водитель готов раскошелиться, пытаясь найти свободное место на узких переулках.
Чаще всего клиенты опаздывали, проявляя укоренившуюся привычку, или в силу бессознательного сопротивления к терапии. Для особо отличившихся Олеся ставила вопрос времени на повестку дня, анализируя причины поведения. В пяти из десяти случаев возникали увлекательные дебаты, и случались важные инсайты, но никто не соглашался мгновенно признать свои слабости. Империя подсознания правит нами сильнее, чем кажется.
Сегодня двое клиентов отменили встречу. Первый предупредил заранее, а второй вовсе не вышел на связь. Олеся испытывала раздражение за потерянные часы, предупреждая заранее, что необходимо за сутки сообщать об отмене, иначе сеанс должен оплачиваться в полном объеме. Дисциплина учит самоконтролю и придает дополнительную ответственность за процесс терапии. Почти никто не возражал от принятия данного правила, а кто протестовал, тот больше не появлялся. Случались исключения, когда Олеся прощала прогульщиков из-за непредвиденных ситуаций: затор на дорогах, поломка авто, простуда или протекший кран, но после ругала себя за мягкость, собираясь в будущем не поддаваться манипуляциям, хотя обстоятельства непреодолимой силы невозможно предугадать.
Накануне Олеся сомневалась, что Виталина вернется, так как вроде бы не настроена на глубинную психотерапию, хотя определенно нуждается в помощи. Олеся предположила, что ей не удалось создать доверительный контакт, будто Виталина не усвоила информацию и вела себя неопределенно. Олеся знала, что нужно быть гибкой, вылавливать и избавляться от проекций, не забывая выделять психотерапевтические мишени.
Выглядев нарочито помпезно, словно заявилась на торжественный ужин в королевском дворце, Виталина извинилась за задержку.
– Здравствуйте! Как прошла неделя?
– Хорошо, спасибо. Мне заметно полегчало. Когда выговоришься, чувствуешь себя гораздо комфортнее. У вас получилось понять меня.
– Мы только начали сближаться, – самодовольно произнесла Олеся. – Поделитесь, что случилось важного за прошедшие дни? О чем думалось?
– Ушла от вас в запутанных чувствах. Вроде бы ничего особенного тогда не произошло, а внутри что-то треснуло, сдвинулось. Вы решите, что я слегка приукрашиваю? Возможно! К вечеру вернулись больные воспоминания. Я думала о Мише и копалась в себе, разбираясь, почему между нами произошла катастрофа, вновь винила себя, искала несостыковки. Захотелось позвонить ему, но кое-как сдержалась. Напечатала громадное сообщение, но в последний момент спохватилась и удалила. К чему послания, когда все кончено?! Это в последний раз!
– Что вы написали в письме?
– Банальщину! – вспылила Виталина. – Поблагодарила за счастливый период, проведенный вместе. Спросила, как у него дела, все ли хорошо? Не болеет ли, не нашел ли себе кого-то, кто бы утешил? Он пользовался спросом у женщин, а я особо не ревновала, верила ему до последнего. Написала, что мне грустно, что не могу его забыть, но уже почти отпустила, а грусть рано или поздно пройдет, и призналась, что посетила психолога. Вы одобряете? Я никогда ничего от него не скрывала. Как-то раз на взводе он кричал, что я чокнутая, что мне пора лечиться. Не всерьез, а я поверила! Также попросила вспомнить, как нам было хорошо, чтобы извлек смысл и что-то важное из нашего романа, чтобы с другой сложилось иначе. На той строчке я прикусила палец. Вру сама себе! Я не хочу, чтобы он спокойно наслаждался жизнью. Пусть мучается! Почему рыдать должна только я?
– Вы уверены, что он совсем не страдает?
– Скорее всего. Он не нытик, даже никогда не сердился долго.
– Мужчины склонны держать эмоции при себе, но внутри очень переживают или рыдают в подушку, когда никто не видит.
– Это не про него! Мне редко удавалось вывести его из себя. Даже когда он повышал голос, то делал это намеренно, чтобы меня спровоцировать. Или я совершенно его не знаю? Короче, я так и не отправила письмо. Точка.
– Вы похвалили себя за это?
– Да, стоило бы! Вы думаете, я правильно поступила? Ведь нет смысла ворошить то, что уже прошло?
– Как вы сами считаете?
– А зачем! Мы бы мучили друг друга. А если бы он наговорил в ответ гадостей? А если бы не взял трубку? Я бы страдала сильнее. И когда я удалила текст, то сразу расслабилась. Все! Хватит о нем. Так о чем вы спрашивали?
Олеся попыталась повторить, но Виталина спохватилась и перебила:
– Какие события?! Всякие! Встречалась с подругой, но не знаю, насколько ей можно доверять. Обсудили какую-то ерунду, договорились чаще гулять, пока погода позволяет, расширить культурную программу и не хандрить из-за мужиков. Меня пригласили на день рождения племянницы, я купила тональный крем с нереальной скидкой на распродаже, помяла бампер машины, продлила страховку, забрала из химчистки платье. Состояние колебалось циклично. То подкатывала паника, то отпускало. Когда мелькали плохие мысли, я шептала – вон! Стоп! И так избавлялась от негатива. Настойчиво думала о хорошем и слушала медитативную музыку в наушниках. В офисе никто не доставал, и важных поручений не было. Я позвонила маме, признавшись, что очень ее люблю. Она удивилась. Раньше я вела себя иначе, не показывая так рьяно чувства. Она спросила, что случилось? Не попала ли я в беду? Не нужны ли деньги? Почему, если мы слышим приятные признания, то подозреваем подвох? А я выразилась совершенно спонтанно. Я очень ее люблю! Мама ответила: и я тебя тоже! Почему мы так редко признаемся близким в любви? Даже не знаю… Три раза ночью не могла заснуть. Мысли исчезли, а я словно провалилась в вакуум, появилась полная отрешенность. Веки не смыкались, лежала и застывала как мумия. Очнулась от звона будильника. Значит, все-таки отключилась автоматически. После до обеда мешала вялость и сонливость, чуть не упала лицом в клавиатуру. Освободившись пораньше, не удержалась и заглянула в бутик за потрясным кружевным бельем – мой фетиш!
– Здорово, что вы позвонили маме и выразили чувства, – похвалила Олеся. – Вы делаете заметные успехи. Уже избавляетесь от негативных мыслей, а я как раз хотела про них спросить.
– Я в чем-то ошиблась?
– Не волнуйтесь! Делайте так, как у вас получается. Что еще ощущалось внутри?
– Сложно описать словами. Пустота, сменяемая слабой надеждой, а затем грусть по несбыточному. Рухнувшие мечты. Возможно, грущу от того, что буду несчастлива, что никогда не найду своего мужчину. И параллельно размышляю: ну и что?! Ну и пусть! Почему счастье должно сводиться к наличию ухажера? Это неправильно! Но так принято. Мужчина должен быть! Но ведь есть обратные примеры, когда женщина дорожит независимостью и свободой?! Но на самом деле она все равно несчастна. В нашей компании раньше была начальница – гордая сучка, пронзающая желчью и соколиным взглядом, так что страшно подойти близко. Мы млели и теряли дар речи. Она вкалывала сутками, поражала силой и целеустремленностью, выражалась хлестко и справедливо, презирала слабость, лесть, дешевые комплименты. Мужчины вокруг ходили по струнке, кто-то уволился, а кого-то она лично попросила на выход, нехило обновив департамент. Вот вам уникальная самодостаточность! Селф мейд, напыщенная уверенность! Я подозревала, что в пустой постели она горько плачет, что ей не хватает мужского плеча, что она хочет быть чуточку слабее, но не позволяет себе выйти из образа. И на пределе она долго не выдержала. Куда-то пропала, заболела или улетела с годовым бюджетом фирмы на Бали. Никто ничего не объяснил, и даже не успели поползти слухи. А к чему я это рассказываю? Сбилась с темы! Олеся Олеговна, а сколько я буду переживать о разрыве?
– Конечно, забыть за минуту важный период жизни и травматический опыт не получится. Нельзя в секунду стереть близкого человека из памяти. Вас переполняют разочарование, ненависть, боль, остатки любви. Разрешите им выйти, не сдерживайте. Вы освободитесь от них, приняв реальность и отпустив прошлое. Это обязательно произойдет. Нет смысла торопить события.
Надув щеки, Виталина громко чихнула и разрыдалась, прикрывая лицо.
Олеся протянула салфетку.
– Простите!
– Не торопитесь. Слезы освобождают эмоции.
– Я в порядке.
– Продолжаем?
– Сколько у нас осталось?
– Мы не спешим. Хочу предложить вам поразмыслить на одну тему. Вспомните свои бывшие отношения, прошлых мужчин, какие они были? Возможно, вы найдете в них что-то общее, в их характерах, в причинах расставания. И тогда вы, скорее всего, страдали. Больше или меньше – не суть. Так ведь?
– Да, но какое это имеет значение? Прошлые мужчины?! Сразу возникает закономерный вопрос, какие из отношений были действительно серьезными? Интрижки и флирт не в счет. Я не завожу одноразовые связи – неприемлемо. Так, найдутся два, три парня, с кем я встречалась, или кто настойчиво ухаживал. Между ними есть общая связь – они первые уходили от меня.
– А вы разве так не поступали?
– И я бросала, но не придавала значения. Когда я уходила, то мы не были столь близки. Только невинные прогулки, киношки на последнем ряду. До близости не доходило. Простите, можно воды?
– Да, конечно, – хрипло произнесла Олеся, поднялась с кресла и наполнила фиолетовую кружку из графина. На сессии у клиентов часто пересыхает в горле, накатывает мучительная жажда или жар.
Сеанс завершился позже на пять минут. Разговор получился важным, хоть и сумбурным. Виталина пообещала выполнить задание и проскользнула к выходу. Олеся облегченно выдохнула, поправила макияж, закрыла на ключ кабинет и спустилась на цокольный этаж к кофейному автомату. Окно в записи позволяет проанализировать сессию под капуччино с пирожным, подышать прохладным воздухом на крыльце, проверить почту и сделать кое-какие записи.
Создавалось впечатление, что Виталина без препятствий открывает поток сознания, словно идеальна для классического психоанализа, но хватит ли ей сил ассоциировать более полугода? Пусть она отмечает улучшение состояния, однако рано хлопать в ладоши. Может быть, она вытесняет свою депрессию?
Олеся проявила чуткость и заботу, добившись видимого сближения. Осторожности ради пока опасно включать оптимизм. Правильнее продвигаться медленно. Олеся боялась возможных уловок. Эксцентричная, импульсивная личность мгновенно опровергнет ее заслуги. Сегодня психотерапевт прекрасен и безупречен, а завтра самочувствие резко ухудшится, и в этом будет виноват только он.
Набравшись опыта, Олеся успела избавиться от очарования быстрых изменений, как и от магии всемогущества, неоднократно обсуждая скользкую тему с супервизором, проясняя неосознаваемые блоки и чувства. Соблазн быть мессией возникает сплошь и рядом, когда пациенты превозносят терапевта на небо, преувеличивают радостные события и проецируют гамму позитивных эмоций. Отрезвление возникает при проявлении негативного переноса, когда плохое настроение связывается с психологом, интерпретации игнорируются и даже самые удачные гипотезы не находят отклика, разбиваясь о стену непонимания.
Еще совсем недавно Олеся больно переживала неудачи, обрушивая самооценку в секунду, собираясь обратно крохотными деталями. Ей не хватало стержня, устойчивости, стабильности. Год личной терапии не принес весомого результата. Ее уверяли, что лучшее впереди, нужно терпеть, укладывать прочный фундамент кирпич за кирпичиком. Умом Олеся верила, а сердце разочаровывалось в применяемом методе. Есть черты личности, которые невозможно исправить, убеждалась она, а когда ей приводили неоспоримые доказательства, она запутывалась сильнее, сомневаясь в своей компетенции. Таковы внутренние противоречия терапевта.
Чем скрупулезнее Олеся осваивала профессию, тем крепче любила психотерапию. Путь психотерапевта непредсказуем и ветвист. Многие не справляются с напряжением и нагрузками, незаметно сходя с дистанции. Олеся воочию видела, как слушатели с потока демонстративно или скрытно бросали учебу, а кого-то плавно уводило в другие дебри. Случались пиковые моменты, когда она сомневалась в своем предназначении, когда казалось, что она плохо понимает людей, не смыслит в клинической диагностике и мало уделяет внимания пациентам. Сложности особенно остро преодолеваются в начале самостоятельного плавания в океане страстей. Студенткой она щелкала задачи на экзаменах как орехи, а жизнь – совсем не то, что пишут в учебниках. Законы психологии и эффективные техники хороши на бумаге, а реальность вносит заметные коррективы. Приходится действовать в кривом зеркале, помнить базовые правила и не отклоняться от центральной оси. Тогда получается достичь ощутимой цели.
В университете Олеся сталкивалась с преподавателями, совершенно не верившими в ее способности. Особо циничные гуру даже намекали на смену специальности, открыто обсуждая ее недостатки. Будто в отместку Олеся пыхтела и развивалась, показывая скептикам, на что способна. Сейчас она понимала, что зря обличала учителей – всего лишь проверка на прочность, провокативный подход, чтобы заставить заниматься усерднее остальных. Внутренний цензор по-прежнему поджигал фитиль, проявляясь в раздутом перфекционизме. Олеся привыкла и не жаловалась, научившись принимать себя во всех смыслах.
До сего дня Олеся проходила личную терапию. Психоаналитик, шестидесятилетняя доктор наук Марта Ефимовна Штерн, анализировала ее по заветным канонам, не давая поблажек, настаивая, что она должна порвать с внутренним критиком, оборвать прочную связь с отцом в выборе мужчины и стабилизировать неустойчивую самооценку. Олеся педантично посещала сессии, а аналитик подозревала ее в лукавстве, почти обвиняла в бессознательной скрытности, из-за чего не получалось нащупать невротический конфликт. Это и есть форма сопротивления, упрямо повторяла Марта Ефимовна, а Олеся мягко не соглашалась, сомневаясь в приведенной гипотезе. Если и был какой-то конфликт, то давно разрешился, или его уже не достать. Два года на кушетке – слишком мало для познания истины.
Прогресс клиентов придавал вдохновения. Тем более в запутанных историях, когда Олеся не знала, что предпринять, следуя правилу: ждите и верьте, когда решение проблемы наступит само собой. Олеся избегала прямых рекомендаций и создавала условия, чтобы клиент сам начинал взвешивать на весах за и против. Она интерпретировала его идеи, высказывала альтернативные варианты, указывала на несоответствия, проявляла сочувствие, и психотерапевтическая динамика неизбежно развивалась.
Конечно, случались и промахи, когда клиенты без предупреждения прерывали терапию, заметив важные сдвиги, либо растормошив старую воспаленную рану. Благодаря супервизии Олеся поняла, что есть люди, совершенно не готовые к переменам, им выгодно оставаться в неврозе, лелеять столетние обиды, наслаждаться конфликтами и ложными выгодами, проявляя мазохистскую позицию.
Понятно, что полностью понять ближнего невозможно. Олеся и не замахивалась на недосягаемые вершины. Спустя какое-то время беглецы возвращались и благодарили за помощь, сообщая, что поняли что-то важное. Поспешное исчезновение – тоже следствие эффективной психотерапии. Когда-нибудь даже самые безнадежные невротики взмахнут крыльями и улетят из привычного гнезда в сторону солнца, получив живительный заряд.
А когда отчаяние подступало слишком близко, Олеся вспоминала импозантного интеллигента, пять раз бросавшего терапию. Впервые он ушел по-английски, причем Олеся даже не замечала предвестников. Обратился он с целью разрешить накопившиеся трудности в общении с женщинами. Ему не хватало уверенности и напора, от необъяснимого страха он терял красноречие и приобретал неустойчивую походку. Его шатало из стороны в сторону, когда девушка вызывала романтические позывы. Спустя полгода блужданий он покорно вернулся на кушетку, а Олеся настойчиво спрашивала, серьезно ли он настроен, предложив направить к более опытному коллеге, полагая, что его смущал гендерный фактор. Клиент признался, что перед женщиной-терапевтом испытывает неловкость. Посетив три сеанса, он снова исчез, прислав сообщение с благодарностью, а через месяц опять вернулся, записавшись под другим именем. Олеся пыталась отказать ему, указывая, что нельзя продолжать терапию с обмана. Гоген Маркович уговорил ее, пропев сомнительный куплет про чрезвычайные обстоятельства и вынужденный отъезд. Олеся перестала верить вруну и уже не реагировала на будущие побеги. Словно по кругу он появлялся с новыми осознаниями, убеждая, что движется к выздоровлению семимильными шагами и даже предложил достойной избраннице переехать к нему.
– Разве вы раньше никогда не жили с женщиной?
– Что вы, я был женат!
– Так что вас смущает?
– Жена издевалась надо мной. Называла коротышкой, упрекала в низких доходах. В девяностые я был позорным банкротом. Она смеялась над моими половыми способностям, превратила в тряпку и бросила, отобрав трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Вскоре я поднялся с нуля, поймал удачу в игре на бирже и преумножил состояние, а общаться с женщинами уже не мог – сомнения, страхи, панические атаки. От комплексов избавиться сложнее, чем разбогатеть.
– Теперь вы можете гордиться собой.
– А как быть с новой пассией?
– Вы испытываете к ней теплые чувства?
– Я влюблен!
– А она?
– Кажется, есть взаимность.
– Думаю, все пройдет хорошо, если вести себя естественно и непринужденно. Поймите, и она волнуется, может быть, даже сильнее, чем вы. С возрастом сложнее менять уклад и приспосабливаться к новому партнеру, но зато приходит господин опыт и принятие ценности обычного счастья.
– Замечательно! Так и попробую. Не могу признаться вам в некоторых затруднениях интимного свойства. Все-таки вы по-прежнему женщина. Не направите к психологу мужского пола?
– Пожалуй, так будет правильно, – согласилась Олеся, имея в записной книжке внушительный реестр спецов по узким запросам.
Она оставила Гогену Марковичу контакты сексолога, собираясь предупредить доктора об нетривиальных качествах пациента. Олеся никогда не выходила за границы своих знаний и не изображала всезнайку, не занималась детьми и подростками, редко втягивалась в семейную психотерапию и отказывалась от зависимостей и сексуальных нарушений.
На «фейсбук» собрались помощники: замечательный детский психолог, настоящий врач-сексолог, семейный психотерапевт, системный расстановщик, психиатр, гештальт-терапевт и любимые психоаналитики, всегда готовые озвучить независимое экспертное мнение.
В пространстве социальных сетей Олеся сохраняла независимость и никому не навязывалась с проектами, не участвовала в совместных вебинарах, не просила публиковать статьи, не продвигала личную страницу и обходилась без скидочных акций, полагаясь на сарафанное радио и рекламу психологического центра. Олеся умела говорить «нет», когда затрагивались ее интересы и покушались на личное пространство, параллельно отличаясь чуткостью и терпимостью, снискав уважение коллегиальной братии.
В качестве недоразумения иногда все же попадались психологи, не питавшие к Олесе выраженной симпатии и обвиняя в излишней регламентичности. Она обижалась на нетактичные выпады, но не вступала в разборки, устраняясь и отказавшись от сравнений, заметив, что выход из оценочных суждений приносит положительные плоды. К сожалению, навык сформировался лишь спустя годы самоанализа. Когда-то она отмечала плюсы других психологов, но замечала свои достоинства, ошибочно полагая, что они более умные, чуткие, рассудительные.
В терапии Олесю напрягали клиенты со слишком «простыми» запросами, желающие узнать что-то конкретное или несущественное. Она недоумевала, почему они не соглашаются на длительный сеттинг и не улавливают абсурдности мгновенных инсайтов. Особенно сложно ей давались истеричные и экзальтированные личности. Олеся не поспевала за ходом их мыслей, а гремящая театральность отталкивала, хотя она умело маскировалась.
Раз в полгода из ниоткуда выползала ядовитая тоска, когда возникал яростный импульс отказаться от половины клиентов, взять внеочередной отпуск, закрыться в избушке в глухом лесу и читать Маркеса. В период уныния она противилась слабости и заставляла себя вновь заняться самообразованием, чтоб быть в курсе последних достижений науки и практики. Но как все успеть, когда нагрузка в клинике на пределе, когда энергии хватает только доползти до постели. Так проявлялись признаки эмоционального выгорания. От максимализма, как ведущего недостатка, не удалось избавиться.
Логически Олеся отчетливо понимала, что быть психотерапевтом и не иметь сторонних увлечений – скорый путь к деформации. Чтобы не походить на героев анекдотов про психологов, она имела разнообразные хобби: посещала театральные премьеры, выделяя «Современник» и «Сатирикон», занималась утренними пробежками и настольным теннисом и упивалась чтением детективов про серийных убийц и отважных следователей, не обходясь без подробного психоанализа преступников и полиции. Летом она улетала на море, предпочитая завораживающие пейзажи Крыма и Черногорские пляжи в компании проверенных боевых подруг, настоятельно избегая одиночества. А когда уставала от интенсивного общения, приезжала одна на лесную турбазу под Костромой с потрепанным томиком Чехова, чтобы восстановить равновесие медитацией и любоваться закатами, слушая мелодичное пение птиц. На отдыхе Олеся избегала курортных романов, обрывая любые попытки познакомиться, транслируя неприступность, даже нося обручальное кольцо, которое вовсе не избавляло от назойливых приставаний. Возвращалась в родные пенаты перерожденная, готовая свернуть горы. Первая рабочая неделя давалась тяжело, проявлялся постотпускной синдром, когда мешает лень и слабость, но все-таки обретается былая форма.
В отпуске Олеся не забывала про любимую маму, привозя ей оригинальные сувениры. Мать дорожила мнением дочери, ласково называя ее универсальным советчиком. Даже в супермаркете при выборе продуктов маму терзали сомнения, и от Олеси зависело, что взять на ужин – курицу или индейку. Субботними вечерами Олеся угощала ее белым вином и суши с креветками. Выпив, мать жужжала про ее одиночество, предлагая настойчивее искать достойного кавалера. Олеся послушно кивала, зная, что доказывать обратное бесполезно, проще согласиться и промолчать – верный способ избежать лишних претензий. Мать знала, что Олеся пропускает мимо ушей ее причитания, и умолкала, добавляя, что она взрослая и сама разберется.
…На третьем сеансе Виталина появилась минута в минуту, поразив резким преображением внешности: покрасила волосы в темный цвет и сменила прическу, представ в бежевом кардигане с вырезом, узких джинсах и туфлях-лодочках, держа на поясе алую сумочку со стразами.
Нутром Олеся чувствовала, будто что-то пошло не так, относившись придирчиво к столь разительным сдвигам, ожидая закономерный спад. Психотерапия всегда движется волнообразно. Внезапное улучшение состояния сменяется закономерным ухудшением. Заметные колебания нельзя упускать из внимания. Возможно, Олеся слишком придиралась к себе, ведь они только начали привыкать друг к другу.
Раскрываясь волнообразно, Виталина пускалась в пространные размышления, но как бы уходила от сути, скрывая что-то значимое. Олеся терялась в догадках, что предпринять – вмешаться более интенсивно, вскрыть болевые точки, или не форсировать события, выступив в роли медленного катализатора, умеющего ждать? Она так и не определилась с тактикой, успев принять молчаливого программиста с комплексом неполноценности и ролью великого обвинителя и тревожного клерка с заиканием и перепадами настроения из-за нескончаемой ипохондрии, а также сердобольную даму бальзаковского возраста с приступами мигрени. В двух случаях удалось достичь незначительного прогресса: программист прошел половину курса и намекал на окончание терапии, а клерк только начинал всерьез исследовать себя. Олеся сомневалась, что сможет научить его справляться с тревогой. Дама с мигренью вовсе отгородилась прочной стеной.
– Я размышляла о вашем задании, – вдумчиво произнесла Виталина. – И сразу нашла нечто общее в прошлых отношениях: мужчины уходили от меня по своей инициативе. Чем-то я их отталкивала, чем-то пугала, но я нашла в этом одно здравое звено, ведь полезно учиться мыслить позитивно?
– Да, очень полезно, – кивнула Олеся. – Продолжайте.
– Я брала что-то от них в плане опыта. Они учили меня жить, как бы пафосно не звучало. Вот именно Миша поражал твердостью характера, и на его фоне я становилась сильнее, крепла, что проявлялось в быту – я давала отпор обидчикам, научилась подавать голос в очередях. Если раньше боялась пискнуть, краснела, бледнела, избегала потенциальной конфронтации, то благодаря Мише появилась смелость. Я наблюдала за его поведением, как он общается с людьми, как улаживает недоразумения. Он делал это легко, не боялся заявить о себе и доказать свое мнение. Я незаметно украла его твердость и смелость, но с ними появились жесткость и прагматизм. По-моему, тоже нужные качества в нашем суровом мире. Нельзя быть размазней. Отвлечешься, и ты уже на обочине. Бешеная конкуренция, гонка за выживание в потребительском смысле.
– Очень ценное наблюдение. А что вы сейчас чувствуйте к Михаилу?
– Пустоту. Любви точно нет, грусть, может быть, где-то на дне осталась, но я уже почти избавилась от нее. Иногда мне кажется, что я вообще ничего не чувствую. Стала сухой, грубой, надеюсь, это ложные ощущения.
– Все чувства важны, если принимать их. Лучше вволю поплакать, чем нестерпимо подавлять боль или гнев. Эмоциям нужен выход.
– Я знаю.
– Конечно, – Олеся смутилась от объяснения прописных истин.
– Когда-то я встречалась с парнем, который научил меня доброте. Раньше я не была особо сентиментальна, не подавала милостыню бабушкам в переходах, не перечисляла деньги нуждающимся детям из новостной ленты. А Женя был слишком добрый, обожал животных и силком отвел меня в зоопарк. Я была там когда-то с классной экскурсией, и больше не увлекалась зоологией. А он так страстно признался, что у него в квартире живут сиамская кошка, такса и белая крыса, причем уживаются они как друзья из советских мультфильмов. Женя уговорил меня завести котенка. Так рядом появилось пушистое чудо, но я тогда засиживалась допоздна в офисе и не уделяла пушистику должной заботы. Чтобы котик не умер с голода, перевезла его к матери, и сейчас изредка навещаю. Я стала проявлять доброту в меру. Женя как будто растопил ледник в сердце, что не помешало ему расстаться со мной по схожей причине, будто между нами нет ничего общего. Я согласилась, он слишком мягкий, податливый. Мне нужен более мужественный типаж. И он появился позже – Миша! Я снова о нем! Неизлечима! Так, и напоследок остался Ваня, научивший меня веселиться. Раньше я была очень серьезной, не смеялась над дешевыми и невинными шуточками. Он утверждал, что я напрочь лишена чувства юмора, а я доказывала обратное. Юмор – тонкое искусство. Юмористами рождаются. Мы посещали модные стендапы, я выучила цитаты из комедийных шоу и сериалов. И юмор иногда проявлялся, причем я входила в кураж только с ним, а когда мы разлучались, то прежняя серьезность возвращалась, и я превращалась в буку. Странное перевоплощение. И сейчас я мало шучу. Как-то не до веселья, но позволяю себе злую иронию или неуместный сарказм. Но я же добрая?! Есть противоречие, и я не знаю, как с ним справиться.
– Видите, сколько всего нужного вы приобрели?! Либо эти качества уже были заложены внутри, а мужчины всего лишь помогли им раскрыться.
– Наверно, я тогда не придавала значения. А почему сейчас я как в ауте?
– Это следствие пережитых травм и депрессивного состояния.
– Это же временно?
– Да.
– Хочется верить.
– Загляните в себя! Не осталось ли каких-то упущенных слов в душе? Что вы хотели сообщить, пожелать тем мужчинам, но не успели?
– Я не успела поблагодарить их. Сейчас поняла, как они много для меня сделали, а я приняла их качества даром. Но они пытались переделать меня под себя, привить свои интересы. Обычно такая инициатива заканчивается провалом. Разве можно полностью подстроиться под партнера?
– Скорее, нет. Так теряется естественность, и возникает напряжение. Долго в таком состоянии не протянешь.
– Согласна. Только Миша в этом плане отличался. Нет, и он внушал всякую чушь, но хотя не бы круглосуточно.
– Думаю, вы стали сильнее.
– В тех отношениях?
– Да.
– И где теперь эта мощь?
– Сила внутри. Ее нужно обуздать, приспособиться. Вы сейчас озвучили позитивные аспекты пережитых отношений. Если нет обид, значит, вы благополучно отпустили значимых людей из своей жизни. Уверена, вы тоже многое им дали – любовь, радость, счастье.
– Они никогда об этом не говорили, – с грустью произнесла Виталина, прикусив нижнюю губу.
– Мужчины вообще редко делятся сокровенным, – подытожила Олеся, выдохнув в такт, бессознательно подстроившись к позе и мимике клиентки.
«Неужели она меня понимает? – удивлялась про себя Виталина. – Задает правильные вопросы, направляет, создает купол защиты и доверия. С ней проще выразить наболевшее и избавиться от гнетущих воспоминаний. Почему-то теперь она говорит о бывшем без паники. Беспокойство есть, но уже меньше, напряжение спало – заслуга психолога».
Раньше Виталина недооценивала Олесю, ожидая разговор ни о чем про тяжелое детство, будто психолог обязательно повторит, что в ее бедах виноваты холодная мать и жестокий отец, раннее отлучение от груди, а ее зачатие было непоправимой ошибкой. Мать не хотела ее рожать и наградила тревожностью. Так, кажется, пишут в книгах.
Как важно найти понимающего специалиста, способного более-менее объективно разобраться в нагромождении конфликтов, разложив по полочкам мысли. У Олеси Олеговны получилось. Виталина не собиралась мешать, готовая согласиться с самыми оригинальными идеями, так как ощущает себя вольготно.
А ведь на первой встрече она чуть не разочаровалась в Олесе. Обычная, спокойная женщина с налетом усталости и заурядной внешностью: приятное лицо с округлыми глазами с опущенными веками и нос картошкой, пухлые щеки, уложенные в хвост каштановые волосы и отзывчивые серые глаза. Деловой имидж как на картинке: неброская косметика, тонкие очки, скромная сливочная блузка и бежевые туфли с потертыми каблуками. Видно, что психолог не халтурит и много читает.
На безымянном пальце нет обручального кольца. Разве она не образец семейных ценностей? Когда-нибудь она обязательно спросит ее про личное, привыкнув и избавившись от смущения. И сейчас она свободно выражает мысли, речь льется полноводной рекой. Виталина удивлялась своей болтливости, словно внутри проснулся оратор. Почему она раньше молчала в тряпочку? Помог чуткий слушатель – точно.
Виталина пыталась предстать особенной, показать свою уникальность, но боялась отпугнуть, боялась услышать, что неизлечима и не годится для психоанализа. Она уже готовилась отправиться к другому психологу, чтобы излить накопившуюся желчь, но пессимистичный сценарий отпал. Олеся степенно разъяснила ее состояние и условия сотрудничества. Сомнения отступили. Виталина отбросила страх осуждения. Никто не корил ее за честность, не призывал сдержаться и не поддаваться сомнениям. Возникло доверие, и сложился союз.
Привыкнув справляться с трудностями без помощников, Виталина попросту выбилась из сил, хотя не считала себя жертвой обстоятельств. Анализируя свою биографию, понимала, что вовсе не является паинькой. С некоторыми мужчинами вела себя дерзко и возмутительно, местами даже грубо. Могла отшить и послать, пообещать и обмануть, изобразить недотрогу или стервозину, примеряя разные маски. От нескончаемого напряжения психика истончилась. Виной тому длительный стресс: болезненное расставание, перегрузки в карьере, ссоры с матерью, и обожаемая собака потерялась в «Лосином острове». Порвался поводок, и Джери бросилась в кусты за бродячей кошкой.
Никогда не жалуясь на расшатанные нервы, она отвлекалась йогой и пилатесом. Если не получалось, предпочитала крепкий алкоголь, чаще коньяк и виски, двенадцатичасовой сон с пятницы на субботу и умопомрачительные десерты в французской булочной на Арбате. Листала мужские журналы, размещала кулинарные фото в «инстаграме», писала анонимные отзывы после посещения косметологических салонов, собиралась увеличить губы и убрать мешки под глазами. Она почти не болела, только весной давала аллергические реакции на пыльцу, от переутомления испытывала головные боли и тяжелый предменструальный синдром, готовая рвать и метать, сдерживая позыв запустить каблуки в прохожих. Пила витамины, ромашковый сбор, кальций для костей и бифидобактерии. Снотворным эффектом обладали слезливые драмы и мыльные оперы с счастливым финалом, когда побеждала любовь – превосходный способ отвлечься от мирской суеты.
Виталина осознанно выбрала в психологи женщину, испытывая к мужчинам нескрываемую агрессию. Продвинутая в психологических темах подруга просила хорошенько подумать, предупреждая, что женщины субъективны и склонны к манипуляциям. Если есть проблемы с мужчинами, значит, психолог тоже должен быть мужчиной, так как способен разъяснить их точку зрения, показать, как они устроены, чего хотят, как себя вести с ними, чтобы вновь не угодить в капкан. Виталина не соглашалась, утверждая, что совершенно не готова записаться к мужчине, будет зажата и начнет лгать.
Перебирая варианты, она долго колебалась. Спросить мнение знакомых, значит, признаться в неадекватности?! Вряд ли кто-то будет кичиться визитами к психотерапевту. В нашем обществе пока не принято гордиться прохождением психотерапии. Искать психолога в интернете – ткнуть пальцем в небо. Изучив популярные сайты, она бесповоротно запуталась. Фотографии с пристальными лицами и искусственными улыбками не внушали доверия: вылизанные лики как киборги на батарейках без признаков человечности. Социальные сети пестрят самоучками и дилетантами. Обращаться к кому попало в ее затруднительном положении – экстрим. Но если промедлить, можно очутиться у психиатра, а это уже приговор. Совершенно случайно одна из приятельниц предложила Олесю Олеговну и не прогадала.
Собрав волю в кулак, Виталина набрала заветный номер. В динамике прозвучал рассудительный, но почти детский голос. Закрались сомнения: сколько вам лет? Вы уже получили диплом? Я не попаду к практикантке?
Олеся привыкла, что многие воспринимали ее молодой и неопытной. К середине консультации недоверие испарялось как дым. Если раньше тушевалась перед незнакомыми людьми, испытывая тягостные колики в животе, то сейчас вела себя подчеркнуто сдержанно и уверенно, проявляя полную заинтересованность в собеседнике даже на заключительной сессии, даже если из-за усталости путалась с наводящими вопросами, а внимание плавало, как потерянный парусник в открытом море.
– Вам сложно говорить «нет»?
– Бывает такое, – призналась Виталина. – Я склонна поддаваться влиянию. Как внушить себе запрет на согласие?! Как противостоять окружающим?
– Это приходит с опытом. Нужно осознать мешающие стереотипы поведения и изменить их. Мы не осознаем и половины наших действий, живем как на автопилоте, а осознанность можно развивать – не так сложно, как кажется.
– Всему приходится учиться, и всегда нужно ждать и напрягаться. Какая несправедливость! – простонала Виталина. – Жаль, что нет мгновенного средства от всех проблем.
– К сожалению, – констатировала Олеся.
– Тогда бы психологи остались без дел?
– Вечное счастье тоже представляет собой проблему.
– Серьезно? – сморщилась Виталина. – Счастье – благодатное состояние, к чему мы стремимся, но никак не постигнем в полном смысле. Люди жалуются на отсутствие счастья?
– Да, подобные запросы не редкость.
– Мне бы их загоны! А если бы все достигали гармонии самостоятельно, и отпала нужда в психологах, чем бы вы занимались? Не поймите меня превратно, спрашиваю чисто из интереса.
– Вокруг найдется много достойных занятий. Выбрала бы что-нибудь из списка. Мне нравиться помогать, поэтому занялась бы уходом за животными или охраной окружающей среды, – сочиняла на ходу Олеся, улавливая подоплеку вопроса. Если клиент заинтересовался психологом, значит, терапевтические отношения сформировались, и процесс будущих изменений запущен, обнажив позитивный перенос.
– А я не уверена, что нашла свое предназначение, – растерянно произнесла Виталина. – Иногда кажется, что жизнь проходит впустую, и так быстро летят дни, недели, месяцы. Не замечаешь, как проходят лучшие годы. Я слышала, что физики доказали ускоренное течение времени. Вы в курсе?
– Известная точка зрения. Сейчас все сложнее успеть за динамичным ритмом – особенность большого города. Уверена, на земном шаре сохранились места, где время течет размеренно, и никто никуда не спешит.
– Было бы здорово там очутиться, – поддержала Виталина, зажмурившись.
– Но нам приходится адаптироваться к реалиям, принимать то, что есть рядом, чтобы сохранить психологическое здоровье и развить уверенность в завтрашнем дне.
– Сначала нужно научиться противостоять манипуляторам!
– А кто из ваших знакомых является в этом плане образцом для подражания?
– Даже не знаю! Мама тоже мягкая и податливая. Отец? О нем сложно что-либо утверждать – никогда его не понимала. Есть еще Соня, подружка со школы – то ведет себя как неприступная крепость, то рассыпается как песок. Но в твердости характера ей не откажешь. Я бы хотела стать как она.
– И получается?
– Неа, – хмыкнула Виталина. – Вот вы сильная личность, умеете отказывать и продвигать свои интересы.
– Почему вы так решили?
– Вы знаете подход к людям, их слабости, как подобрать правильные слова. Простите, я не обвиняю вас в манипуляциях и тому подобных грехах. Но вы же психолог! Вы обладаете влиянием, у вас свои козыри. Вы держитесь на плаву, не унываете, помогаете нам, слабакам. У вас вообще бывают проблемы?
– Конечно! Психологи – обычные люди, – пожала плечами Олеся. – Мы также допускаем промахи, глупые ляпы, бываем не удел, нас обманывают, и мы обманываемся сами. Конечно, какие-то знания помогают, но могут и мешать.
– Из-за постоянного анализа?
– В том числе. Психологи составляют личностные портреты, видят какие-то черты, сомневаются, строят догадки, выводы, часто основанные на ошибках восприятия. Многим психологам сложно построить личное счастье.
Олеся остановилась, не завершив мысль, заметив, что увлеклась. Супервизор пожурит за допущенную фривольность. Она позволила себе двусмысленные суждения. Зачем бесцельно рассуждать о других? Это уже не сеанс психотерапии, а сплетни на дворовой лавке. Хотя взаимная открытость сбавит защиты, и Виталина будет честнее, ведь она по-прежнему недостаточно откровенна. Олеся не подгоняет ее, не приставляет к виску пистолет, сохраняет дистанцию, не вторгаясь дальше установленной границы, поэтому терапия продвигается слабо.
– Как вам тяжко! – прониклась Виталина. – Так я когда-нибудь научусь не поддаваться на провокации?
– Зависит от вас! – воскликнула Олеся. – На становление личности влияют значимые фигуры: близкие родственники, старшие братья, сестры, даже случайные знакомые или герои книг и фильмов. На скидку, кто оказал на вас серьезное влияние кроме родителей?
– Влияние? Дайте подумать! Когда я была маленькой, к нам приезжал дядя Руслан. Мама наплела, что он моряк дальнего плавания. Дядя привозил экзотические вкусности и дарил красивые игрушки. Помню его страшную черную бороду. Внешне он походил на пирата. Я называла его капитаном, хотя он не носил опознавательных знаков. Я спрашивала маму, стесняясь узнать напрямую, почему дядя Руслан не ходит в форме? Мама отвечала, что по прибытии в порт он сдает форму в стирку, и настолько устает от нее, что никогда не одевает на суше. Я подозревала обман и выяснила, что дядя совсем не моряк, а плут и мошенник, известный контрабандист. Его загребли на латышской границе и посадили в тюрьму. Он плавал по морям в качестве пассажира, перевозя из Турции драгоценные металлы. Недавно дядя освободился по амнистии. К нам пока не захаживал, и, если честно, мы не хотим его видеть. А тогда он казался героем. Я хотела стать хитрой и неуловимой как дядя Руслан. Узнав правду, я почему-то не расстроилась, и жалости к нему не испытывала, уверенная, что он обязательно выкарабкается. Лет до шестнадцати я любила мультфильмы про супергероев с мальчишескими персонажами: «Бетмен» и «Человек-паук». Меня поражали их уникальные способности. Супергерои нужны обществу, как и психологи, только они не треплются по душам, а дубасят злодеев. В мире постоянно есть горячие точки, и если бы не сохраняющийся баланс ядерных держав, нашей планете наступит каюк. Многополярность спасает! Я слежу за политикой и вижу, что мы катимся в пропасть – повод паниковать! Нам некуда деться. Грядет всемирный потоп, а спасительный ковчег никто не построит. Простите за апокалипсические идеи! Я за всеобщее равенство и против глобализации! А вообще я патриот своей страны, честное слово!
– Видите, сколько нашлось положительных примеров?! – поддержала Олеся. – Есть к чему стремиться, значит, у вас имеется потенциал. Нужные качества пока дремлют или проявляют себя осторожно, или вы нарочно сдерживаете себя.
– Вы не предлагаете сотворить себе кумира? Я правильно поняла.
– Никоим образом! Мы лишь детально анализируем становление вашей личности. Наоборот, важно развивать индивидуальность, подчеркивать отличия, принимая аутентичный образ.
– Образ? Значит не то, что есть на самом деле?
– Подлинный образ вашего «Я», свободный от масок и ролей.
– Ясно, – кивнула Виталина, хотя на самом деле мало что поняла, считая, что сегодня беседа не так осмысленна, а вопросы психолога странноваты. Но и сейчас она доставала из архива воспоминаний важную информацию и как-то приводила в порядок мысли, вытряхивая мешающую шелуху. Превосходная прочистка мозгов! Так держать!
– Кстати, после наших занятий возможно усиление тревожности, – резко сменила тему Олеся. – Как вы себя чувствовали в течение недели?
Виталина подняла глаза вверх:
– Обошлось без паники! Даже сильного беспокойства не возникало. Увеличилось внимание к себе. Раньше я боялась себя, и держала взаперти важные потребности. Закрыла на замок некоторые двери, так что вы их не взламывайте дубиной, а находите ключи. Одни двери поскрипывают, вторые поддаются плавно, а третьи лишь при сильном толчке. При открытии из комнат вылетает затхлый душок как при генеральной уборке. Кстати, я почти не думала о Мише. Его образ сместился из центра, он стирается, растворяется, перебрался на периферию, в тень, не знаю, как правдоподобнее описать. Я не забыла о нем, но и не вовлечена. В этом и есть значимая перемена.
– Это хорошо. Я обязана предупредить, чтобы вы были готовы и не пугались.
– Я должна испугаться? Ах, да! Я же из пугливых.
Как понимать ее выкрутасы? Камень в огород терапевта? Или невинное заблуждение? Неужели Олеся снова допустила ошибку, неудачно выразив мысль?
Позже предстоит тщательный разбор сеанса. Ощущение потери контроля возникает тогда, когда сбивается ритм беседы, вопросы звучат невпопад, нарушается алгоритм техник, интерпретации не попадают в цель, а состояние клиента не улавливается. Данная ситуация – удел начинающих терапевтов, а Олеся уже преодолела рубеж новичков.
Напряженные казусы случались, когда клиенты обращались не по адресу, высказывая причудливые, экзотические запросы, не входящие в ее компетенцию. Олеся заметно нервничала при консультировании семейных пар, направляя их к более продвинутым коллегам, а то и вовсе отказываясь от записи. Психотерапия семей – слабое звено, поэтому придется набирать недостающие навыки. Пары совместно тиражировали сопротивление, вроде бы обращались, чтобы устранить разлад, но объединялись в борьбе с психологом, отрицая рекомендации, позволяя себе неуместные высказывания, устраивая показательные ссоры прямо в кабинете.
Как-то Олеся столкнулась с настолько агрессивной парой, что всерьез опасалась за физическое благополучие. Муж гневно стучал по стене и ходил вдоль шкафа из угла в угол, угрожая опрокинуть цветочный горшок и сломать кушетку. Жена поддакивала ему, повторяя, что тоже готова взорваться, но Олесе удалось потушить фитиль. На протяжении сеанса пара скрипела зубами и ерзала на диване. Муж импульсивно откидывал правую ногу, а жена дергала себя за волосы и жалостливо всхлипывала. Олеся надеялась, что они вряд ли запишутся повторно и нарочно не обсудила план терапии, а они воскликнули в унисон «Когда будет следующая встреча?!» и «Что же нам делать по вашему мнению?».
Попадались семьи, играющие в молчанку, либо сваливая на партнера ответственность за кризис, не выдавая значимой информации для анализа. Олеся словно выбивала у них показания, обходившись без бейсбольной биты. Першило в горле, хотелось пить, и давило в висках. Олеся умоляюще поглядывала на часы и ломала ногти.
Психологи всегда боятся суицидальных клиентов. Олесе они почему-то не попадались. Она наслушалась душераздирающих басен от бывалых спецов с примесью бравады и фантастики, как они с честью выходили из фатального положения, прерывали терапию, либо переводили суицидников к психиатру, чтобы не допустить беды. Для боеготовности Олеся даже выучила наизусть тесты по выявлению аутоагрессии, но опасность оставалась где-то за горизонтом. Личности с самоповреждающими тенденциями, нарушениями поведения и асоциальными поступками встречаются реже, чем кажется неискушенным обывателям. Напрасно ожидать, что они по доброму разумению запишутся к психоаналитику, согласятся на терапию и будут следовать плану лечения – страшилки из студенческих баек.
Гораздо больше неприятностей приносили недисциплинированные товарищи, регулярно опаздывающие и пропускающие сессии, склонные лгать и придумывать нелепые объяснения. Отдельно выделялись особо креативные граждане, выдававшие себя за кого-то другого, отказываясь смотреть правде в глаза. Честность – основа психотерапии. Олеся не следователь и не обязана разгадывать обманщиков. Сомнительная публика сходила с дистанции после двух-трех встреч.
Отдельную группу составляли шутники, исчезающие после записи, либо просившие пообщаться по телефону, пытаясь с бухты-барахты поведать ужасы своей жизни. Они писали анонимные сообщения в социальных сетях, названивали после полуночи, заставляя слушать сбивчивый монолог или тяжелое дыхание. Олеся научилась в секунду вычислять их, переводя номера в черный список. Когда по наивности ввязывалась в беседу, то впоследствии жалела об этом. Анонимы приставучие и обидчивые. Олеся приглашала их на очный прием, а они обвиняли ее в алчности и даже хамили.
Для предотвращения подобных инцидентов Олеся составила правило: никогда не отвечать безымянным профилям без фотографии, с чужими аватарами и с обилием орфографических ошибок. Сразу стало проще, она экономила время и не ввязывалась в пустые переписки, поставив мощный заслон халявщикам и психопатам. Как клинического психолога, ее, конечно, интересовали особенности их психопатологии, но она не нуждалась в гуманитарной миссии за свой счет.
Мало того, что ей удавалось избегать рисков, в нее даже никогда не влюблялись. В уме всплывали пугающие рассказы, передававшиеся из уст в уста болтливыми докторами, когда пациенты оказывали нездоровое внимание к их персонам, вторгались в личное пространство звонками со зловещим молчанием. Среди психоаналитиков блуждала легенда о страшном пациенте с бредовым расстройством, преследующим психологов, чтобы выбрать очередную жертву для травли. Олеся не верила слухам, но не брала никаких подарков, избегала консультаций на чужой территории – в ресторанах, беседках и парках и отрицала домашние сессии.
Нарциссичные психологи забавлялись повышенным вниманием клиентов, а Олеся не могла вспомнить, когда к ней относились предвзято, хотя мужчины составляли треть ее клиентуры. С женщинами общение протекало без ожидания подвоха или скрытой влюбленности. С мужчинами все иначе, но и они воздерживались от соблазнов и сохраняли разумные границы. Перенос возникает всегда, но его проявления поддаются контролю, если не допускать нелепых ошибок.
Олеся убедила себя в отсутствии значимой привлекательности, никогда не позволяя фривольные выражения, расстегнутые верхние пуговицы блузки и короткие платья, отдавая предпочтения брючным костюмам и юбкам-карандашам. Любые попытки заговорить не в формате психотерапевтической беседы изящно пресекались. По другой версии мужчины ее боялись и плохо удерживались на терапии, не дотягивая до шести месяцев. В результатах лечения женщины более благодарны, запускают сарафанное радио, периодически обращаются за поддержкой, когда Олеся уже забыла их имена, но помнила повод для обращения.
Ежегодно Олеся проверялась на признаки выгорания, отмечая сохранность психики. Когда-то кафедральный профессор Липскер предупреждал, что за период учебы они обязательно изменятся, и предстоит готовиться к неразрешимому одиночеству, когда их будут бросать друзья, преобразится круг общения, зато жизнь станет более осмысленной. Они будут замечать скрытые течения, предупреждать фальшь, указывать на искусственность контактов, требовать подлинность в отношениях. Тогда Олеся не прониклась пророчеством, а теперь сама готовила к переменам своих подопечных.
Проходя личный анализ, Олеся невыдержанно ждала, когда, наконец, отчетливо поймет, что стала другой, когда сбросит оковы невроза и прозреет, а качество жизни повысилось незаметно, и она делилась приобретенным опытом с новичками, заставляя поверить в метод. А в кризисные моменты Олеся испытывала разочарование в пройденном пути, считая, что ее использовали корыстные супервизоры. Она отдала всю себя ради преображения, а что получила взамен? Прагматизм, расчет и навсегда препарированную душу? Только освоение многогранных направлений психотерапии позволило воспринимать человека более целостно, и вложения окупились.
…Завершив прием раньше обычного, Олеся спешила на свидание.
Свидание?! Громко сказано! Пока ничего серьезного.
Недавний друг Михаил проявлял себя сдержанно, догадываясь, что она раскусит его амбиции.
Олеся не собиралась скрывать род занятий, и Михаил тут же угадал, что она из себя представляет, уловив чересчур оценочный и местами тяжелый взгляд, признавшись, что чувствует себя как под рентгеновским сканером, забывая удачные каламбуры.
В нем сочеталось не сочетаемое: аудитор в консалтинговой компании и неисправимый геймер. Широкоплечий исполин с рыжей шевелюрой, укороченной в стиле милитари. На загорелых щеках отполированные следы от угрей. На левом запястье металлический браслет и тату паука. Не сноб и не жадина, без шлейфа разбитого брака, с сохранившейся армейской выправкой после службы на китайской границе. В школе увлекался кикбоксингом, пока не получил тумаков с сотрясением мозга от корейского бойца. В литературе предпочитает Оруэлла и Кинга, что вовсе не соответствует имиджу финансиста с пособием Кийосаки подмышкой. Еле заметный дальневосточный акцент. Работал курьером, посудомойщиком в суши-баре и даже продавцом в обувном магазине, пока искал заветную вакансию по специальности. Трудяга, занявший место под солнцем потом и кровью.
Познакомились ненароком в неприметном кафе. Привлекательный незнакомец с газетой в руках сидел за соседним столиком, когда официант перепутал счет. Выждав подходящий момент, он подошел и предложил обменяться чеками. Позже признался, что сразу заметил Олесю у входа, придумывая, как не упустить шанс. Он смущался и благодарил вселенную за подарок судьбы. Задорно посмеявшись, они наградили официанта щедрыми чаевыми и гуляли до заката.
Михаил упрямо расспрашивал про работу. Олеся переводила стрелки, а он раз за разом возвращался к заевшей теме. Отказавшись нарушать правила конфиденциальности, Олеся отделалась стандартными перлами, обличив неуместное рвение, и погрузилась в привычный самоанализ.
– Ты чем-то обеспокоена? – спросил Михаил. – Пациенты довели? Как ты вообще их слушаешь?! Ума не приложу! Если я когда-нибудь обращусь к психологу, ему будет тяжко.
– Верю! Ты тот еще ребус. Пожалуйста, решай проблемы сам! Хочу спасти несчастных коллег! – хитро улыбалась Олеся, сидя с бокалом вина на просторной веранде.
– Так кто не дает покоя?
– Ладно, признаюсь! Есть одна интересная девушка. Ее бросил парень. Многое перекликается со мной, я когда-то проходила нечто подобное. У нее полный набор невротика: низкая самооценка, тревожность, панические приступы, но это скорее следствие травмы.
– Многих бросают – не повод мчаться к психологу, – саркастично заявил Михаил. – Наверно, прикидывается жертвой, чтобы ее пожалели.
– Это для вас, мужчин, просто. Бросил и гуляй, Вася! А мы страдаем. И не только женщины, кстати. Приведу десятки случаев, когда вас бросали, и вы впадали в такую глубокую яму, что требовалась длинная веревочная лестница, чтобы вытащить на поверхность. Реакция на травму не зависит от пола.
– А отчего тогда зависит? – рассеянно спросил он, наполняя бокалы.
– От характера, предрасположенности, внешних условий. Много причин, не хочу вдаваться в подробности.
– И ты помогла ей?
– Мы только начали. Прогресс уже заметен. Она охотно отзывается на терапию. Симптомы уменьшаются.
– Значит, ей повезло. По-моему, нужно ко всему относиться проще. И меня бросали, и я бросал. Не вижу в этом катастрофы.
– Совсем не горевал, если девушка указывала тебе на дверь или намекала, что ты ей не подходишь?
– Нет! Не совпали, и ладно. Ерунда!
– А если сильная, страстная любовь? Если добивался ее год?
– Чуть-чуть расстроюсь для приличия, а через пару дней полный порядок! Я не из плаксивых. Ты знаешь, я не довожу до крайностей, не затягиваю, если замечаю предвестники разлада, то выхожу из игры. Не брожу вокруг да около. Не переношу лишних объяснений. Сопли, слезы – не про меня.
– А как же чувства партнера? Ты думаешь только о себе! Ты не такой уж жесткий тип, как хочешь казаться.
– Ты же психолог, тебе виднее, – сдался Михаил. – Никогда не буду спорить с тобой о вещах, где ты профи, но останусь при своем мнении.
– Душевная боль редко закаляет, чаще превращаясь в незаживающую рану, пульсирующую как кровоточащая заноза. Никому этого не пожелаю.
Олеся вспыхнула как спичка, испытав секундный порыв ярости. Нечто из серии – все мужики сволочи и неисправимые эгоисты. Пусть она ошибается, но он сам напросился. Так и свидание ненароком испортится.
Вроде бы Михаил не сболтнул ничего дурного, а осадок подсуживал. Дальше разговор не клеился. Он говорил невпопад о своих увлечениях, пытался развеселить ее, но все мимо. Олеся спряталась в укромную норку, а затем предложила обсудить что-то нейтральное, так как уже «наелась психологии».
– Если бы я решился записаться к психологу, то только к тебе, – нагло льстил Михаил. – А сейчас я рад, что этого не произошло. Иначе мы бы не стали друзьями. Я слышал про ваши ограничения, этический кодекс. Тебе приходится туго. Как ты вообще справляешься с мужиками? Они же тонут в твоем обаянии.
– Спасибо за комплимент, – сморщилась Олеся. – На самом деле очень даже неплохо. Если правильно себя вести и вовремя расставить границы, то недопонимания не возникнет. К психотерапевтам мужчины не приходят за знакомством и флиртом. Для этих целей есть более доступные способы.
Михаил уже разочаровывал банальностью, граничащей с откровенной пошлостью. Неужели она снова придирается и уничтожает вполне приличного парня?! Он ведет себя непринужденно, старается оживить диалог, а она все воспринимает в штыки.
– Извини, кажется, я реально устала, – Олеся поставила бокал на столик. – Пора ехать.
– Сегодня ты немногословна, – обидчиво произнес Михаил, догадываясь, что напортачил и поставил под сомнение будущее их дружбы.
– Разве я бываю многоречива? – усомнилась Олеся, убедившись, что он плохо разбирается в людях.
– Оставим! Давай допьем вино, и я тебя провожу? Ты и уставшая выглядишь превосходно, – выдавил он, краснея, как двоечник на пересдаче.
По пути домой Олеся озадачилась глобальным вопросом, почему мужчины и женщины не понимают друг друга? Несмотря не обилие полезной литературы, множества обучающих тренингов, пособий для чайников, курсов соблазнения и общения, качество отношений страдает. Почему все настолько ленивы, что не усваивают элементарные навыки? И ведь она далеко не ангел, даже нагрубила, ведь что-то ее задело.
Записав в электронный ежедневник тему предстоящего разбора, Олеся отложила мозговой штурм до утра. Запросов к супервизору хоть отбавляй, она послушно посещала сессии, но почему-то не избавлялась от волнующих вопросов. Вроде бы что-то обсуждали, анализировали, выдвигали внятные гипотезы. Олеся достигала инсайта, но выводы не носили практический характер. Возможно, она по-прежнему не умеет ждать и выделять что-то важное между строк.
Собрав в стройный ряд аргументы, она пришла к неутешительному выводу, что гендерные противоречия не поддаются разрешению и обусловлены биологическими факторами. Функционал мозга мужчин и женщин отличается, выдавая прямо противоположенные заключения, тем более отдельно выделяют женскую и мужскую логику, никогда не совпадающую по ключевым аспектам бытия.
Сопоставляя с выдвинутой теорией проблематику Виталины, она поставила в папке галочку, чтобы обязательно поделиться мнением на следующей сессии. Почему-то запрос Виталины очень пересекался с ее внутренним состоянием, будто их объединяло что-то еще, кроме одиночества и утрат. Опыт схож, но они вынесли разные последствия. Виталина впала в невроз, а Олеся стала сильнее, научившись бороздить бездонный океан подсознания.
Сколько не убеждали ее смотреть на клиента беспристрастно и оставлять в стороне личные проекции, полностью абстрагироваться не получалось. Контрперенос обязательно возникал к окончанию диагностической встречи без шанса искоренения. Мы можем лишь передавать субъективный опыт и выражать сочувствие, но не в состоянии понять собеседника от и до, так как принадлежим к разным вселенным. Мы способны лишь на соучастие, что априори целительно, и тоже многое значит.
От бездонных дум загудел затылок. На сегодня достаточно рефлексии. Когда-нибудь патологическая вовлеченность ее погубит. Доктор из института, ортодоксальный психиатр был прав, когда посоветовал ей периодически включать пофигиста. Он не проходил личный анализ, не читал сочинений Лакана, но его примитивный совет надежнее, чем десятки заветов именитых аналитиков. Пользуйтесь на здоровье!
…Дальнейшие сессии проходили скомкано и напряженно. Виталина отмечала плохое самочувствие и усиление полупанических приступов. Ей удавалось их контролировать, но облегчение не наступало. Зато она стала более вдумчивой и чувствовала то, что раньше не замечала. Олеся предположила, что в ней зародилось сопротивление терапии, так как она почти не ассоциирует и в штыки воспринимает уточняющие вопросы. Казалось, что они вернулись к началу, будто зря прошли тернистый маршрут. Пора определиться, в какой точке они находятся сейчас, чтобы осознанно двигаться дальше, разбивая преграды.
– Что изменилось в тебе на сегодня? – спросила Олеся, перейдя на «ты» по настоянию Виталины. – Попробуй осознать себя здесь и теперь.
– Я будто протрезвела, но что-то по-прежнему сдерживает меня. Вроде бы отпустила прошлое, но воспоминания бьют по лбу волнами, и навещают странные сны.
– О чем они?
– О Мише. Как нам было хорошо, и как мы плохо расстались. Точнее, как он ушел. Снился фрагмент последнего разговора.
– А внутри та же боль?
– Боли нет. Есть недосказанность.
– Ты можешь мысленно сказать ему все, что осталось несказанным, либо можешь написать на бумаге. Не сдерживайся, иначе заблокированные эмоции будут путаться под ногами, заставляя запинаться и терять равновесие.
– Я уже пыталась. Не получилось.
– Не поворачивай обратно посередине дороги!
– Ладно, попробую! А как избавиться от надоедливых сновидений?
– Сны – важная часть бессознательных процессов. Во сне мозг совершает ценную деятельность, подбрасывая подсказки, помогая в преодолении противоречий. Сновидения помогают осознать то, что скрыто наяву. Попробуй увидеть или прочувствовать каждой клеткой заложенное во сне послание. Запиши сновидение при пробуждении и внимательно прочитай. Только поспеши, потому что сновидения быстро забываются.
– Ага, я заметила. Сейчас вспомнила, что были эпизоды, когда сны помогали. Я не знала, как поступить, а во сне делала так, как надо.
На практике Олеся не приветствовала подробный анализ сновидений. Современная терапия отклонилась от классических представлений психоанализа с фаллической символикой и искаженным исполнением желаний. Олеся просила самостоятельно наполнить содержание сна, так как никто не разберется в нем лучше сновидца.
Объяснять сон – как резать скальпелем по живой ткани. Нужно соблюдать осторожность и щепетильность. Даже несущественная деталь перевернет вверх дном окончательный смысл. Олеся обращалась к анализу сновидений лишь спустя месяцы лечения, когда сновидец сам фиксировал яркие образы, прося разобраться в метаморфозах. Тогда Олеся шла вслед за ним в поисках аутентичных истин, подсказывая, что нельзя подгонять подсознание.
Когда-то Олеся пыталась разгадать свои сновидения, но заходила в тупик, сопоставляя сюжет и героев. Сторонние аналитики мастерски разгадывали ее сюжеты, выдавая весьма оригинальные смыслы, но Олеся относилась к ним с недоверием. Игры разума способны продолжаться сколько угодно, не имея прямого отношения к реальности.
Ортодоксальные аналитики упрекали ее в пренебрежительном отношении к методу, так как она неприлично мало уделяет времени снам, что идет в разрез фрейдистской идеологии. Находились провидцы, рьяно убеждавшие ее отказаться от использования психоанализа, и пока не поздно, предлагали переключиться на другую модальность. Обороняясь, Олеся патетично заявляла, что придерживается комплексного подхода, используя достижения разных направлений, и всегда открыта свежему опыту. Однако, пылкие споры остались далеко позади. Теперь Олеся не ввязывалась в методологические баталии, экономя ресурсы.
– Что происходит вокруг тебя? – спросила Олеся, вернувшись в терапевтическое пространство. – Ты стала внимательнее относиться к окружающим?
– Мама говорит, что я как бы сама не своя, – с издевкой произнесла Виталина. – Вроде прежняя, но что-то глюкнуло в настройках.
– Как она заметила?
– Не смогла объяснить.
– Ты согласна с ней?
– Да, только немного страшно, будто я не готова к преображению. Вроде надоело жалеть себя и плодить вредные иллюзии. Так сладостно быть слабой и нуждаться в поддержке. Ты очень помогаешь мне! Я призналась маме, что благодарна ей за счастливое детство, она многое для меня сделала, а раньше я была испорченной эгоисткой. Какие-то глупые обиды наполняли меня с ног до макушки. Я отпустила их, и мы как бы сдружились и стали лучше понимать друг друга без прежнего напряжения. Можем спокойно обсуждать что угодно. Я хладнокровно выслушаю как сфинкс, а если она вспыхнет, уже не вспыхиваю в ответ – очевидный плюс.
– Приятно слышать, – довольным тоном произнесла Олеся. – Ты выбрала верный курс, и прогресс уже не остановить. Разумная доля тревоги сопровождает нас постоянно, посылая сигналы, что нужно что-то исправить, сбросить лишнее. Тревога – помощник, а не враг.
– А когда она зашкаливает?
– Есть специальные упражнения, помогающие сбросить избыток беспокойства.
– Кое-какие приемчики я освоила. Вот только выполнять их не всегда получается. Лень-матушка мешает.
– Без усилий сложно в принципе чему-либо научиться, – заметила Олеся, представив, с каким надрывом защищала диплом.
– Поняла. Буду тренироваться. Вчера я поняла, что отношения с Мишей многое дали мне. Если бы не страдания, я бы не оказалась в этом кресле, а так бы и сидела в депрессивном болоте. Сейчас я через боль очищаюсь, становлюсь собой. Принятие – двоякая, противоречивая штука. На словах звучит как дважды два, но если прочувствовать нутром, то эффект впечатляет. Так вот, про Мишу! Он дал мне потрясающий, мотивационный пинок! Я бы хотела с ним встретиться, чтобы поблагодарить за напутствие. Только совсем не тянет позвонить, и думаю о нем как-то иначе. Как о пройденном этапе что ли, с горем пополам сданном экзамене, когда получаешь удовлетворительную оценку и выбрасываешь порванные конспекты.
– Звучит отлично, – поддержала Олеся, отметив схожесть ассоциаций. – Мы обязаны брать что-то свое из невзгод и проблем. Есть мнение, что многие события вокруг нас совсем не случайны. Иногда я с этим соглашаюсь.
– Я думала над тем, какие испытания подкидывает нам судьба, и пришла к выводу, что они универсальны, так как у других было что-то похожее.
– А если подробнее?
– Например, разочарования первой любви, одержимость и трагедия, когда тебя не любят, не принимают, не видят, не ценят. Либо ссоры с родителями, когда я показывала упрямство, что я уже не ребенок и имею наглость на особое мнение. Либо катаклизмы взросления, когда попадаешь впросак, когда предают близкие, корявые попытки сделать что-то самой, либо потеря девственности с инфернальным парнем на пьяной вечеринке, но это, правда, не про меня.
– Действительно важные события! А Миша чем-то отличался от остальных? И раньше происходили расставания, но ты так сильно не страдала?
– Совершенно верно. Тогда было проще, а с ним что-то наслоилось, перевалилось через болевой порог. Возраст, гормоны, стресс, ты объясняла, как это происходит.
Образ Миши снова в центре внимания. Зачем воскрешать его? Он потерял власть. Так Олеся проверяет ее на прочность? Пусть! Теперь она не боится призраков.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом? – предложила Виталина. – Тема с бывшим неактуальна. Проехали, и проехали! Ах, да! Я же сама захотела с ним встретиться. Бред!
– Хорошо, принимается! – согласилась Олеся, подавив раздражение, чуть не выдав лишнюю ангажированность.
Михаил! При первой возможности Олеся аккуратно расспросит своего визави про его последнюю пассию, отказываясь верить в совпадение. Раньше никогда личная жизнь не пересекалась с профессиональной, а проблемы клиентов не становились личными. Она бы ни за что не позволила себе так упорно поминать «Мишу», если бы дело не коснулось ее самой.
И даже если так? Нельзя нарочно колоть в открытую рану клиентки!
Выход один – либо прекратить общение с Михаилом, либо отказаться от терапии Виталины. Утешало лишь то, что она пока не зашла слишком далеко с человеком, по слепым догадкам связанным с ними обеими.
Значит, хоть в малом ей повезло, но невыносимо сложно принять правильное решение. Проще обсудить дилемму с опытным профи. Но разве она не в состоянии без посредников порвать гордиев узел?
Чушь! Паранойя! Мало ли на свете косолапых Миш?
Высока вероятность выглядеть параноидной идиоткой из-за разыгравшегося воображения. Проще вытянуть счастливый лотерейный билет, чем наткнуться на двойника.
После сессии с Виталиной, совершено потеряв концентрацию, Олеся приняла депрессивного бухгалтера и ипохондричную даму. Переспрашивала, перебивала и застывала, соскакивая назад. Клиенты заметили непривычную растерянность психолога, но тактично молчали. Украдкой следя за секундными стрелками, Олеся прерывала встречи ровно после пятидесяти минут.
Дико проголодавшись, она спустилась в буфет и заказала салат «Цезарь», чизкейк и черный кофе без сахара.
Вдруг позвонил Михаил. От неожиданности Олеся пролила кофе на скатерть и поперхнулась.
– Привет! Ты не занята вечером?
– Привет! Нет. Как раз сегодня свободна.
– Давай встретимся? Не хочу ждать до выходных. Соскучился.
– Отлично. Давай пройдемся по улочкам.
Никогда прежде Олесе не получалось спонтанно организовать прогулку по уютным замоскворечным улочкам. Мешали загруженный график, пробки и гигантские расстояния. Благодаря миллиону отвлекающих факторов в мегаполисе сложно пересечься даже близким подругам, а сопоставить планы – отдельная задачка высшего уровня.
Встреча так встреча! Долой сомнения! Она успеет настроиться, прочитав спасительную молитву.
Вечер обещал быть солнечным. После обеда прошел грибной дождь, а потом облака рассеялись, чтобы подарить красивый закат.
Нарисовав на планшете таблицу, Олеся сравнила плюсы и минусы сомнительного дружка. Анализируя достоинства, она так и не уловила, за что можно зацепиться, отметив харизму и претензию на перезрелого ловеласа. Разве этого мало?! Но пока убеждаться не в чем, кроме улетных фантазий.
Когда-то Олеся составила идеальную формулу отношений: мужчина должен быть совершенно из чужой области, совсем не психолог, и тем более не психотерапевт. Былые влюбленности в крутых спецов и тщедушных преподавателей создали крепкий иммунитет. В памяти застрял эпизод, когда она разбилась вдребезги, увлекшись психологом, запустив взаимную конкуренцию. Они мерились навыками и техниками, количеством клиентов и накопленными сертификатами. Страсти накалились настолько, что они готовы были подраться из-за блестящих бумажек. Теперь она никогда не наступит на грабли, хотя родственная область сближает и манит, но риски обнуляют выгоду.
Пусть далекий от психологии человек никогда ее не поддержит, зато есть возможность научиться чему-то новому, взглянуть на себя более объективно, развиваться без догонялок, зная, что дома ждет комфортная обстановка без цитат Фрейда и Адлера – шикарные условия. Ей будущий брак должен обойтись без розовых ожиданий на полное понимание. Пусть хотя бы не мешает заниматься любимым делом и реализуется в своей сфере, сколько захочет.
С мужчинами Олеся вела себя чрезмерно жестко, прямо указывала на недостатки и первая выходила из общения, всегда подробно объясняя причины. Конечно, ее тоже бросали, когда она была смазливой девчонкой, только начав разбираться в себе и мужской психологии, читая затертые до дыр методички. Слишком поздно Олеся узнала, что от самоучителей мало толку. Теперь даже при самом пессимистичном раскладе она не ввяжется в любовный треугольник. Пока разум теребят пустые догадки, но почему-то подсознание связывало Виталину и Михаила каким-то непостижимым смыслом.
Очевидно одно: Михаил поступил отвратительно. Если она права, то он не достоин ее любви, а нарушать анонимность клиентки она не станет. А если взглянуть более беспристрастно, почему она должна отказываться от своего счастья из-за надуманных осложнений?
Виталина вовсе не пай-девочка, а наглядная стерва с плеядой комплексов, способная растормошить самых флегматичных титанов. Нет ничего удивительного в том, что от нее бегут во все стороны, когда узнают поближе.
Эх, получится, как получится! Она справится. Если будет больно, запишется дополнительно к своему терапевту, а пока нужно срочно уладить возникшее недоразумение.
…Олеся ждала пятнадцать минут, сбивчиво поправляя волосы и допивая второй капуччино. Михаил появился с пышным букетом роз, взъерошенный, возбужденный и загорелый.
– Что-то произошло? Не верится, что ты способна на спонтанные встречи.
– Появилось окно в расписании.
– Ах, да! У тебя же все по плану.
– Примерно так! – сухо произнесла Олеся, сдерживая нервозность. – Все равно чрезмерно утомительный день! Ты тоже сегодня перенапрягся?
Сейчас она предельно рациональна. Мандраж стихает, словно предстоит решить пустяковый вопрос, не стоящий двух копеек.
– Ерунда! – парировал Михаил. – Шесть вечера, и свободен как птица. Ты на меня благотворно влияешь.
– Спасибо. Миш, хочу сказать тебе кое-что важное. Я пока не отошла от недавнего расставания.
– От чего? – Михаил поднял брови, застыв на месте.
– Не смотри так! Я не машина! Это произошло полгода назад. Меня предали. Только не говори, что я как психолог не могу ошибаться?!
– Да? Значит, мы в одной лодке.
– И ты? Интересно! Наверняка, закрутил страстный роман, добился ее, а потом бросил?
– Роман?! Романтики там хватало, – усмехнулся Михаил. – Нет! Все было не совсем так! Что именно тебя интересует? Оригинальная была девушка, болтала без передышки, грузила своими проблемами, и я не понимал, что ей от меня нужно. Она раздражалась с пол оборота и закатывала первоклассные спектакли. Я быстро сообразил, что пахнет жареным, и вовремя соскочил.
– Ты признался ей?
– Не успел. Она слишком нервная. Я побоялся скандала и ушел по-английски.
– Ты понимаешь, что это непорядочно?
– Возможно и так. Но ты бы видела ее?! Девчонка ураган! Когда она была на взводе, я превращался в грушу для битья. Она готова вцепиться в горло из-за одного неосторожного слова. Ей вечно чего-то не хватало! И особенно внимания! А к чему ты спрашиваешь?
– Нечто схожее случилось со мной – очень ранит.
– Извини, я бы поступил иначе, зная, что скоро встречу тебя.
– Как ее звали?
– Это важно? Редкое имя, уже забыл.
– Ну, скажи?
– Честно, вылетело из головы!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-sergeevich-vilkov/istorii-psihoterapii-63430348/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.