Главная страница | Современные любовные романы | Одинокий кипарис

Одинокий кипарис
Алексей Ильин


Гуляя в тихом парке Лоун-Сайпресса, Виктор погружается в воспоминания, словно в киноленту о своей жизни.1982 год. Виктору 28, он только что успешно защитил диссертацию в МГУ и приехал в санаторий на черноморском побережье. Знакомство с Ольгой переворачивает его мир, он влюбляется без оглядки. Курортный роман перерастает в брак. Тяжелые отношения супругов развиваются на фоне непростых событий в стране. Ольга видит выход в эмиграции. Но удастся ли героям убежать от кризиса несчастливой семьи?





Одинокий кипарис



Алексей Ильин



© Алексей Ильин, 2023



ISBN 978-5-0051-8159-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Пролог


Профессор Иван Андреевич Синицын встал из-за стола, обвел усталым взглядом свой тесный кабинет и подошел к окну. На улице шел холодный осенний дождь, листьев на деревьях уже не осталось, на асфальтовых дорожках во дворе госпиталя поблескивали большие лужи. «Как же уныла ноябрьская Москва, – подумал Синицын, глубоко вздохнув. – Ни цвета, ни света, ни запаха: сплошная серость».

Профессор бросил взгляд на висевшие на стене старые часы в дубовой раме: стрелки показывали шесть часов. Пора было идти домой, к больной жене, которая уже неделю не вставала с постели из-за бронхита.

Иван Андреевич снова подошел к рабочему столу, поправил настольную лампу, затем снял очки и неспешно протер их мягкой махровой тряпочкой. На столе был образцовый порядок: все бумаги и документы разложены по аккуратным стопочкам, компьютер сверкает чистотой, столешница тоже вытерта до блеска.

Синицын любил порядок во всем: в работе, в быту, в мыслях. Он был уверен, что во многом благодаря своей любви к порядку и добился таких успехов в медицине.

«Главное – уметь все разложить по полочкам, тогда жизнь будет более насыщенной и успешной», – часто повторял он своей дочери-девятикласснице, в комнате которой постоянно царил бардак. Профессор очень переживал, что дочь совершенно не унаследовала его страсть к порядку, однако периодически напоминал себе, что в ее возрасте он тоже совершенно не был склонен все раскладывать по полочкам.

Перед уходом домой Синицын решил заглянуть в реанимационное отделение, чтобы еще раз посмотреть на пациента, которого он прооперировал три дня назад. За двадцать лет работы в нейрохирургии он не припомнил ни одного подобного случая. Опухоль гипофиза в голове этого человека разрослась до таких огромных размеров, что вырезать ее пришлось несколько часов, хотя обычно такая операция длится не более часа. «Как же он смог довести себя до такого состояния? – удивленно думал профессор. – Как он терпел такие ужасные боли? И зачем так долго терпел?»

Иван Андреевич надел белый халат, погасил свет и вышел из кабинета. На пластиковой скамье перед дверями в реанимацию одиноко сидела пожилая женщина. Профессор не мог разглядеть ее лица: она закрыла его платком и тихо рыдала. Однако он сразу догадался, что это была мать того самого пациента с опухолью.

Она приходила к нему две недели назад и умоляла его, чтобы именно он – легендарный профессор Синицын – лично прооперировал ее сына. Женщина даже пыталась неловко предложить ему деньги, однако Иван Андреевич сделал вид, что не заметил этого. Любого другого посетителя после такой попытки он бы тут же отправил за дверь, однако к этой женщине почему-то почувствовал острую жалость и сразу же пообещал, что проведет операцию сам.

– Иван Андреевич! – воскликнула женщина, увидев профессора и тут же вскакивая со скамьи. – Иван Андреевич, ну что? Как он там, восстанавливается?

Синицын взглянул на пожилую женщину и снова почувствовал жалость: ее красные, мокрые от слез, глубоко запавшие глаза, подрагивающие руки и ссутулившаяся поза красноречиво говорили о том, что последние ночи она практически не спала от волнения.

– Все нормально, не беспокойтесь, – поспешил успокоить ее профессор. – После операции организм сильно ослаблен, поэтому пока он лежит в реанимации. Но через несколько дней мы переведем его в палату.

– А можно… Можно мне взглянуть на него? – спросила она. – Мне сказали, что уже слишком поздно в реанимацию, что приемные часы закончились. А я не успела к шести… Вот решила вас подождать тут, чтобы вы меня провели. Вам ведь не сложно, да?

– Конечно, конечно, – кивнул Иван Андреевич. – Сейчас я дам вам халат, и мы вместе зайдем.

Профессор достал из металлического шкафа халат, полиэтиленовую шапочку и хлопчатобумажную маску и протянул их пожилой женщине. Пока она неловкими движениями надевала весь этот набор, он открыл дверь реанимационного отделения.

– Проходите, – сказал он, пропуская женщину вперед.

Они зашли в темное помещение, в котором ровными рядами стояло несколько коек, плотно окруженных многочисленными аппаратами и датчиками. Пациент, к которому они направлялись, лежал на самой дальней от входа койке. Его обритая голова была туго забинтована, к локтю тянулся тонкий красноватый шланг капельницы.

– Ох! – громко вскрикнула женщина, глядя на своего сына, неподвижно лежавшего в полумраке. – Ох, как же это так получилось-то!

– Потише, потише, пожалуйста, – прошептал Синицын. – Тут нельзя шуметь.

– Да, конечно, – всхлипнула женщина, вытирая слезы. – Простите, я не сдержалась, простите…

– Ничего страшного. Видите, все показатели в норме. Давление, пульс: смотрите, вон на том мониторе. Так что вам совершенно нечего бояться, никакой угрозы нет.

– Слава богу, – тихо произнесла мать пациента. – Слава богу… Спасибо вам, доктор. Если бы не вы, я даже не знаю…

– Да что вы, ей-богу, – махнул рукой профессор. – Это не такой уж тяжелый случай, со многими случается.

Тут Синицын приврал: на самом деле случай был весьма тяжелым и запущенным. Хотя операция и прошла успешно, профессор понимал, что полностью восстановиться после нее пациент вряд ли сможет: опухоль слишком долго росла в его голове и затронула важнейшие мозговые центры, которые теперь уже, скорее всего, не смогут работать полноценно. Однако рассказывать об этом несчастной матери профессор не решался: это было бы дополнительным ударом для женщины, которая и так вся извелась от волнения и горя.

Мать подошла поближе к койке, на которой лежал ее сын, и начала что-то шептать ему. Иван Андреевич деликатно отошел в сторону, чтобы не подслушивать, однако кое-какие слова все же долетали до его ушей в холодной тишине реанимационной.

– Витя, – причитала женщина, склонившись над койкой, – Витенька, ну как же так, как так…

Она присела на стоявшую возле койки табуретку и несколько минут молча смотрела на сына.

– Ох, Витя, – подрагивающим голосом произнесла она. – И зачем ты во все это ввязался? Почему ты сделал такой выбор? Я же предупреждала тебя, что ничего хорошего из этого не выйдет, Витенька. Ты ведь мог стать большим ученым, писать исторические романы, ездить с лекциями по всем миру. А главное – мог бы любить по-настоящему и быть любимым. Я так хотела, чтобы ты был счастлив, Витенька, я так мечтала об этом, всю жизнь мечтала… Ты же у меня один-единственный. Зачем мне теперь все эти страдания, зачем?

Она говорила все громче, и теперь Иван Андреевич отчетливо слышал каждое ее слово. Синицын тихо подошел к женщине и легонько тронул ее за плечо.

– Клавдия Владимировна, потише, пожалуйста, – шепнул он. – Извините, тут нельзя говорить громко.

– Простите, Иван Андреевич, простите… Конечно, я буду тихо.

Профессор снова отошел вглубь помещения. По регламенту посещение пациентов в реанимации не должно было превышать десяти минут, а прошло уже пятнадцать. Однако ему было так жаль эту несчастную женщину, что он не решался прерывать ее свидание с сыном.

– Витя, – продолжала Клавдия Владимировна, переходя на шепот, – выздоравливай, пожалуйста. У тебя еще есть силы, ты проживешь еще много лет. Ты начнешь новую жизнь, будешь жить для себя, будешь думать о себе и о своем здоровье. Ты должен поправиться, Витя. Иначе как я… как мы тут все без тебя. Ну ничего, ничего… Теперь у тебя есть горький опыт, ты знаешь, с какими людьми ни за что нельзя связываться в жизни. Я больше тебя в обиду не дам, больше такого не допущу. Ведь это и моя вина, и моя тоже, Витя…

«Ну все, достаточно», – решил Иван Андреевич, вновь подходя к женщине. Он понимал, что если он не прервет затянувшийся монолог Клавдии Владимировны, то она запросто может провести в реанимации всю ночь.

– Пора, – тихо произнес профессор, наклоняясь к ней. – Клавдия Владимировна, нам пора.

– Ах… да-да, Иван Андреевич, простите, – растерянно затараторила она. – Я тут слишком заговорилась, извините меня.

Она встала с табуретки, сделала пару шагов по направлению к двери, зашаталась и чуть не упала. Синицын ловко подхватил ее под руку.

– С вами все в порядке, Клавдия Владимировна? – взволнованно спросил он.

– Да, все хорошо, – кивнула она. – Просто мало воздуха тут…




1. Лужайка


– Отличная тачка! – сказал Дэн, нежно поглаживая приборную панель вместительной серой «Вольво». – На такой можно и до Нью-Йорка долететь дня за четыре. А чё, может, махнем в Нью-Йорк после Аризоны, а?

– Не-е, это все-таки далековато, – улыбнулся Костя, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье. – До Аризоны тоже не так близко: ехать и ехать.

– Ерунда, – махнул рукой Дэн. – По таким дорогам все близко. Пора уже двигать, погнали!

Дэн нажал на газ, и машина резко выпрыгнула вперед.

– Э, ну ты полегче, – испугался Костя.

– Да не ссы, я за рулем уже не первый день, – усмехнулся Дэн.

Темнокожий охранник гаража прокатной конторы вздрогнул от неожиданности, увидев вылетевший на дорогу автомобиль. Дэн махнул ему рукой из приоткрытого окна.

– Не бойся, чувак, давить тебя не будем! – крикнул он по-русски и рассмеялся.

Костя вжался в кресло и ощутил приступ легкой тревоги. Он не ожидал, что у его двоюродного брата такой дерзкий стиль вождения. Впрочем, это вполне вязалось с его характером.

«Вольво» понеслась по оживленной многополосной автостраде. Дэн потыкал в приборную панель в поисках навигатора: без него невозможно было разобраться в бесконечном лабиринте улиц Лос-Анджелеса.

– — Наконец-то я тут, даже не верится! – радостно воскликнул Дэн, набирая скорость. – Надо же быть таким лузером: прожить десять долбанных лет в Америке и ни разу не побывать в Эл-эй. Ну ничего, лучше поздно, чем никогда!

– Я тоже давно хотел сюда попасть, – сказал Костя. – Все-таки столица кино, здесь обязан побывать каждый киноман.

– Да уж, для киноманов подходящее местечко, – ухмыльнулся Дэн. – Завтра поедем посмотрим на эти буквы «Голливуд». Тебе должно понравиться. Ты же у нас фанат всей этой фигни.

В кармане у Кости завибрировал смартфон: пришло сообщение от его дяди. «Как долетели?» – прочитал Костя и быстро набрал ответ: «Хорошо, дядя Витя, спасибо».

– Что, отец пишет? – спросил Дэн. – Мне тоже, наверное, написал, но я телефон после самолета не включал еще.

– Да, я ответил, что все в порядке, – сказал Костя.

– Теперь будет каждый час писать или звонить, – вздохнул Дэн. – Спрашивать, как и что у нас. Я только сказал ему, чтобы не названивал слишком часто, а то роуминг тут дорогущий, разориться можно.

– Волнуется, понятное дело.

– Задолбал он меня своим волнением, – проворчал Дэн. – Все думает, что мне двенадцать лет. Приходится напоминать, что мне уже двадцать семь, но это не помогает. Для него я всегда буду маленьким мальчиком, писающим в штанишки.

– Вы давно не виделись? – спросил Костя.

– Два года уже. Последний раз виделись, когда он ко мне в Питер приезжал. Нам нельзя часто видеться, он меня задушит своими заботами.

– Я тоже его давно не видел.

– Не знаю уж, что он там такого важного хочет мне сказать, – сказал Дэн. – Все вспоминаю эти его письма и звонки: он прямо умолял меня приехать, раньше такого не было.

– Наверное, просто соскучился, – предположил Костя, поудобнее располагаясь на сиденье.

– В любом случае, хорошо, что он тебя тоже пригласил. Вдвоем веселее… Так, сейчас послушаем, что тут по радио крутят.

Дэн включил радиоприемник. Из динамиков раздался хит группы Led Zeppelin: хрипловатый голос Роберта Планта надрывался под ноющую гитару Джимми Пейджа.

– О, то что надо! – обрадовался Костя. – Такая музыка хорошо подходит к американским дорогам, столько романтики!

– Да ну, нудятина какая-то, – скривился Дэн и тут же сменил радиоволну: послышался отрывистый американский рэп.

– Вот это другое дело! – обрадовался Дэн. – 50 Cent! Настоящая Америка, прямо то, что надо!

Костя в очередной раз подумал о том, насколько разными людьми они были с двоюродным братом. У них совершенно не совпадали вкусы и предпочтения не только в музыке, но и практически во всем остальном. К тому же Костя был застенчивым, немногословным, склонным к рефлексии интровертом, а Дэн – общительным, дерзким, упрямым экстравертом.

– Почти приехали, если верить навигатору, – сказал Дэн, выруливая на тихую улицу с рядами аккуратных домиков. – Где-то здесь должен быть наш «Хилтон» с золотым бассейном.

Под «Хилтоном» подразумевался обычный скромный хостел на окраине города. Братья решили не тратить на проживание слишком много денег и забронировали себе самое скромное жилье. К тому же Дэн любил повторять, что, только живя в хостелах и общежитиях, можно прочувствовать настоящую Америку.

Девушка за стойкой регистрации вежливо поздоровалась с кузенами, широко улыбнувшись и сверкнув большими зубами, на которых красовалась цепочка синих брекетов. Она провела их в тесную комнатушку с выцветшими серыми стенами и двумя маленькими кроватями.

– Welcome to Los Angeles, guys! – торжественно сказала она, продолжая улыбаться. – Have a nice holiday[1 - Добро пожаловать в Лос-Анджелес, ребята! Хороших каникул! (англ.)]!

– Thanks, Tracy, we gonna hit the town, paint it red, you know![2 - Спасибо, Трейси, мы хотим тут оттянуться по полной! (англ.)] – ответил ей Дэн на своем безупречном английском.

– I see. So good luck to you crazy Russian guys![3 - Вижу. Ну удачи вам, сумасшедшие русские парни! (англ.)] – засмеялась Трейси и легкой походкой выпорхнула из номера.

– Стройная телочка, – ухмыльнулся Дэн, провожая Трейси взглядом. – Попка что надо, да и сиськи вполне норм. Я бы ее дрюкнул, а ты?

– Я спать хочу, – зевнул Костя, плюхнувшись на кровать. После бесконечного перелета из Москвы его тянуло в сон. Однако у Дэна были совсем другие планы.

– Спать сейчас не советую, – сказал он. – Нужно привыкать к часовым поясам, так что постарайся уж потерпеть еще часа три-четыре. Предлагаю пойти куда-нибудь и отметить наш приезд!

– Да, ты прав, – согласился Костя. – Лучше постараться не спать.

– Ну вот и отлично, тогда отрывай свою усталую жопу от кровати и пошли.



Погода стояла жаркая и солнечная – на дворе была середина мая. Когда братья вышли из хостела, жара уже шла на спад, уступая место освежающей вечерней прохладе.

Костя осмотрелся по сторонам: вдоль дороги тянулись ряды небольших утопающих в зелени домиков, очень опрятных и ухоженных. Мимо хостела пробежала пожилая пара в спортивных костюмах, за ними прошел элегантный седой старичок с собакой. Примерно такими Костя и ожидал увидеть окраины главного города Калифорнии.

– Нужно найти какой-нибудь нормальный бар, – сказал Дэн. – Хочу бахнуть пару шотов текилы. Хотя черт его знает, есть ли в этом районе нормальные бары. Но должны же быть!

Пройдя пару кварталов, братья наткнулись на яркую вывеску какого-то питейного заведения. Строгий бородатый охранник тут же потребовал у них документы, чтобы подтвердить их возраст.

– Черт, я не захватил свои права и паспорт, – заворчал Дэн. – А ты?

Костя покачал головой.

– Вот идиоты, неужели по нам не видно, что мы уже не школота! – продолжал ворчать Дэн. – Ай-ди[4 - ID (англ.) – документ, удостоверяющий личность.] им подавай!

Миновав два квартала, братья наткнулись на еще одну барную вывеску.

– Надеюсь, хоть здесь не будут спрашивать про возраст, – проворчал Дэн, толкая деревянную дверь.

В просторном помещении бара царил уютный полумрак и звучала приятная фортепианная музыка. Двое элегантно одетых пожилых мужчин за стойкой склонились над бокалами с вином, в глубине помещения мужская компания играла в бильярд. Посетителей в зале было немного.

– А здесь ничего, уютненько, – сказал Дэн, подходя к свободному столику и присаживаясь. – Предлагаю остаться тут.

Костя молча кивнул. Ему тоже понравилась спокойная атмосфера заведения, хотя несколько удивило полное отсутствие окон.

Дэн заказал два шота текилы с лаймом.

– Поесть попросим что-нибудь? – спросил он.

– Я не голоден, – сказал Костя.

– Да и я тоже. Значит, просто тяпнем текилки.

Один из мужчин, сидевших у стойки, встал и подошел к кузенам. На нем были старомодный синий костюм-тройка и совершенно не вязавшийся с ним розовый галстук-бабочка.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Я хозяин этого заведения. Рад видеть вас здесь, молодые люди. Вы у нас впервые?

– Да, мы у вас в первый раз, – сказал Дэн. – Крутой у вас бар, нам нравится.

– Очень приятно это слышать, – расплылся в улыбке старик. – Если хотите, можете отведать наших закусок вон на том столике. Это совершенно бесплатно, за счет заведения.

– Спасибо, вы очень щедры, – поблагодарил Костя.

– Приятного вечера, молодые люди, – сказал хозяин и вернулся к стойке.

Официант принес четыре шота текилы.

– Сегодня у нас акция, – сказал он. – Два шота по цене одного. Приятного вечера!

– Вот повезло, а! – воскликнул Дэн. – Жрачка бесплатная и выпивка дешевая. Совсем на Америку не похоже. Мне нравится это место! Ну, давай сразу выпьем за наш приезд.

Братья чокнулись и влили в себя по 50 граммов крепкого кактусового напитка. Дэн отправился за предложенной хозяином бесплатной закуской и через пару минут вернулся с двумя полными тарелками салатов, чипсов, колбасы и еще какой-то незамысловатой американской еды.

– Круто, можно неплохо похавать, – сказал он, набивая рот чипсами. – Давай, подключайся, я на двоих тут набрал.

– И все это, значит, за счет заведения… – задумчиво протянул Костя. – Как-то, и правда, странно…

– Ну нам так вот повезло, старичок. Значит, сегодня наш день! Давай за нас!

Братья осушили по второму шоту. Костя почувствовал, как внутри него разливается теплая волна опьянения. Он еще раз оглядел полутемный зал. Двое пожилых мужчин за соседним столиком приветственно кивнули ему, поймав его взгляд. Он кивнул им в ответ.

Дэн тем временем заказал еще два шота текилы.

– Завтра увидим твой Голливуд, – сказал он. – Посмотрим, так ли он крут на самом деле.

– Не знаю, – пожал плечами Костя. – Думаю, это просто что-то вроде рабочего квартала, где люди вкалывают день и ночь. Элитная фабрика, так сказать.

– Ага, фабрика грез, знаем, – вздохнул Дэн. – Но все равно интересно заценить, как это все там устроено.

На столе появилось еще четыре шота текилы. Братья выпили и основательно закусили бесплатными салатами.

Костя ощущал какой-то неопределенный, все нарастающий дискомфорт. Что-то в этом баре казалось ему странным, необычным, но что именно, он пока не мог понять.

Хозяин заведения снова подошел к столику кузенов, но на этот раз не один, а в сопровождении двух пожилых мужчин.

– Вам все нравится, молодые люди? – спросил старик. – Как проходит ваш вечер?

– Шикарно! – довольно произнес Дэн.

– Мы очень рады, что вам нравится, – сказал стоявший рядом с хозяином мужчина в нелепом зеленом пиджаке. – Заглядывайте почаще в наш клуб, у нас всегда тепло и уютно.

– Да, здесь собираются друзья, – кивнул третий старик, на котором был пестрый костюм в горошек.

– Нас тут как королей принимают, – улыбнулся Дэн, когда старики вернулись на свои места. – Мне нравится их стиль! Давай-ка бахнем еще по шотику, твое здоровье!

Усталость и хмельные пары все сильнее затуманивали Костино сознание, однако у него в голове все-таки начинала складываться определенная картина.

– Ты разве не понял, куда мы попали? – спросил он брата.

– В уютный бар с дешевой выпивкой и бесплатной едой, – улыбнулся Дэн. – Я еще не настолько пьян, чтобы этого не видеть!

Костя еще раз огляделся вокруг. В зале не было ни одной женщины, только пожилые мужчины. Все были одеты в пестрые, старомодные и нелепые костюмы. Косте тут же вспомнилось, как один из стариков говорил про какой-то клуб. Бросив взгляд в сторону барной стойки, Костя увидел, как хозяин заведения нежно обнимает своего собеседника за талию, затем целует его в щеку.

– Мы тут привлекаем слишком много внимания, – тихо произнес Костя. – На нас все смотрят.

– Что ты там бормочешь? – спросил Дэн, расслабленно откинувшись на спинку стула и потягиваясь.

– Да ничего, – сказал Костя. – Пойду-ка отолью.

Дверь в туалет находилась в противоположном конце зала. Проходя через просторное помещение, Костя старался не смотреть по сторонам, но чувствовал, что к нему прикованы пристальные взгляды немногочисленных посетителей.

Он оказался в небольшом, плохо освещенном коридоре с двумя дверьми. Над одной из них неоновыми огнями светились буквы WC. Вторая дверь была чуть приоткрыта, в помещении за ней горел свет. Оттуда доносились тихие мужские стоны.

Поколебавшись пару секунд, Костя крадучись подошел к приоткрытой двери. В образовавшейся щели он смог увидеть только небольшой кусок стены, на которой висел постер к фильму «Горбатая гора» – оскароносной драме о двух ковбоях-гомосексуалистах. Рядом с постером на торчащем из стены гвозде висели две длинные кожаные плетки.

– Вот черт… – тихо выругался Костя, застыв на месте.

В нем боролись два чувства: любопытство и острое желание как можно скорее вырваться из этого места. Любопытство оказалось сильнее. Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь, стараясь при этом не просовывать голову в помещение.

У стены стоял старый телевизор – он и был источником стонов. На мелькающем экране двое обнаженных мускулистых мужчин обнимали друг друга и сливались в страстном поцелуе.

– Вот черт… – еще раз произнес Костя и отступил назад.

Ему захотелось рвануться бегом через весь зал, схватить Дэна и выбежать на улицу, но он все же заставил себя успокоиться и расслабленной походкой пошел к своему столику.

За несколько минут Костиного отсутствия Дэн успел выпить еще несколько шотов текилы. Он весь раскраснелся, выглядел очень довольным и пьяным.

– Короче, пора нам валить отсюда, – сказал Костя, присаживаясь на свое место. – Что-то мы засиделись.

– Давай посидим еще, тут хорошо, – протянул Дэн. – Не хочется никуда идти уже.

– Пошли, пошли, – настаивал Костя. – Я заплачу.

Официант принес еще по шоту текилы за счет заведения, и Костя тут же попросил у него счет. Дэн мгновенно осушил оба шота и нехотя поднялся со стула, ворча что-то себе под нос.

– Как, вы уже уходите? – вкрадчивым и разочарованным тоном спросил хозяин, увидев, что братья направляются к выходу. – Уже? Так быстро?

– Да, нам пора, – сказал Костя. – Спасибо за все, приятно было познакомиться.

– Может, останетесь? – спросил хозяин. – У нас скоро будет шоу, вам должно понравиться.

– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулся Костя.

– Да давай останемся! – продолжал настаивать Дэн, уже еле державшийся на ногах. – Посмотрим, что за шоу!

– Тебе вряд ли захочется на это смотреть, – тихо сказал ему Костя. – Все, пошли.

Костя подхватил кузена под руку и повел к выходу. Он старался не оглядываться по сторонам, однако перед самым выходом, уже толкнув входную дверь, он невольно повернулся к стойке и увидел хозяина, который посылал в его сторону воздушный поцелуй.



На улице уже окончательно стемнело, воздух посвежел, дул легкий весенний ветерок.

– Фуф, ну вот и выбрались из этого клуба, – облегченно вздохнул Костя.

– Да хватит ворчать, нормально было все! – пробормотал Дэн, покачиваясь из стороны в сторону. – Началось бы шоу, девочки там всякие.

– Нет, в данном случае девочек бы не было, – усмехнулся Костя.

– Чего?

– Да ничего, – ответил Костя, понимая, что его брат уже не способен ясно соображать. – Пошли лучше в наш «Хилтон», отоспимся. А то башка уже раскалывается от твоей текилы.

Кузены медленно зашагали по тротуару по направлению к гостинице. Дэн с трудом передвигал ноги, стараясь не упасть. Костина голова все сильнее кружилась от выпитого алкоголя, однако он старался не терять бдительность.

Вдруг Дэн резко остановился.

– Братан, мне это… Нужно в комнату для мальчиков, – тихо произнес он. – Подожди меня здесь, я сейчас.

– Да потерпи ты, до отеля пять минут идти, – раздраженно сказал Костя.

– Не могу, братан, извини.

Дэн устремился к росшему вдоль тротуара густому, аккуратно подстриженному кустарнику.

Костя давно не выпивал со своим двоюродным братом и даже не подозревал, что тот так быстро пьянеет. Теперь главной задачей было благополучно довести его до хостела и уложить спать.

Прошло несколько минут, а Дэн все не появлялся. Костя ходил взад-вперед по тротуару и чувствовал, что начинает волноваться. «Куда же он запропастился, черт бы его побрал!» Вдруг из-за кустарника донесся чей-то громкий ворчливый голос. Костя вздрогнул от испуга и прислушался: голос был сиплым, глухим, будто простуженным. Затем послышался голос Дэна. Костя не мог разобрать слов, но сразу почуял неладное.

Он бросился в кусты. Глаза машинально зажмурились от хлестнувших в лицо жестких колючих веток можжевельника. Прорвавшись через них, Костя выскочил на просторную лужайку перед частным домом. То, что он увидел перед собой, заставило его попятиться.

На большом деревянном крыльце стоял высокий седой старик в клетчатой рубахе. В руках у него было длинное охотничье ружье. Болтавшийся над его головой тусклый фонарь слегка освещал его злобное лицо. Перед крыльцом на коленях стоял Дэн. Содержимое его желудка большими порциями выплескивалось на ярко-зеленую, аккуратно подстриженную траву. Несколько секунд старик молча, в недоумении смотрел на пьяного парня, который прямо у него на глазах портил его идеальную лужайку. Затем он резко навел свое оружие на Дэна, который начал медленно поднимать голову от земли.

– А ну убирай свою задницу с моего газона, ублюдок! – прохрипел старик, злобно щелкнув зубами.

Дэн растерянно уставился на старика, явно не соображая, что происходит. Костя стоял в темноте и с ужасом наблюдал за происходящим. Он хотел было сделать шаг вперед, но его ноги будто приросли к земле и не желали двигаться. Все это напоминало ему сцену из фильма с Клинтом Иствудом, но из-за волнения он не мог вспомнить, как называлось это кино. Пожилой ветеран Корейской войны, которого играл почти 80-летний Иствуд, выходил на крыльцо своего провинциального таунхауса, злобно смотрел на дерущихся у крыльца мигрантов, вскидывал ружье и сквозь зубы говорил им: «Get off my lawn!»[5 - Прочь с моей лужайки! (англ.)]

– Слышишь, ты, пошел вон отсюда! – прорычал старик, повторяя интонацию Иствуда из фильма. – Считаю до трех и вызываю полицию!

Дэн попытался подняться на ноги, но тут же рухнул на траву, раскинув руки в стороны.

– Раз, – начал считать старик, брызжа слюной от гнева, – два…

– Погодите! – выкрикнул Костя, выходя их темноты на лужайку. – Пожалуйста, подождите, не надо полиции.

Хозяин дома удивленно посмотрел на Костю, смачно сплюнул себе под ноги и прищурился, стараясь разглядеть еще одного незваного гостя.

– А это еще кто? Вас тут двое, что ли? Ну все, сейчас вас доставят куда надо. Эй, Берта!

– Постойте! – взмолился Костя. – Мы заплатим, если хотите, но только не надо полиции. Мой друг просто выпил лишнего в баре тут рядом, понимаете? Я сейчас заберу его, и мы уйдем. Простите нас, мы можем вам заплатить.

Дэн снова попытался подняться на ноги, однако ему это опять не удалось. Очередной рвотный позыв заставил его скрючиться на газоне.

– Ну уж нет, вы мне надоели! – проревел хозяин лужайки. – Эй, Берта, где ты там?! Вызывай полицию!

На крыльце показалась толстая краснощекая женщина. Она с испугом уставилась на распластавшегося посреди лужайки Дэна и на Костю, который безуспешно пытался поднять его с газона.

– Это еще кто такие?! – проворчала она.

– Какая-то пьянь к нам забрела и испортила мою лужайку, – ответил старик. – Ну все, иди, звони в полицию!




2. Санаторий


Виктор вышел на улицу и зажмурился от ударившего в глаза яркого солнечного света. Резвый лабрадор Пенни изо всех сил тащил его вперед, в свой любимый парк с прудом, но Виктор потянул поводок на себя, чтобы слегка умерить пыл любимой собаки. Он не спеша вытащил из нагрудного кармана солнцезащитные очки и тщательно протер их носовым платком.

– Ты уже пошел, дорогой? – послышался из кухни звонкий голос жены. – Слишком долго не гуляй, тебе нельзя переутомляться. Приходи к обеду, слышишь?

– Да, слышу, золотце, – откликнулся Виктор. – Не волнуйся, мы только в парк и обратно.

Пенни начал жалобно скулить, умоляя своего хозяина поскорее отправляться к заветному пруду. Виктор улыбнулся и дружески кивнул псу.

– Какой нетерпеливый ты у меня! Не торопись, наплаваешься еще в своей луже.

Поправив очки и бейсболку, Виктор побрел по тихой улице по направлению к парку. Было раннее субботнее утро, и тихий аризонский городок с красивым названием Лоун-Сайпресс[6 - Lone cypress (англ.) – одинокий кипарис.] постепенно пробуждался ото сна. Виктор с улыбкой кивнул своему соседу, красноносому механику Джеку, который выкатывал на лужайку газонокосилку. Затем приветливым кивком поздоровался с другим соседом – барменом Сэмом, который сидел на своей широкой веранде и неспешно попивал утренний кофе. Мимо пробежала толстушка Несси, которая безуспешно пыталась сбросить лишние килограммы, изматывая себя беговыми тренировками.

Завернув за угол, Виктор нос к носу столкнулся с пожилой незамужней дамой, мисс Пэддингтон, которая в этот час всегда направлялась в сторону церкви.

– Доброе утро, мисс Пэддингтон, – вежливо поздоровался Виктор.

– Доброе утро, – ответила дама, натянуто улыбнувшись.

«Все как обычно, по часам и минутам, – подумал Виктор, продолжая путь в парк. – Интересно, изменится ли тут что-нибудь лет через десять или двадцать?»

Виктор настолько привык к безмятежному, однообразному быту маленького городка, к размеренному ритму его ежедневной жизни, что ему страшно было даже представить какие-то резкие перемены в этом устоявшемся порядке. Если бы в эту минуту он не встретил бегущую по тротуару Несси или направлявшуюся в церковь набожную мисс Пэддингтон, то он бы наверняка почувствовал какой-то дискомфорт или даже легкую тревогу.

Ему нравилась такая жизнь. Веселая собака, любящая жена и спокойные соседи – что еще нужно для достойной старости? В конце концов, в его прошлой жизни было столько стрессов и волнений, столько утомительной нервотрепки, что он заслужил немного покоя на ее финальном этапе.

В парке было тихо и пахло свежескошенной травой. Виктор спустил Пенни с поводка, и пес радостно бросился к заветному пруду. Через несколько секунд он уже плескался в мутной воде, громко фыркая и пугая сидевших на деревьях птиц.

Виктор медленно подошел к пруду, уселся на скамейку и достал из кармана пачку сигарет. Врачи запрещали ему курить, но он отнюдь не всегда следовал их запретам. «К черту врачей! В конце концов, зачем отказывать себе в удовольствии, если знаешь, что скоро все закончится?»

Над водой колыхалась белая голова Пенни, который продолжал наслаждаться купанием, спасавшим его от изнуряющей жары. Виктор выпустил изо рта густую струю табачного дыма и огляделся по сторонам.

– Как же хорошо, – тихо произнес он. – Как хорошо.

Он с радостью подумал о том, что уже завтра увидит своего любимого сына и столь же любимого племянника. Хорошо, что они согласились приехать к нему. Хорошо, что они в этот момент вместе, наслаждаются поездкой по Америке, дружески общаются. От этих мыслей Виктору становилось тепло на душе, и он невольно улыбался.

Его сыну уже двадцать семь, он совсем взрослый. А ведь совсем недавно был грудным младенцем.

Виктор снова погрузился в воспоминания. В последние дни он особенно часто думал о своем прошлом, вновь и вновь прокручивал эпизоды своей сумбурной, так быстро пролетевшей жизни.

Память перенесла его почти на 30 лет назад, в лето 1982 года, которое он провел в санатории на черноморском побережье после защиты кандидатской диссертации.



* * *



Море было спокойным и освежающе прохладным. Нужно было успеть искупаться, пока пляж не заполонили сотни отдыхающих. Виктор задержал дыхание и нырнул. Он любил плавать, особенно под водой. Плавание давало ощущение какой-то невероятной легкости, расслабленности.

Долгие часы, проведенные в читальных залах и в тесной комнате, заваленной книгами по истории, остались позади. Теперь можно было на пару недель полностью отключиться от всего этого, забыть о Великой французской революции, не думать про Марата и Робеспьера, про Вареннский кризис, взятие Бастилии и казнь Людовика XVI. Можно было просто плавать в море, расслабляя свои затекшие от долгой сидячей работы руки и ноги.

Виктор чувствовал себя на вершине успеха. Ему было 28 лет, он блестяще защитил диссертацию и скоро станет выдающимся историком, крупным специалистом по истории Франции XVIII века. Его работы будут переведены на разные языки, его пригласят выступить с лекциями в Сорбонну или Оксфорд… В общем, его несомненно ждет большое и прекрасное будущее.

Наплававшись вдоволь, Виктор вышел на скользкую гальку, вдохнул полной грудью свежий, пропитанный йодом морской воздух и улегся на расстеленное на камнях полотенце, подставив лицо под лучи мягкого утреннего солнца. Было всего семь утра, на пляже царила тишина. Отдыхающие обычно подтягивались часам к девяти, когда вода уже не была такой прохладной, а солнце жарило на всю катушку.

Виктору быстро наскучило лежать и загорать, он встал и начал прохаживаться по пляжу. За небольшой уютной рощей, тянувшейся вдоль моря, виднелись белые корпуса санатория. Виктор поселился в самом скромном и дальнем корпусе, из окон которого моря почти не было видно. Он старался проводить в своей тесной санаторской палате как можно меньше времени – после долгих однообразных месяцев изнурительной кабинетной работы ему хотелось избегать закрытых пространств.

Прогулявшись вдоль моря, Виктор посмотрел на свои новенькие непромокаемые часы «Чайка»: стрелки показывали половину восьмого. Значит, до завтрака оставалось еще полчаса. Виктор вернулся к своему полотенцу, потянулся к разложенной рядом одежде и достал из кармана штанов небольшой конверт. Это было письмо от Нади, его бывшей однокурсницы. Оно пришло еще накануне днем, однако он пока так и не распечатал его. «Посмотрим, что там на этот раз. Наверняка все те же наивные глупости».

В конверте лежал аккуратно сложенный листок бумаги, исписанный ровным, крупным почерком. Виктор улегся на полотенце и принялся за чтение.



«Дорогой Витя, приветствую тебя!

Надеюсь, что ты прекрасно отдыхаешь на берегу ласкового моря и слушаешь громкие крики чаек каждый день. Мне тоже неплохо отдыхается у нас в Липецкой области, тут удивительно свежий воздух и так красиво! Я надеюсь, что когда-нибудь ты тут обязательно побываешь!..»



Виктору было лень дочитывать пространное письмо до конца, и он бегло пробежал его глазами. Надя подробно расписывала красоты Липецкой области, где жили ее родители, затем рассказывала про впечатления от фильма «Москва слезам не верит», который она посмотрела в районном кинотеатре аж пять раз, потом перешла к книгам, которые она читает. Письмо заканчивалось ее традиционными словами:



«Я очень скучаю по тебе, Витенька. Надеюсь, мы уже совсем скоро увидимся. Еще раз желаю тебе прекрасного отдыха! Не думай ни о чем и просто дыши морским воздухом!»



Пробежав текст письма до конца, Виктор отложил листок в сторону и вздохнул. Ему не хотелось брать ручку и писать ответ, хотя он понимал, что это нужно сделать.

Надя была симпатичной, доброй, жизнерадостной девушкой, которая влюбилась в него еще на третьем курсе. Виктор не любил вспоминать их первый секс у нее в квартире почти восемь лет назад. Никто из них тогда толком не понимал, что и как нужно делать. Он ожидал чего-то взрывного, яркого, ослепляющего и одурманивающего, но ничего подобного не почувствовал: они оба слишком волновались, слишком стеснялись друг друга, слишком боялись того, что им предстояло сделать. После нескольких неудачных попыток достичь оргазма они почти два часа лежали на кровати и молча смотрели в потолок. Затем Виктор дождался, пока Надя заснет, тихо оделся и ушел.

Он был уверен, что после такого унизительного фиаско Надя больше не захочет даже здороваться с ним, но нет: она продолжала бегать за ним по пятам и еще несколько раз пыталась пригласить его к себе домой, однако он всегда находил поводы для отказа.

Мать Виктора хорошо знала Надю и часто говорила ему, чтобы он уделял ей больше внимания. Однако девушка казалась ему поверхностной, недалекой, не способной на какие-то серьезные достижения в жизни и вдобавок совершенно беспомощной в постели. К тому же в ее письмах постоянно попадались нелепые орфографические и пунктуационные ошибки, а этого Виктор терпеть не мог. Ему частенько хотелось сказать ей, чтобы она внимательнее относилась к грамматике и правописанию, однако он так этого и не сделал.

«Пускай пишет, как хочет, какая мне разница, в конце концов», – думал он каждый раз, с неохотой садясь за очередное письмо. Он уже давно планировал прекратить эту ненужную, бессмысленную переписку и прямо сказать Наде, чтобы она перестала тратить бумагу и чернила на выражение своих пылких чувств, но все никак не мог решиться на это.

Виктор встал и неспешно натянул на себя одежду. Через пятнадцать минут должен был начаться однообразный санаторский завтрак.

Он аккуратно складывал свое полотенце, когда на тропинке, ведущей к пляжу, появилась элегантная женская фигура. Молодая женщина подошла к воде, сбросила босоножки и окунула в морскую воду свои смуглые ноги.

Виктор застыл на месте. Женщина стояла шагах в десяти от него, но как будто не замечала его присутствия. Он сразу отметил про себя красоту ее фигуры: на вид ей можно было дать лет двадцать шесть или двадцать семь, темные волосы до плеч, тонкая изящная талия, длинные ноги. На ней было модное синее платье, на плече висела серая пляжная сумка. Она немного прошлась босиком по пляжу, расплескивая по сторонам соленую морскую воду. Походка ее была легкой, парящей и в то же время какой-то царственной, уверенной. Утренние лучи нежно освещали ее смуглую кожу, играли в ее густых волосах.

Девушка слегка повернулась в сторону Виктора, и он увидел ее лицо. Оно тоже показалось ему очень красивым, он сразу вспомнил одну из своих любимых актрис, итальянскую кинозвезду 1950-х Джину Лоллобриджиду. Незнакомка была очень похожа на нее.

Взгляд девушки на секунду пересекся со взглядом Виктора. Он растерянно улыбнулся, она тут же отвела глаза. Он почувствовал, как полотенце выскальзывает из его рук и падает на гальку. Сердце забилось чаще. «Да что это со мной? Что за ерунда…»

Виктор никогда еще не влюблялся с первого взгляда. Он вообще скептически относился к пылким любовным страстям и был уверен, что это лишь выдумка французских и английских сентиментальных романистов XVIII века, труды которых он с интересом штудировал в университете. Что же касается реальной современной жизни, то он был уверен, что в ней все намного прозаичнее.

Прогулявшись по пляжу, девушка надела босоножки, вытащила из сумки большой клетчатый платок и аккуратно расстелила его на гальке. Затем достала из сумки увесистую книгу, села и погрузилась в чтение.

Виктор застыл на месте, будто парализованный. Он совершенно забыл, что собирался идти на завтрак, теперь ему хотелось остаться здесь, на пляже, и смотреть на плечи таинственной незнакомки, сидевшей к нему спиной. «Вот бы узнать, что она читает», – вдруг пронеслось в его голове.

Он хотел было подойти поближе к ней и аккуратно заглянуть через плечо, но тут же отбросил эту глупую мысль. «Пора идти отсюда, что это со мной», – с удивлением думал он, переминаясь с ноги на ногу.

Виктор сложил полотенце и уже собирался уходить, как вдруг смуглая незнакомка прервала чтение, положила книгу возле себя обложкой вверх и снова начала рыться в своей сумке. Теперь Виктор мог четко видеть название книги: «Посторонний» Альбера Камю.

Сердце Виктора снова затрепетало. Этой книгой он зачитывался, когда учился на первых курсах университета. Позднее, когда он хорошо выучил французский язык, он даже прочитал наиболее яркие фрагменты в оригинале. Значит, она тоже любит французские экзистенциальные романы, как и он! Вот это совпадение!

Теперь уж он точно не мог просто развернуться и спокойно идти завтракать в столовую. Он сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить разыгравшееся сердцебиение, и направился в сторону незнакомки, которая продолжала копаться в своей сумке.

– Да куда же я его дела, – тихо проворчала девушка. – Забыла, что ли…

Виктор решил сделать вид, будто он просто проходит мимо и как бы случайно бросает взгляд на открытую книгу.

– Доброе утро, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не задрожал. – Камю читаете?

Девушка оторвалась от сумки, обернулась и посмотрела на Виктора равнодушным взглядом.

– Да, взяла на пляж почитать, – кивнула она. – И забыла в комнате крем для загара, вот ведь незадача.

– О, это ничего страшного, у меня есть, – тут же откликнулся Виктор, сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда тюбик с кремом. – Вот, держите.

– Ух ты, спасибо, – поблагодарила незнакомка, слегка улыбнувшись. – Вы меня прямо выручили.

– Да не за что, – улыбнулся Виктор.

Теперь он мог разглядеть ее лицо во всех подробностях. «Да она, пожалуй, даже красивее, чем Джина», – отметил про себя молодой человек.

– Ну и как вам книга? – спросил Виктор. – Нравится?

– Не могу пока сказать, – ответила девушка, начав медленно натираться кремом для загара. – Я только начала.

– Я несколько раз читал ее, – сказал Виктор, присаживаясь на корточки. – Завидую вам, получите большое удовольствие.

– Посмотрим, – пожала плечами девушка. – Может, и получу.

– Кстати, есть замечательный фильм Висконти по этому роману с Марчелло Мастроянни в главной роли. После книги советую вам посмотреть, если будет возможность.

– Я не очень люблю экранизации, они всегда хуже книг, – категорично ответила девушка. – Но спасибо за совет.

– У Камю мне еще нравится роман «Чума», – продолжал Виктор. – Наверное, это лучшее исследование феномена человеческого зла.

– Да, я что-то слышала об этом, – сказала незнакомка, протягивая Виктору тюбик с кремом для загара. – Я закончила, спасибо вам еще раз.

Виктор подумал, что он напрасно начал так активно делиться с незнакомой девушкой своими знаниями о Камю. Может быть, она просто захватила на пляж первую попавшуюся книжку и совершенно не настроена слушать лекции по литературе и истории.

– Вы давно здесь отдыхаете? – спросил Виктор, резко меняя тему разговора.

– Да нет, приехала только вчера.

– А я уже три дня здесь. Хорошо, свежий воздух…

Тут Виктор почувствовал, как на его плечо ложится чья-то большая пухлая ручища. Затем послышался громкий, радостный голос:

– Э, Витя, какими судьбами! Ну надо же!

Виктор обернулся и сразу узнал Женю Синюхина, своего бывшего однокурсника, которого с первого курса все звали Синюхой. Здоровенный бородатый мужик широко улыбался своими желтоватыми кривыми зубами.

– Я тебя со спины узнал! – сказал Женя. – Надо же вот так встретиться!

– Привет, Синюха, – произнес Виктор, стараясь подавить накатившую внутри волну раздражения. – Рад тебя видеть.

Он встал и пожал Жене руку, натянуто улыбнувшись. «И как же тебя угораздило приехать именно в этот санаторий и найти здесь меня в самый неподходящий момент!»

– Я вот только вчера вечером приехал, – сказал Синюха, почесывая косматый затылок. – Вот решил прогуляться перед завтраком. Красота тут какая, а! А воздух какой, хоть ложкой ешь.

– Да, тут красиво, – кивнул Виктор.

– Это здорово, что мы встретились, а! Сколько уже не виделись-то, года два или даже больше…

Тут он наконец перевел взгляд на девушку, улыбнулся еще шире и вежливо кивнул ей.

– О, я вижу, ты тут не один отдыхаешь. Может, познакомишь меня?

– Да нет, мы сами едва знакомы, – сказала девушка. – Не буду вам мешать, ребята, хорошего дня.

Она быстро собрала свои вещи в сумку и пошла по тропинке, ведущей к корпусам. Виктор вспомнил, что не успел спросить у девушки, как ее зовут, однако догонять незнакомку было уже поздно. К тому же на пути у него стоял Синюха, от которого теперь было не так-то просто отвязаться.

– Устал я, заработался совсем, – затараторил Женя. – Решил вот вырваться хоть на пару неделек на море, заодно здоровье подлатать. А то у меня астма что-то разыгралась в последнее время, совсем покоя не дает, замучила…

Виктор молча поддакивал, пропуская мимо ушей слова своего не в меру болтливого товарища по учебе. Он смотрел на тропинку, на которой все еще была видна тень таинственной незнакомки.



На следующий день вечером Виктор не спеша прогуливался по берегу, лениво пиная ногами мелкие камешки. От прекрасного настроения, установившегося в его душе в первый день после приезда в санаторий, не осталось и следа.

Народу на пляже было совсем немного, все уже подтягивались к корпусам в ожидании ужина, который начинался строго в 19:00.

Виктором овладело чувство неприятной, вязкой тоски. Целый день он пытался найти красавицу-незнакомку, однако так и не увидел ее. Девушки не было ни на пляже в утренние часы, ни в столовой за обедом, ни на дневном киносеансе в санаторском клубе. «А может, ее вообще не было здесь. Может, это просто прекрасное видение…» Но он тут же отбросил эти глупые юношеские мысли. Какое еще видение, ведь он всего сутки назад говорил с ней о Камю, она даже мазалась его кремом для загара!

Но тогда куда же она подевалась? Не могла же она сидеть целый день в комнате и никуда не выходить, даже на обед. «А может, она уже уехала? – метался в догадках Виктор. – Да нет, она же сама сказала, что только-только заселилась в санаторий… Эх, если бы не этот дурак Синюха!»

Мысли Виктора перенеслись к его болтливому однокурснику. Почти целый день этот болван преследовал его, буквально ходил за ним по пятам, рассказывая о своих успехах и неудачах в личной жизни, о своей больной матери, любимой собаке, надоевшей работе, а также постоянно уговаривая Виктора вместе выпить коньяку. Лишь под вечер Виктору удалось наконец сбежать от своего безжалостного преследователя, который нашел-таки себе достойного собутыльника в лице какого-то тщедушного доцента-историка.

Прогулявшись еще немного по темным аллеям санаторского парка, Виктор зашагал по направлению к столовой. Аппетит у него не просыпался при мысли о пресных куриных котлетах и жидковатом картофельном пюре, которые фигурировали в ежедневном меню. Виктор вспомнил про Синюху. «А может, зря я не пошел выпить с этим дураком? Ну да черт с ним, завтра еще будет возможность, в конце концов».

Столовая уже была забита под завязку. Большинство посетителей санатория дисциплинированно приходили на прием пищи четко к обозначенному времени.

Виктор не спеша прошелся между столами в поисках свободного места. И тут он увидел ее. Да, это была она! Незнакомка сидела в одиночестве за небольшим столиком на двоих в самом углу столовой. Стул перед ней был свободен.

Виктор почувствовал, как его сердцебиение снова учащается. Он с трудом старался сдержать себя, чтобы не кинуться бегом к столу, где сидела черноволосая «Джина Лоллобриджида».

Виктор продолжал идти медленно, делая вид, что все еще ищет свободное место. Наконец он подошел к заветному столу. Девушка все еще не замечала его, она смотрела в свою тарелку, лениво тыкая вилкой в разваливающуюся бледную котлету.

– А, это вы, – сказал Виктор, останавливаясь у стола. – Рад вас видеть.

Незнакомка подняла взгляд на Виктора, который стоял и улыбался ей. Вид у нее был совершенно равнодушный.

– Помните меня? Мы виделись вчера утром на пляже, – напомнил Виктор.

– Да-да, помню, – кивнула она.

– Вы не против, если я здесь сяду? А то мест уже не осталось, я слегка опоздал, видите ли.

– Конечно, не против, садитесь.

Виктор присел на стул. Проходившая мимо стола официантка с вечно недовольным видом тут же поставила перед ним тарелку с едой и стакан с теплым компотом из сухофруктов.

– Я вас сегодня не видел совсем, – сказал Виктор.

– Да мне не хотелось никуда выходить, – вздохнула незнакомка. – Я целый день сидела в палате и читала книгу. Выходила только на балкон. И вообще тут такая тоска. Я так и знала, что мне здесь быстро надоест. Все какое-то казенное, и еда резиновая.

– Да, еда и правда не такая уж вкусная, – согласился Виктор, помяв вилкой сероватое пюре. – Но зато дышится хорошо. Кстати, мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Виктор.

– Ольга, – представилась девушка.

– Очень приятно. И что же, вам совсем здесь не нравится?

– Нет, не особо. Если бы не настойчивые уговоры родителей, я бы и не поехала сюда. Но они буквально заставили меня взять эту путевку. Им кажется, что я так устала после защиты кандидатской, что не смогу обойтись без отдыха в этой скучной пенсионерской дыре.

– А, так вы тоже защитили кандидатскую! – воскликнул Виктор. – Поздравляю! А на какую тему, если не секрет?

– Да нет, какой тут секрет, – сказала Ольга. – Она про советско-мексиканские отношения.

– Значит, вы учились на дипломата или журналиста? – попытался угадать Виктор.

– Да, – кивнула Ольга. – Училась в МГИМО на международных отношениях.

У Виктора было немало приятелей из МГИМО, но среди них не было ни одной девушки. Он прекрасно знал, что для девушек поступление в этот вуз было сложнейшей задачей, тем более на факультет международных отношений, который считался сугубо мужским.

– Знаете, я вот тоже сюда приехал после кандидатской, – сказал Виктор. – И меня тоже родители почти заставили взять путевку. Да и тема у меня тоже международная: про Французскую революцию. Забавные совпадения.

– Да, весьма забавные, – кивнула Ольга, чуть заметно ухмыльнувшись. – Совсем у меня аппетита нет сегодня.

– Мне тоже не особо хочется есть, – сказал Виктор, откладывая в сторону столовые приборы, которыми он так и не воспользовался. – А знаете что, может, немного пройдемся? Вечер сегодня очень теплый и приятный.

– Давайте, – улыбнулась девушка.

В парке было прохладно и очень тихо, тишину нарушал лишь мерный стрекот цикад. Уже окончательно стемнело. Виктор и Ольга медленно побрели по узкой бетонированной дорожке. Некоторое время они шли молча. Первой молчание нарушила Ольга.

– Вы говорили, что занимаетесь Французской революцией? – спросила она.

– Да, и не только революцией, – ответил Виктор. – Я давно уже изучаю историю Франции, меня она еще со школы начала интересовать, там у нас был французский язык. Ну а потом на истфак в МГУ поступил и продолжил все это изучать, вот и до кандидатской дошел.

– А вы туда ездили хоть раз? – поинтересовалась Ольга.

– Нет, пока вот не довелось. Но скоро я надеюсь поехать, мне нужно попасть в парижские архивы, чтобы собирать материалы для новых исследований. Думаю, совсем скоро отправлюсь в Париж.

– Я совсем недавно была в Париже, – сказала Ольга. – Ничего особенного. После всех этих романтических описаний я ждала чего-то большего. А увидела обычный серый город, довольно грязный и неуютный.

– Да что вы говорите, – удивился Виктор. – Странно, мои друзья, побывавшие там, все в восторге от Парижа. Там же столько музеев, театров, церквей. История на каждом шагу. Одна «Джоконда» чего стоит. Или Нотр-Дам!

– Не знаю, меня не впечатлила ваша «Джоконда», – равнодушно произнесла Ольга. – Мне кажется, ей все уж слишком восхищаются. В Лувре есть картины гораздо лучше, хоть они и менее известные.

– Да, конечно, – согласился Виктор. – Там полно шедевров. Я бы мог неделями там пропадать, если бы была такая возможность.

Они проходили темный участок парка, который почти не освещался фонарями. Виктор заметил, что плечи его спутницы слегка подрагивают: то ли от холода, то ли от волнения. Он слегка дотронулся до ее длинных пальцев. Однако она тут же отдернула руку.

– Прохладно становится, – сказала Ольга. – Может быть, пойдем уже по домам?

– Да, давай… Давайте, – растерянно произнес Виктор. – Кстати, может быть, перейдем на «ты»?

– Можно, – кивнула Ольга, – я не против.

– Ну вот и отлично, – вновь воодушевился молодой человек. – А в каком корпусе ты живешь?

– Вон в том, – сказала Ольга, указывая на самый высокий корпус, из окон которого открывался лучший во всем санатории вид на море.

Виктор знал, что в этом корпусе селятся только очень привилегированные отдыхающие. Там был не только самый лучший вид, но и самые просторные номера люкс.

– Отлично, я тебя провожу, – сказал Виктор.

Несколько минут они шли молча. Виктор уже не решался дотрагиваться до пальцев девушки, хотя ему очень хотелось взять ее под руку. От ее густых волос исходил приятный, терпкий запах каких-то дорогих – наверняка французских – духов.

– Кстати, я дочитала твоего Камю, – нарушила молчание Ольга. – Мне показалось скучновато. Очень много затянутых рассуждений ни о чем.

– Ну да, не без этого, – сказал Виктор. – Экзистенциальная проза вообще на любителя. Многие ее не воспринимают…

– А вот мы и пришли.

Он и не заметил, как они подошли к стеклянным дверям элитного корпуса.

– Спокойной ночи, – сказала Ольга, толкая стеклянную дверь.

– Спокойной ночи, Оля, – улыбнулся Виктор.

Он хотел было спросить, когда он сможет увидеть ее завтра, но она уже зашла внутрь и скрылась в полумраке просторного холла. «Ничего, наверняка увижу ее за завтраком».

По пути к своему корпусу он чуть не подпрыгивал от охватившего его радостного возбуждения. Виктору не хотелось сразу идти в свою одинокую палату. Он несколько раз прошелся по пустынному ночному пляжу, попускал «блинчики» по гладкой морской воде, затем сел на холодную гальку и стал смотреть на бескрайнее звездное небо, вдыхая свежий, чистейший летний воздух. «Хорошо! Как же хорошо тут!»

Он вернулся к себе уже за полночь. Раздеваясь перед сном, он нащупал в кармане брюк мятый клочок бумаги. Он не сразу вспомнил, что это было письмо от Нади, которое он читал накануне утром на пляже. Виктор небрежно кинул бумажку в урну. «Не буду на него отвечать. Надоело!»



За завтраком Виктор не увидел свою новую знакомую. Утром на пляже ее тоже не было. «Наверное, решила хорошо выспаться, – мысленно успокаивал себя молодой человек. – Женщины любят много спать».

К обеду Ольга тоже не пришла, зато явился Синюха.

– О, здорово! – сказал он, подсаживаясь к за стол к Виктору. – Ну мы вчера надрались с этим доцентом, чтоб его! Такой с виду щуплый и дохленький, а коньяк хлещет так, что мама не горюй! Вчера с ним полторы бутылки раздавили, представляешь?

– Привет, Синюха, – поздоровался Виктор. – Ну если честно, то по тебе видно, что утро было тяжелое.

Лицо Жени было все еще красноватым от перепоя, а глаза выглядели немного опухшими. К тому же от него слегка пахло перегаром. Официантка, которая поставила перед ним тарелку со щами, видимо, почувствовала запах и презрительно скривила лицо, не утаивая своей неприязни.

– Тяжелое, конечно, – усмехнулся Синюха. – А ты думал? Ну я выпил с утра рассола немного, но это особо не помогает. Отлежался, к морю сходил, постепенно отошел.

– Ты чего суп-то не ешь? – спросил Виктор. – Он тебе поможет окончательно прийти в себя.

– Ничего в горло не идет, – сказал Синюха, рассеянно макая ложку в остывающие щи.

Виктор немного похлебал безвкусный суп, но тоже почувствовал, что у него совершенно нет аппетита.

– А этот доцент, или как его там, он мне вчера целую лекцию прочел за коньяком. Что-то про древних скифов, про генетические коды славян, про языческое наследие… Я уже ничего не помню, конечно, но он так увлеченно это все рассказывал. Бегал туда-сюда, как артист какой-то. Такой смешной.

Виктор молча кивал, но совершенно не слушал рассказа своего приятеля. Он снова и снова оглядывал столовую, надеясь увидеть Ольгу. «Неужели и на обед она не придет? Как-то странно, не может же она целый день лежать в своей палате, в самом деле!»

Мысли об Ольге не покидали его даже накануне ночью. Ему снилось, как они гуляют по песчаному берегу океана, потом он ведет ее в романтичное прибрежное кафе, и мускулистый чернокожий официант подает им холодные коктейли. Потом он берет ее руку и начинает нежно поглаживать… Но внезапно он проснулся в своей тесной койке и больше не смог заснуть, проворочавшись с боку на бок до рассвета.

– Вот такие вот дела, – продолжал свой рассказ Синюха. – Ну а потом мы разошлись, было уже часа три ночи, наверное. Так-то, брат.

– Да, хорошо посидели, – сказал Виктор. – Может, тебе стоит еще поспать немного?

– Да, наверное. Пойду, пожалуй, прикорну, а то голова еще побаливает. За ужином увидимся!

Синюха ушел из столовой, а Виктор еще несколько минут сидел на своем месте. Надежды на то, что Ольга придет к обеду, уже не было. «Пойду навещу ее. Хорошо, что хоть знаю, в каком корпусе она живет».

Выйдя из столовой, Виктор сразу же направился к люксовому корпусу. Однако по пути он вдруг вспомнил, что не знает номера палаты Ольги. Да и фамилии ее тоже не знает, поэтому не так-то просто будет отыскать ее в огромном здании. «Вот дурак! Надо было все сразу узнавать».

Мимо него по соседней дорожке торопливо прошла женщина с длинными черными волосами. На миг Виктору показалось, что это была ОНА. Он обернулся и хотел было догнать женщину, однако, вглядевшись в ее фигуру и прическу, понял, что это не Ольга.

Он шел все быстрее и быстрее. Тревога внутри него все разрасталась, хотя он как мог старался успокоить себя. «Ну не могла же она так вот взять и уехать, – размышлял Виктор. – Ведь она только недавно приехала».

Наконец он дошел до стеклянных дверей корпуса. Войдя в холл, он тут же направился к стойке дежурного регистратора. Сонная девушка в халате развалилась в кресле и лениво подравнивала ногти пилочкой.

– Простите, – обратился к ней Виктор, – вы не подскажете… Видите ли, я ищу одну девушку, которая живет в этом корпусе. Она забыла кое-что на пляже, и я пришел ей отдать. К сожалению, я не помню ее фамилии и номера палаты.

Девушка оторвалась от своих ногтей и бросила на Виктора недовольный, подозрительный взгляд.

– Ну и что вы от меня хотите? – спросила она. – Оставьте забытые вещи здесь, если хотите. Если она вспомнит, то спросит у нас, и я ей отдам.

Виктор немного растерялся. Спешно придуманный им план явно терпел крах.

– Я бы не хотел… – продолжал он, стараясь не выглядеть слишком растерянным. – Понимаете, я бы хотел отдать ей это лично, там ценные вещи.

– Ну тогда я ничем не могу помочь, – сказала девушка, снова принимаясь за свои ногти.

– Ее зовут Ольга, – продолжал допытываться Виктор. – Такая красивая брюнетка с длинными волосами. Похожа на одну итальянскую актрису. Джина Лоллобриджида, может, знаете?

– Хм, кажется, я знаю, о ком вы, – сказала девушка, снова отрываясь от ногтей. – Да, это из тридцать седьмой палаты, наверное. Такая красотка, которая все время тут жаловалась на все: то вода ей недостаточно горячая, то белье несвежее. Может быть, вы ее ищете?

– Да, да, ее, – кивнул Виктор. – Значит, тридцать седьмая, говорите? Спасибо!

Он тут же кинулся к лестнице, хотя даже не спросил, на каком этаже находится палата. Когда он уже начал подниматься, девушка окликнула его:

– Молодой человек, да подождите вы! Она же съехала сегодня.

Виктор застыл на месте. До него не сразу дошел смысл сказанного.

– Как это съехала? – спросил он, повернувшись к дежурной. – Как? Когда?

– Да буквально час назад. Спустилась тут с вещами, еще раз нажаловалась на все, сдала ключ и ушла.

– Не может быть, – растерянно протянул Виктор. – Вы уверены?

– Ох, ну за кого вы меня принимаете? – злобно огрызнулась девушка. – Говорю же вам: уехала она!

Виктор опустил голову и медленно побрел к выходу. Он чувствовал, как на него опять неудержимо накатывает волна тоски, уныния и грусти. «Ну что ж, пойду вечером напьюсь с Синюхой! В конце концов, чего я такого в ней нашел? Ерунда все это…»

Он подошел к стеклянным дверям, взгляд его был устремлен в выложенный кафелем пол. Вдруг дверь перед ним резко распахнулась, и он почувствовал, как в нос ударил хорошо знакомый запах дорогих духов.

– Оля! – воскликнул он, увидев запыхавшуюся девушку.

– А, это вы, – сказала она. – Я тут забыла взять свой плащ, представляете? Пришлось разворачивать такси и ехать обратно. Надо же быть такой рассеянной!

Она хотела пройти в холл, однако Виктор остановил ее, схватив за руку. Девушка в недоумении уставилась на него.

– Оля, – сказал Виктор, стараясь побороть дрожь в голосе. – Не уезжай, прошу тебя.

– Да что вы… Что ты, – затараторила Ольга, пытаясь высвободить свою руку. – Я тороплюсь, меня машина ждет.

– Понимаешь, я… Мне кажется… – начал задыхаться Виктор. – В общем, ты мне нравишься, я люблю тебя…

_______



26 июля

Вторая неделя в санатории. Как же здесь скучно! Кругом старики, делать нечего, море грязное, еда несъедобная… Так называемый «отдых» окончательно лишил меня сил.

Единственное мое развлечение сейчас – делать эти записи в дневнике. Так вот, сегодня со мной случилась одна нелепая история.

Если бы кто-то мне сказал, что в санатории для пенсионеров и чахоточных у меня появится кавалер, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Но кавалер появился, хотя я не и заметила его сразу.

Сижу я на берегу, смотрю в книгу, а сама думаю о Пете Кондратьеве. Петя – определенно подлец, ведь порядочный человек просто не может почти уже полгода не поддаваться моему обаянию.

Но речь не о нем. Поднимаю я глаза, передо мной стоит он. Высокий, бледный, в себе не уверенный. Интересуется, что я читаю. А я ничего не читала вовсе, просто взяла на пляж первую попавшуюся книгу. Да и вообще, какой нормальный мужчина будет приставать к незнакомой девушке с нелепыми литературными лекциями!

В общем, я мысленно поставила крест на его странных попытках подружиться и решила удалиться, пока не навязался. Но он предпринял «ход конем»: подстерег меня в столовой и опять затеял какой-то занудный разговор. А потом еще провожал до корпуса, насилу отвязалась от него. Это довольно забавная история, я обязательно как-нибудь расскажу ее Пете Кондратьеву: пусть знает, какая я femme fatale[7 - Роковая женщина (фр.).].



27 июля

Сегодня произошло что-то невероятное! Утром я решила, что пребывание в санатории-клоповнике для меня невыносимо и что я немедленно уезжаю домой. Кое-как раздобыла такси, и вдруг по пути вспоминаю, что забыла свой плащ. Возвращаюсь и натыкаюсь на своего ухажера!

Стоит весь такой раскрасневшийся, взволнованный, лохматый и смотрит на меня. Даже жалко его стало. И вдруг говорит: «Я тебя люблю!»

Потом еще о чем-то зачастил тревожно. Я так растерялась, что даже не слушала, что он несет. Вроде даже читал мне какие-то стихи: Мережковского, кажется.

Еще умолял меня дать ему свой телефонный номер, и я дала. Не думаю, что он позвонит. Неужели еще есть в мире люди, которые верят в любовь с первого взгляда, в курортные романы – во всю эту романтическую чушь. Я считаю, что необходимо сначала узнать друг друга, а уже потом приходят чувства. А тут я прямо представила себя героиней пьесы Шекспира. Господи, даже не верится, что все это было сегодня утром!




3. Вегас


У Кости был весьма скромный опыт вождения, но на калифорнийских дорогах он сразу почувствовал себя гораздо увереннее, чем на московских. Водители здесь вели себя не так агрессивно и дерзко, дорожная разметка и указатели всегда были четкими и понятными, а сама дорога – идеально ровной и гладкой.

– Да прибавь ты газу, братан, – подбадривал Костю Дэн, на этот раз усевшийся в пассажирском кресле. – Чего ты засыпаешь на хайвее, вон все как гоняют!

– А штрафы тут знаешь какие? – спросил Костя. – За превышение скорости могут содрать столько, что оба без штанов останемся.

– Да ну, – махнул рукой Дэн. – Это ты мне-то говоришь? Тут всем плевать на превышение, это все херня. Тут все любят драйв, это же Калифорния, старичок!

– Нам с тобой позавчера хватило драйва. Слава богу, что все хорошо закончилось, а то бы сейчас в местном РУВД за решеткой сидели.

Костя снова вспомнил злобного старика в клетчатой рубахе с ружьем наперевес, который в недоумении смотрел на пьяного Дэна, блюющего на его идеальный газон. Его толстуха-жена уже побежала в дом, чтобы вызывать полицию, когда Костя начал слезно умолять хозяина, чтобы тот все-таки не обращался к стражам порядка.

Он несколько раз повторил, что сам готов вычистить лужайку или заплатить, что они всего лишь глупые туристы, которые устали после долгой дороги и не рассчитали дозу спиртного, что это все нелепая случайность, и так далее в этом духе. Постепенно лицо старика смягчилось. Выслушав мольбы Кости, он ехидно улыбнулся и пробубнил: «Так уж и быть, засранцы, валите отсюда!»

Затем старик окликнул свою жену, которая в этот момент как раз дозвонилась до полиции, и прокричал ей, чтобы она отменила вызов. Костя помог Дэну встать на ноги и повел его прочь со злосчастной лужайки. По пути он мысленно благодарил сурового старика, в котором внезапно проснулось сострадание.

– Да ерунда, – сказал Дэн, махнув рукой. – Нигде бы мы не сидели, это он просто решил нас припугнуть.

– Ну уж не знаю. Главное, что все хорошо закончилось. Но нервы ты мне потрепал, братан.

– Ничего, это даже хорошо, – улыбнулся Дэн, откидываясь в кресле. – Нервы иногда нужно трепать, адреналин впрыскивать. Иначе можно совсем стухнуть, с нашей-то рутинной работой.

Костя мысленно согласился с братом. Работа у него и правда была довольно скучной: тесный офис в центре Москвы, долгие переговоры с партнерами, написание шаблонных пресс-релизов… От всего этого необходимо было время от времени убегать, получать свежие впечатления, как-то встряхивать себя. Поэтому он старался хотя бы пару раз в год выбираться в какое-нибудь далекое, экзотическое путешествие. Это был способ убежать не только от надоевшей работы, но и от неудач в личной жизни: отношения с девушками у него не клеились, все его немногочисленные любовные связи были мимолетными и оставляли неприятный осадок.

Впрочем, и у Дэна ситуация была не лучше. Он тоже работал в офисе, целыми днями переводил с английского сложную техническую документацию, составлял пространные таблицы и статистические графики. С женщинами у него тоже не складывалось: благодаря своему обаянию и общительности, он легко заводил отношения, однако развивать и укреплять их не умел или не хотел.

– Я проголодался уже, – сказал Дэн. – Утром и не завтракали толком. Предлагаю остановиться и перекусить.

– Давай, – согласился Костя. – Вон как раз придорожное заведение.

Свернув с трассы, братья остановились возле небольшого дайнера, разукрашенного в пестрые кислотно-яркие цвета. На вывеске красовалась крупная надпись: «Jessica’s World famous wings[8 - «Всемирно известные крылышки от Джессики» (англ.).]».

– Молодцы американцы, – усмехнулся Дэн. – Все у них всемирно известное, даже крылышки Джессики. Ты слышал о них в Москве?

– Конечно, – улыбнулся Костя. – Всю жизнь мечтал попробовать.

Зал дайнера был практически пуст. Только за одним из столов два хмурых бородатых дальнобойщика угрюмо жевали огромные бургеры. Перед Костей и Дэном тут же появилась полноватая официантка. Вежливо поздоровавшись, она усадила их за столик у окна.

– Надо попробовать крылышки, раз уж они такие знаменитые, – сказал Дэн, бегло просматривая меню.

– Are they really so famous?[9 - Они и правда такие знаменитые? (англ.)] – поинтересовался у женщины Костя.

– I don’t know really, guys, – честно ответила она. – But it works[10 - Не знаю, ребята, но это работает (англ.).].

– Верно, в Америке все такие дурацкие придумки работают, – сказал Дэн. – Не то что у нас.

Братья заказали себе по крупной порции крылышек и по бутылке колы.

– Люблю дайнеры, – сказал Дэн, разваливаясь на желтом кожаном сиденье. – Здесь все как в «Криминальном чтиве». Может, тоже его ограбим, а?

– У нас стволов нет, – ответил Костя. – Ты что, забыл?

– Да, и правда нет, вот засада. Ладно, в другой раз… Ты лучше скажи, как тебе понравился «город ангелов»? Хотел бы жить там?

– Да не очень, – пожал плечами Костя. – Я ожидал чего-то большего.

Лос-Анджелес разочаровал Костю. Это был совсем не тот романтичный, богемный и живописный город из классических американских фильмов. Вместо этого Костя увидел гигантский, шумный, хаотичный и довольно безликий мегаполис, разбросанный на десятки километров. Экскурсия на киностудию «Юниверсал» оказалась просто дорогостоящим детским аттракционом, а знаменитая аллея звезд – тесным тротуаром, на котором толпились тысячи шумных туристов и продавались незамысловатые пластиковые сувениры китайского производства.

Не впечатлил Костю и главный городской пляж «Венис бич», на котором загорелые культуристы показывали публике стероидные мускулы, а настырные торговцы сувенирами и официанты зазывали туристов в свои однообразные заведения.

Но главным разочарованием стал знаменитый бульвар Сансет, по которому Костя мечтал прогуляться с тех пор, как в первый раз посмотрел фильм Билли Уайлдера с Глорией Свенсон. Он представлял себе тенистую, обсаженную пальмами аллею с вереницей старинных, роскошных, чуть обветшалых особняков, у которых припаркованы старые «бьюики» и «форды». Однако настоящий бульвар Сансет оказался обычной городской улицей с торговыми центрами, «макдоналдсами» и рекламными плакатами.

– Тебе не угодишь, – сказал Дэн. – А я бы не отказался на старости поселиться где-нибудь в Санта-Монике, на берегу океана. Но для этого нужно быть миллионером.

Официантка поставила перед кузенами две тарелки с дымящимися куриными крылышками и две стеклянные бутылки с колой. Костя и Дэн тут же принялись за еду.

– Климат здесь клевый, конечно, – мечтательно протянул Дэн, вытирая салфеткой жирные от курицы руки. – Не то что в Питере.

– Ну ты же мог остаться здесь, – сказал Костя. – Снял бы себе для начала скромную квартирку в Эл-эй, а потом и на домик бы накопил.

– Мог бы, – сказал Дэн, резко помрачнев, – мог бы, конечно. Если бы мать с отцом не достали меня своими нравоучениями, всеми этими рассказами про американскую мечту, равные возможности… Тьфу!

Дэн резко оттолкнул от себя тарелку с объедками и откинулся на спинку дивана, сложа руки на груди.

– Ты это… извини, если я… – растерянно протянул Костя. – Не надо было мне об этом говорить, я понимаю.

– Да ерунда, – махнул рукой Дэн. – Ты и сам все знаешь прекрасно. Задолбали они меня своим постоянным контролем, своей заботой, своими нотациями.

Дэн замолчал, сделал несколько жадных глотков из бутылки, закашлялся, затем продолжил:

– Даже когда я учился в университете, они все время приезжали, общались с преподавателями, спрашивали, как у меня успеваемость там-то и там-то. Я чувствовал себя, как сраный второклассник какой-то. А потом я узнал, что они уже подыскали фирму, в которую меня можно будет устроить консультантом после получения диплома. То есть будущее для меня было уже расписано, как сценарий долбанного голливудского фильма. Нет, все это невозможно было терпеть. Нужно было просто взять и вырваться из всего этого. Хотелось, блин, жить своей жизнью. Своей, понимаешь, братан?

– Я понимаю тебя, – кивнул Костя. – Понимаю. Это погано, когда за тебя кто-то все решает, мне бы тоже это ни фига не понравилось.

– Рад, что ты меня понимаешь! – улыбнулся Дэн, протягивая брату руку. – Это круто, когда тебя кто-то понимает.

Несколько секунд братья сидели молча, допивая колу.

– А потом как-то завертелось, закрутилось, – продолжил Дэн. – Получил в наследство квартиру от бабушки и деда, продал ее, купил хорошую «однушку» в Питере.

– А почему в Питере, а не в родной Москве? – спросил Костя.

– У нас дружная компания была в Чикагском универе, отличные питерские ребята. Всё приглашали меня к себе, планировали, как там будут жить после учебы. Ну я и поехал. Потом помогли работу найти, тусовки начались разные. Вообще, Питер крутой город. Только погода там говно, а все остальное мне нравится. Там интереснее, чем в Москве. А Америка… В Америку я люблю приезжать, но жить здесь… Блин, я реально не уверен, что мне тут будет лучше. Я здесь всегда чувствовал себя чужим, не вписывался в это все.

– Странно, – ухмыльнулся Костя. – Мне всегда казалось, что из тебя выйдет отличный американец.

– Вот не вышло отличного, – развел руками Дэн, – чего-то не хватило… Давай, может, двинем уже? Лас-Вегас хочется успеть посмотреть.

Братья расплатились по счету и вышли из дайнера.

– Теперь моя очередь за руль, – сказал Дэн. – А то если ты сядешь, то мы до Вегаса будем еще два дня ехать.

– Ну хорошо, – улыбнулся Костя. – Но ты тоже не гони, как Мика Хаккинен, нам ведь торопиться некуда.

– Кто-кто? – переспросил Дэн.

– Да не важно.



Когда братья подъехали к Лас-Вегасу, уже почти стемнело. Вдоль просторных улиц мелькала пестрая неоновая реклама, зазывая богатых посетителей в бесчисленные казино.

– Красота! – воскликнул Дэн. – Ночной Вегас – это сказка!

– Ты бывал здесь? – спросил Костя.

– Был как-то один раз. Но это было очень давно, я толком ничего не помню. Ну что, сыграем в рулетку, а?

– Нет, у меня для этого маловато бабла, – сказал Костя.

– Ну так, чисто символически. А вон и наш отель, видишь? Самый большой в мире, там много фильмов снимали.

Впереди возвышалось массивное здание гостиницы «Circus Circus», одной из самых старых и самых больших в Лас-Вегасе. Гостей зазывала гигантская фигура клоуна, переливавшаяся яркими цветами. Дэн припарковал машину в многоярусном гараже для постояльцев.

Огромный холл гостиницы плавно перетекал в бесконечную галерею казино, ресторанов, баров и других увеселительных заведений. Все здесь было сделано для того, чтобы посетитель мог получить любое удовольствие, не выходя из одного циклопического здания.

– Обалдеть! – воскликнул Костя, оглядывая необъятное помещение. – Да это целый город в городе.

– Да, тут круто, – сказал Дэн. – Давай вставать в очередь на ресепшн, хочется поскорее кинуть вещи и пойти погулять.

Девушка на стойке регистрации выдала братьям карточку-ключ. Чтобы найти свою комнату, Косте и Дэну пришлось долго плутать по лабиринтам гостиницы, расспрашивая встречавшихся по пути горничных и портье.

Войдя в комнату, Дэн тут же кинулся к окну и отдернул занавеску.

– Красота какая, а! – воскликнул он. – Ты глянь-ка! Вот он, город мечты!

Из окна открывался вид на море мелькающих, дрожащих, кружащихся в воздухе огней и огоньков. «Надо же, а ведь каких-то шестьдесят лет назад здесь была безлюдная пустыня», – подумал Костя.

– Ну что, погнали в город, а? – сказал Дэн, нетерпеливо потира руки. – Люблю всю эту движуху. Погуляем, выпьем где-нибудь. В рулетку я, наверное, не буду играть, хер с ней!

– Да, пошли, не будем терять времени.

Был субботний вечер, и на улицы мировой столицы развлечений высыпали тысячи людей. В отличие от Дэна, Костя не любил шум и городскую толчею, однако ощутить ритм Лас-Вегаса ему все же хотелось.

Над центральной улицей Лас-Вегас-Стрип возвышалась огромная, нелепая копия Эйфелевой башни. За ней мелькал пестрый торговый центр, внутри которого была обустроена копия старого квартала Венеции с каналом и плавающими по нему гондолами. Парни и девушки в костюмах гондольеров медленно катали по воде китайских туристов, которые восторженно фотографировали все вокруг на свои смартфоны. За всем этим высилась копия старой площади и Дворца дожей с многочисленными итальянскими кафе и ресторанами.

Возле величественного отеля «Белладжио» начиналось красочное шоу танцующих фонтанов. Из динамиков по улице разносился звучный, пронзительный голос Лучано Паваротти, а бьющая из сотен форсунок вода элегантно следовала ритму классического музыкального произведения. Все это выглядело так красиво, ярко и слаженно, что Костя на несколько секунд забыл обо всем, наблюдая за удивительным шоу.

На пути Дэна и Кости то и дело возникали подозрительного вида мужчины, которые щелкали перед носом прохожих стопками каких-то картонных карточек. Одна из таких карточек оказалась в руках у Кости, и он увидел на ней фото стройной девушки с огромной голой грудью, а под ней номера телефонов.

– Ну что, клево здесь, правда?! – спросил Дэн. – Пошли, выпьем, братан! А потом, может, телочку снимем. Вон, смотри какой ассортимент предлагается: сиськи и губки на любой вкус и кошелек.

– Я устал, – сказал Костя. – Голова уже гудит. Я, наверное, пойду в отель.

– Вот блин, зануда ты! Ведешь себя как пенсионер какой-то. Ну иди, раз устал, а я погуляю еще немного.

– Давай, увидимся.

От сумбурной, цветастой атмосферы Лас-Вегаса у Кости и правда начинала болеть голова. Ему вдруг остро захотелось тишины, как и любому интроверту, который внезапно попадает в бурный людской водоворот. Дэн, напротив, чувствовал себя здесь в своей стихии и готов был всю ночь тусоваться в этом огромном, бесшабашном мире развлечений.

После уличной суеты тишина гостиничного номера сразу начала навевать сон. Накопившаяся за день усталость буквально придавила Костю к кровати. Он лег на широкую мягкую постель и погрузился в приятную, обволакивающую дремоту.

Косте снилось детство. Ему десять лет, и он обедает за столом в беседке с бабушкой и дедом. Рядом с ним сидит маленький Дэн, которого родители отправили погостить к двоюродному брату. Он ест очень сосредоточенно, неумело орудуя ножом и вилкой, в то время как Костя спокойно наяривает котлеты столовой ложкой. Ведь это же так неудобно – держать нож в правой руке! Однако Дэн строго соблюдает все установки и наказы своих родителей, особенно строгой матери, которая давно начала приучать его есть по-взрослому.

Наконец, котлеты съедены, наступает время десерта. Бабушка достает из духовки большой душистый пирог со смородиной. Она медленно разрезает его на части и раскладывает кусочки по тарелкам. Однако Дэн отодвигает свою тарелку и просит дать ему совсем маленький кусочек.

«Ты уже наелся, Денис?» – удивленно спрашивает бабушка. «Да, – робко отвечает он. – Спасибо, я наелся, мне только чуть-чуть». Бабушка кладет ему на тарелку крохотный кусок пирога, и Дэн медленно, с наслаждением ест его. Костя доедает уже второй крупный кусок и с удивлением смотрит на брата. «Может быть, еще хочешь?» – предлагает бабушка. Дэн отрицательно качает головой, хотя по его глазам видно, что он в этот момент больше всего на свете мечтает о большом куске сладкого пирога. «Нет, – решительно отвечает он. – Мама говорит, что нельзя есть много сладкого, сегодня это весь мой десерт». Костя сочувственно смотрит на брата, ему очень жаль его…




4. Феллини


Легкий ветерок пронесся через вершины деревьев. Послышался тихий, уютный шорох листьев. Виктор закрыл глаза и представил себе, что он сидит посреди березовой рощи возле своей подмосковной дачи. Совсем рядом протекает мелкая речушка без названия, над которой склонился старый массивный дуб. К дубу привязана тарзанка, у нее уже скопилась очередь из деревенских пацанов. Каждый из них ждет той заветной минуты, когда можно будет раскачаться и сигануть в прохладную речную воду…

Он открыл глаза. Никаких берез вокруг не было, да и шорох этот исходил не от листьев, а от разноцветных ленточек, неизвестно с какой целью привязанных к стройному кипарису у скамейки.

«Одинокий кипарис… Может, именно в честь этого дерева и город назвали? – мысленно задался вопросом Виктор. – Красивое все-таки название. Все мы в этой жизни как одинокие кипарисы по большому счету: рождаемся одинокими, умираем одинокими, да и живем в постоянном внутреннем одиночестве. Просто не все хотят себе в этом признаться».

Пенни все еще плескался в пруду, разбрызгивая вокруг себя грязную илистую воду. Виктору нравилось наблюдать за тем, как его пес предается своему самому любимому занятию. «Как же мало надо животным для счастья. А мы все куда-то бежим, торопимся, гробим себя ради каких-то призрачных целей. А потом понимаем, что все это было напрасно».

Из-за кипарисовой рощи послышались чьи-то радостные возгласы. Через несколько секунд на тропинке появились четверо велосипедистов: мужчина лет тридцати, женщина такого же возраста и двое мальчиков лет семи. Взрослые неспешно крутили педали, чтобы дети могли поспевать за ними.

– Джонни, сынок, не отставай! – крикнул мужчина одному из мальчишек, который уже явно выбился из сил и ехал позади всех.

Трое велосипедистов промелькнули мимо Виктора. Отстающий мальчик попытался ускориться и закряхтел, налегая на педали. Однако велосипед почему-то не желал слушаться его, и через пару секунд парень оказался в придорожных кустах, придавленный тяжелой металлической рамой.

Мать с отцом тут же бросили свои транспортные средства посреди тропинки и кинулись к сынишке, который застонал от боли. Второй мальчик растерянно смотрел им вслед, но свой велосипед бросать не стал.

Виктор инстинктивно вскочил со скамейки и хотел было тоже кинуться на помощь мальчишке, тем более что падение произошло совсем рядом с ним. Однако от резкого подъема его голова так сильно закружилась, что пришлось снова сесть. Только в этот момент он вспомнил заветы врача: не делать резких движений, не бегать, не поднимать тяжестей. «Проклятая головная боль! Как это все отвратительно!»

Когда головокружение наконец прошло, Виктор увидел, что вся семья вновь благополучно оседлала своих стальных коней и теперь быстро удалялась по парковой тропинке. Джонни по-прежнему плелся в арьергарде, но теперь выглядел более уверенным и почти нагнал своих более быстрых родственников.

Виктор с грустью подумал о том, что за всю свою жизнь так и не научился ездить на велосипеде. «Может, начать прямо завтра? Лев Толстой вроде в 70 лет научился кататься, так что еще не поздно».

Его снова пронзило неприятное, скользкое чувство зависти. Он завидовал молодому отцу Джонни, у которого было столько энергии и сил и который так ловко ездил на велосипеде; завидовал и самому Джонни, чья жизнь только-только начиналась; завидовал и второму мальчишке, такому здоровому и веселому.

– Когда-то и я был таким, черт возьми, – вздохнул Виктор.



* * *



Крохотные легкие снежинки плавно кружились в морозном воздухе и столь же плавно приземлялись на асфальт, тут же сливаясь с серой, промерзлой зимней грязью. Хмурые дворники медленно, без всякого энтузиазма расчищали тротуары от падавшего снега, то и дело прерываясь на перекур.

Виктор прикрыл перчаткой аккуратный букетик хризантем, чтобы холодный ветер не растрепал хрупкие цветы. Новенькая дубленка и меховая шапка надежно защищали его тело от мороза, но вот лицо начинало предательски мерзнуть. «Может, она не придет в такой мороз? Да и вообще, зачем было в такую погоду ее куда-то приглашать? Вот дурак…»

Был ровно полдень, до начала фильма оставалось десять минут. Виктор хотел было пройти в фойе и продолжить ждать там, но тут же вспомнил, что свидание он назначил возле кинотеатра, а не внутри него.

С момента их знакомства с Ольгой прошло почти полгода. Он не любил вспоминать, как он нелепо признался ей в любви в санатории, как с растерянным видом записывал ее домашний телефон и как потом целых две недели не решался ей позвонить, придумывая сотни вариантов первого телефонного разговора. Когда же он наконец осмелился набрать заветный номер, то разговор получился совсем не таким, как он запланировал: его голос дрожал от волнения, а слова путались и не желали складываться в предложения.

Тем не менее Виктор все-таки решился пригласить Ольгу в театр на Таганке, и она приняла приглашение. Это было их первое свидание. Потом были выставка в Пушкинском музее, концерт Рахманинова в консерватории, прогулка по Измайловскому парку. С каждым новым свиданием Виктору все больше нравилась его новая возлюбленная: она покоряла его своей эрудицией, своим тонким вкусом в одежде, в еде, в искусстве.

Виктор изо всех сил старался вести себя смелее, раскованнее и свободнее во время свиданий, но в глубине души понимал, что это у него не очень-то получается. Он боялся ляпнуть какую-нибудь глупость, неудачно пошутить, как-то ненароком обидеть Ольгу и потерять перед ней лицо. А ведь это вполне могло произойти: ведь такие утонченные натуры, как она, очень чувствительны к любой шутке, к любому замечанию. Виктор любил вспоминать слова своего друга Синюхи, который как-то сказал ему: «С такой барышней тебе придется тщательно выбирать выражения, старик!» Он был совершенно прав.

Виктор огляделся по сторонам и увидел, как по переулку движется знакомая стройная фигура в кроличьей шубке и пушистой шапке.

– Ох, ну и мороз сегодня, – сказала Ольга, чмокнув Виктора в щеку.

– Ты уж извини, что заставил тебя в такой холод выходить, – пробормотал Виктор. – Понимаю, как это непросто…

– Ой, да ерунда, – махнула рукой Ольга. – Что же теперь, всю зиму дома на печи сидеть? Это и хорошо, что есть куда пойти, спастись от зимней тоски.

– Вот, возьми, – Виктор протянул ей букетик хризантем, – это тебе.

– Спасибо, – улыбнулась Ольга, принимая цветы.

Виктор взял Ольгу под руку и повел ее к старым, массивным дверям кинотеатра, по обе стороны от которых за стеклом висели большие картонные листы с написанным от руки расписанием фильмов на текущий месяц.

В просторном фойе на стенах висели фотографии кинозвезд: Чаплина, Эйзенштейна, Греты Гарбо, Кларка Гейбла, Жана Габена. Ольга бегло осмотрела черно-белые портреты и, найдя фотографию Федерико Феллини, подошла к ней.

– Вот, я сразу нашла его! – торжественно воскликнула она. – Мы же его сегодня смотрим, да?

– Конечно, – кивнул Виктор. – Какой у тебя зоркий глаз!

Виктор долго раздумывал, на какой фильм пригласить Ольгу в кино, и в конце концов решил, что для нее нужно выбрать что-то из великой, утонченной киноклассики. Он отправился в кинотеатр «Иллюзион» и купил два билета на фильм Федерико Феллини «Дорога». Сам он смотрел это кино еще в студенческие годы и на финальном эпизоде с трудом сдерживал слезы. Он был уверен, что Ольга тоже оценит черно-белый шедевр по достоинству.

Когда они вошли в зал, фильм уже начался. На экране мелькали титры, сопровождаемые пронзительной музыкой Нино Рота, которая причудливо сливалась с громким треском кинопроектора. Виктор и Ольга тихо прокрались к своим местам и уселись на жесткие откидные кресла.

Трогательная Джельсомина начала свое долгое путешествие по Италии с грубым, неотесанным фокусником Дзампано. Вот он рвет грудью металлические цепи, хвастаясь перед уличными зрителями своей невиданной силой, а затем издевается над своей несчастной спутницей, заставляя ее раз за разом репетировать анонс своего циркового выступления.

Виктор прекрасно помнил все сюжетные перипетии фильма. Ему не терпелось узнать, как оценит картину его возлюбленная. Он оторвал взгляд от экрана и украдкой посмотрел на Ольгу. Ему хотелось понять, какие эмоции она испытывает, но лицо ее в полумраке кинозала выглядело непроницаемым и бесстрастным.

Виктор медленно протянул левую руку к правой руке Ольги, лежавшей на подлокотнике кресла. Он коснулся ее холодной, идеально гладкой кожи и погладил ее. Рука Ольги не двигалась и не реагировала на его прикосновения.

Виктор чувствовал, как в голове у него громко пульсирует кровь, а ширинка брюк натягивается от неудержимой эрекции. Нужно было делать следующий шаг. Он слегка наклонился к Ольге, его рука поднималась выше по ее руке, вот она уже почти достигла ее плеча. Его губы неотвратимо приближались к ее лицу. Осталось каких-то несколько сантиметров, последнее решительное движение…

Послышался громкий треск, и экран погас. Зал погрузился в кромешную тьму, со всех сторон послышались возмущенные возгласы зрителей.

– Ну вот, опять пленка порвалась! – проворчал какой-то мужчина за спиной у Виктора. – Что за безобразие, неужели нельзя аппаратуру нормальную закупить!

– Эй, механик! – прокричал кто-то с задних рядов. – Где там механик?!

Виктор обреченно вздохнул. Он уже не раз бывал на киносеансах, посреди которых рвалась пленка. «Черт бы побрал этого механика!» – выругался он про себя.

В зале вспыхнул свет. Многие зрители вскочили со своих мест, повернулись в сторону окошек проекционной и принялись громко ругать несчастного киномеханика, который безуспешно пытался перекричать недовольную толпу.

– Товарищи, товарищи, не волнуйтесь! – повторял он. – Сейчас все запустим. Пленка старая, затертая, сыпется вся.

Наконец негодование зрителей улеглось, все снова расселись по местам. Виктор посмотрел на Ольгу виноватым взглядом.

– Оль, ты уж извини, – сказал он. – Не повезло сегодня…

– Нечего извиняться, не ты же виноват, – ухмыльнулась Ольга. – Да и вообще, может, пойдем уже отсюда?

– Как? – удивленно спросил Виктор. – Тебе не нравится фильм?

– Фильм неплохой, но слишком грустный и депрессивный. Я уже догадываюсь, что финал будет трагический. Сейчас и так за окном тоска и серость, не хочется еще сильнее расстраиваться. Но все равно спасибо, что пригласил. Я давно хотела сходить в этот «Иллюзион», но все никак не удавалось.

В голове у Виктора завертелись тревожные мысли. Он уже ругал себя за то, что попытался поцеловать Ольгу в темноте: наверное, он выбрал неудачный момент. Однако изменить что-то было уже поздно. Раз Ольга хотела уйти, то уговаривать ее остаться было бы просто глупостью.

– Ну что ж, тогда пошли? – спросил он.

– Да, пойдем, – кивнула Ольга.



Снегопад закончился, из-за суровых туч выглянуло холодное зимнее солнце. Виктор и Ольга не торопясь прошли вверх по Большому Ватину переулку и вышли к Афонскому подворью. Ольга остановилась и посмотрела на обшарпанный храм Никиты Мученика, живописно подсвеченный блеклыми солнечными лучами.

– Грустно все это, – вздохнула она.

– Что? – спросил Виктор, останавливаясь. – Прости, не расслышал.

– Я говорю: грустно, что такой прекрасный храм превратили в склад диафильмов. Это же дикость какая-то. Хотя в нашей стране это вполне нормальное явление, ничего удивительного.

– Да, безобразие, – кивнул Виктор. – Меня это тоже раздражает.

Он впервые слышал о том, что в храме располагается какой-то склад, но постарался сделать вид, что он в курсе дела. Ему не хотелось пасовать перед Ольгой, тем более в вопросе истории Москвы, где он считал себя настоящим экспертом. Он судорожно пытался вспоминать хоть какие-то факты про Афонское подворье, чтобы блеснуть знаниями перед своей возлюбленной, однако его память предательски не желала ничего выдавать.

Ольга еще несколько минут постояла напротив храма, а затем зашагала по Гончарной улице. Виктор подошел к ней и взял ее под руку.

Несколько минут они шли молча. Виктор пытался догадаться, о чем думает Ольга: может, она вспоминает его нелепую попытку поцелуя в кинотеатре? Или она догадалась, что он ничего не знает про склад диафильмов в древнем храме? Он бы много отдал за то, чтобы хотя бы на секундочку заглянуть в ее мысли.

Вдруг с другой стороны улицы раздался громкий женский голос:

– Оля! Вот это да, вот так встреча!

Ольга вздрогнула от неожиданности и обернулась. Виктор тоже повернул голову и увидел, что к ним стремительно приближается женщина лет шестидесяти в пышной серой шубе. За ней плелся мужчина в дорогом черном пальто и каракулевой шапке.

– А, мама… – растерянно пробормотала Ольга, когда женщина подошла к ней и протянула руки для объятий. – Привет. А что… Что вы тут делаете?

– Да мы ходили с Юрой в гости к Анцукову. Он живет тут в высотке на Котельниках. Ты его не помнишь, наверное, он с отцом раньше работал вместе, сто лет назад уже. Ох, и время-то летит! Кстати, познакомишь нас с кавалером?

Женщина протянула Виктору руку и представилась:

– Вера Васильевна. А это Юрий Георгиевич. Вы уже, наверное, догадались, что мы родители Оли.

Виктор подал руку сначала Вере Васильевне, а затем ее мужу, который пока не произнес ни слова. Впрочем, он и не мог этого сделать, поскольку Вера Васильевна не давала никому возможности прервать быстрый поток своей речи.

– Ну вот и познакомились! – воскликнула она. – Как хорошо, а то Оля нам ничего про вас не рассказывает. Мы знаем, что она с кем-то встречается, что кто-то ей цветы дарит, но даже спрашивать не решаемся. А тут вот надо же, так неожиданно! Кстати, а как вас зовут?

Виктор назвал свое имя.

– Прекрасно, прекрасно, – кивнула Вера Васильевна. – Вы ведь знаете, что «Виктор» по-латыни означает «победитель»? Ну конечно знаете, вы же наверняка человек очень образованный, Оля с другими просто не общается.

Пока Вера Васильевна продолжала свой восторженный монолог, Юрий Георгиевич молча стоял возле нее, ковыряя носком ботинка кусочек льда на тротуаре. Ольга слегка прикусила губу, явно стараясь скрыть раздражение и нараставшую злость. Она почти ничего не рассказывала Виктору о своих родителях и на данном этапе явно не стремилась знакомить его с ними. И тут вдруг – такая встреча.

– Ну что же мы тут стоим на морозе, – воскликнула Вера Васильевна после небольшой неловкой паузы. – Давайте-ка сядем где-нибудь, обмоем знакомство, так сказать.

– Мам, у нас еще есть дела кое-какие, – сказала Ольга. – Давай, может, как-нибудь в другой раз организуем встречу?

– Ой, да мы ненадолго! Посидим пять минут и разойдемся. Юра, ты ведь согласен, да?

– Думаю, можно пропустить по рюмашке, – сказал Юрий Георгиевич. Это были первые слова, которые он произнес с момента их внезапной встречи.

– Вот и прекрасно! Тогда пойдемте, посидим в кафе в кинотеатре. Там довольно уютно.

– Мы только что оттуда, мам, – сказала Ольга подрагивающим от раздражения голосом. – Только из кино вышли.

– О, надо же! – воскликнула Вера Васильевна. – А что смотрели? Там в основном хорошие фильмы показывают, так что, думаю, вам понравилось. Мы с Юрой там много раз были. В последний раз смотрели, кажется, «Большие маневры» пару лет назад. Помнишь, Юра?

– Да, кажется, смотрели, – неуверенно произнес Юрий Георгиевич.

– Так, ну что же мы стоим, пойдемте же скорее. Я уже, честно говоря, основательно тут замерзла на этом холоде. Что за зима стоит, такие морозы, на улицу не выйдешь!

По пути к кинотеатру Вера Васильевна не умолкала ни на секунду. За каких-нибудь пять минут она успела рассказать о своей университетской молодости, о любви к русской литературе, о неудачных попытках научиться рисовать, о путешествии на Кубу по партийной путевке и даже о проблемах с почками у Юрия Георгиевича.

В буфете «Иллюзиона» не было ни души. Виктор ощущал волнение и неловкость, ему хотелось как можно скорее покинуть это место. «Наверное, запустили пленку, теперь все досматривают „Дорогу“. Черт, и зачем мы ушли раньше времени!»

Вера Васильевна выбрала столик под фотографией Жана Габена, подозвала официанта и заказала четыре стопки армянского коньяка.

Родители Ольги сняли шапки и верхнюю одежду, и теперь Виктор смог подробно разглядеть их лица. Вера Васильевна совсем не была похожа на свою дочь. Длинный и острый нос, черные с проседью волосы, высокий морщинистый лоб, выпуклые скулы – все в ее внешности было каким-то угловатым, резким, бескомпромиссным.

Юрий Георгиевич выглядел совершенно обыкновенно. В его внешности не было абсолютно ничего примечательного, запоминающегося. Он принадлежал к такому типу людей, которые легко растворяются в толпе и чьи черты лица очень быстро стираются из памяти.

Из нескончаемого монолога Веры Васильевны Виктор узнал, что ее супруг уже давно трудится в министерстве легкой промышленности и занимает там весьма высокую должность, а сама она работает в Союзе писателей СССР и готовит к переизданию произведения классиков русской литературы. Затем она принялась рассказывать о детских годах своей дочери. Как оказалось, Ольга в детстве вела себя как мальчишка и любила лазать по деревьям, в школе часто ввязывалась в драки и спорила с учителями, за что ее однажды чуть было не исключили.

– У Оли такой характер непростой, надо сказать, – усмехнулась она. – Очень сильный и непростой. Ну вы, наверное, уже и сами поняли.

– Да, конечно, сильный характер, – кивнул Виктор.

Ольга молча разглядывала фотографии кинозвезд, стараясь не смотреть на свою мать. Правой рукой она нервно теребила краешек белой скатерти.

Официант принес коньяк. Вера Васильевна подняла тост за знакомство и одним махом осушила стопку, даже не поморщившись. Юрий Георгиевич тоже мгновенно выпил свою порцию, Ольга лишь пригубила из своей стопки и поставила ее на стол. Виктор терпеть не мог коньяк, поэтому лишь символически прикоснулся губами к крепкому темному напитку.

– Ну что ж, Виктор, расскажите о себе немного, – сказала Вера Васильевна. – А то Оля о вас пока ничего нам не рассказывала.

Виктор немного растерялся. Он совершенно не ожидал, что мать его возлюбленной вдруг решит прервать свой пестрый монолог и предоставит слово кому-то другому.

– Да вот, преподаю в МГУ, на истфаке, – начал Виктор. – Пишу диссертацию, изучаю историю Франции.

– О, это замечательно, замечательно! – воскликнула Вера Васильевна. – Франция – это просто прекрасно. Я была в Париже лет десять назад, и это совершенно незабываемые впечатления!

Ольга продолжала молча теребить пальцами краешек скатерти. Юрий Георгиевич смотрел на свою говорливую супругу и время от времени поддакивал, когда она обращалась к нему за подтверждением своих слов.

Вера Васильевна глубоко погрузилась в парижские воспоминания, когда дверь кинозала открылась, и оттуда начали выходить зрители. Затянувшийся сеанс «Дороги» подошел к концу: несчастная Джельсомина умерла, а черствый мужлан Дзампано внезапно ощутил в себе какое-то теплое щемящее чувство и расплакался посреди ночного пляжа.

В буфете стало шумно, со всех сторон послышались голоса и звон посуды. Вера Васильевна с недовольством оглядела толпу посетителей, которые своим гвалтом мешали ей продолжать рассказ о Париже.

– Шумновато тут стало, – внезапно вступил в разговор Юрий Георгиевич. – Может, пойдем уже?

– Да, наверное, пора, – тут же поддержала отца Ольга. – Посидели, выпили, пора и расходиться.

– Ох, да, и правда, пора уже, – всплеснула руками Вера Васильевна. – Нам с Юрой еще же надо кое-кого навестить. Да и вообще, полным-полно дел, ничего не успеваю в последнее время.

Ольга первой вскочила из-за стола, с трудом сдерживая свое стремление как можно скорее закончить эту нелепую встречу. Виктор помог Вере Васильевне надеть шубу, и все направились к выходу.

– Ну что же, очень приятно было познакомиться, – сказала Вера Васильевна, протягивая руку Виктору. – Надеюсь на новые встречи!

– Мне тоже очень приятно, Вера Васильевна, – улыбнулся Виктор.



Почти всю дорогу до метро Ольга молчала. Виктор не решался заговорить с ней, понимая, что она очень раздражена. Он чувствовал себя крайне неловко, ему казалось, что он в чем-то виноват перед Ольгой, что он что-то сделал не так. Впрочем, такое чувство нередко возникало у него и на предыдущих свиданиях с ней.

– Знаешь, а я ведь убегала из дома, когда училась в девятом классе, – вдруг сказала она, когда они уже почти подошли к вестибюлю «Таганской». – Мне надоели бесконечные нотации и нравоучительные монологи матери.

– Да, – кивнул Виктор. – Твоя мама весьма разговорчива. И как же… Как это случилось?

– Просто не пришла как-то из школы, отправилась к подруге, оттуда позвонила домой. Мать уговаривала меня прийти, угрожала, ругалась, но я решила не отступать. Очень тогда захотелось показать ей, что у меня есть свое мнение, свои права.

Ольга замолчала. Виктор не стал задавать вопросов. Она шла очень медленно, стараясь не запачкать свои начищенные до блеска сапожки в грязном городском снегу. Подмерзшие хризантемы жалобно подрагивали в ее правой руке. Через несколько секунд Ольга продолжила:

– В общем, решила дать ей такой урок на будущее. Какое-то время это работало, но потом все пошло по-старому. Не понимаю, как отец с ней так долго прожил, как он все это выдерживал столько лет… Хотя что это я, зачем я тебе все это рассказываю, тебе вряд ли это интересно.

– Почему же, очень интересно, – сказал Виктор. – Я тебя понимаю, моя мама тоже всю жизнь хочет меня контролировать во всем, и это раздражает.

– Да, тем более, что у моей мамы с психикой не все в порядке. Моя мама – это клинический случай, ей бы врачу показаться.

Когда они подошли ко входу в метро, уже начинало темнеть, хотя была всего лишь половина четвертого. Короткий зимний день неумолимо клонился к вечеру, а очередное свидание столь же неумолимо подходило к концу.

– Оль, – нерешительно произнес Виктор. – Может… В общем, поехали ко мне, а? Ненадолго.

– К тебе домой? – удивленно переспросила Ольга. – Что, теперь хочешь меня со своими родителями познакомить? Не многовато ли на один день знакомств?

– Да нет, их дома нет. Никого пока нет… Поедем, а?

Ольга посмотрела на Виктора долгим, хитрым, пронзающим насквозь взглядом. Выдержать этот взгляд было весьма непросто, Виктор отвел глаза и в очередной раз почувствовал неловкость и стыд. «Вот дурак! – мысленно обругал он себя. – И кто тебя за язык тянул? Нашел время тоже. Ясно же, что она не в настроении сейчас…»

Он уже открыл рот, чтобы извиниться за свое неуместное приглашение, но тут Ольга улыбнулась и сказала:

– Хорошо, поехали. А это недалеко?



Виктор включил свет в прихожей и помог Ольге снять шубу. Они прошли в большую гостиную, заставленную старой дореволюционной мебелью. Ольга подошла к массивному книжному шкафу и бегло осмотрела корешки книг за стеклом: собрания сочинений Шекспира и Виктора Гюго, трехтомник Ремарка, потрепанные сборники стихотворений Пушкина и Лермонтова конца XIX века.

– Прекрасная библиотека, – сказала она. – У вас очень читающая семья, судя по всему.

– О да, у нас все любят читать, – кивнул Виктор. – Мама раньше работала в библиотеке и преподавала литературу в школе, от нее у нас всех любовь к книгам пошла. Отец тоже всегда любил читать.

Ольга достала из шкафа увесистый том «Утраченных иллюзий» Бальзака и рассеянно пролистала его.

– А отец кем работает? – спросила она. – Если не секрет?

– Да нет, какой там секрет. Инженером работает, проектирует жилые дома…

– О, тут у вас вся «всемирка», я смотрю! – воскликнула Ольга.

Виктор довольно хмыкнул. Полная серия «Библиотеки всемирной литературы» была главной жемчужиной его домашней библиотеки. Почти десять лет подряд его родители выписывали эти толстые тома в глянцевых суперобложках, которые теперь занимали целых пять полок старинного шкафа.

– Вообще у вас тут очень уютно, – сказала Ольга, перебирая пальцами корешки книг, – атмосфера хорошая.

Виктор почувствовал прилив гордости и уверенности в себе: Ольга теперь убедилась, что имеет дело с человеком из интеллигентной, начитанной семьи. Ему уже не терпелось поскорее познакомить ее со своими родителями, он был абсолютно уверен в том, что они с ней найдут общий язык и понравятся друг другу. Однако до их прихода из театра оставалось еще слишком много времени. К тому же Ольга ясно дала понять, что пока не готова знакомиться с ними.

Ольга положила выбранные книги на тумбочку и аккуратно закрыла стеклянные дверцы шкафа. Виктор подошел к ней и приобнял ее за талию. Он почувствовал, как все ее тело слегка вздрогнуло. На долю секунды Виктор ощутил легкую панику, но отступать было уже слишком поздно. Она резко обернулась к нему, и он тут же прижал свои губы к ее губам. Она не сопротивлялась: он почувствовал, как ее язык щекочет его десны, а ее правая ладонь нежно обволакивает его затылок. Подрагивающими от волнения руками он начал медленно расстегивать ее платье.

_______



3 февраля

Поскольку граждане Советского Союза размножаются исключительно с помощью аистов, я опущу пикантные подробности моего недавнего визита домой к Вите. Да и описывать тут нечего: невелик подвиг. Скажу только, что впервые увидела в Вите мужчину, а не дрожащего юнца, и все будто переменилось для меня.

Я уже чувствую, что он вот-вот сделает мне предложение, это видно по его глазам. Но у меня все еще есть сомнения, немало сомнений…

[…]

Познакомилась с Витиными родителями. Ждала, что будут рассматривать меня под лупой, выискивая изъяны. Ждала, что прочту в их взгляде неудовлетворенность выбором сына (как это часто бывает), но они оказались достаточно мудры, чтобы не ставить меня в неловкое положение. По крайней мере, пока.

Клавдия Владимировна – заядлый театрал, выписывает «Литературную газету» и не пропускает ни одной крупной выставки. Рассуждает об искусстве всегда со значительным видом, четко чеканя слова.

Геннадий Алексеевич – любит выпить и досаждать гостям несмешными анекдотами, нарушая при этом их личное пространство. Недалекий, занудный, но вежливый и добродушный. К. В. таскает его с собой на выставки и спектакли, но ему это явно не слишком интересно.

Если резюмировать: мне было скучно, неуютно, тяжело психологически, но я это выдержала. Горжусь собой.




5. Кража


Дремотное состояние внезапно прошло, Костя вскочил с кровати. Электронное табло настольных часов показывало два часа ночи. Костя пошарил руками в темноте в поисках выключателя, зажег ночник. Дэна в комнате не было. «Куда же он запропастился, черт возьми!»

Костя взял со стола смартфон и набрал номер брата. Электрический женский голос сообщил, что абонент недоступен. «Может, пойти поискать его? Но где его искать, это же огромный город!»

Костя встал и начал расхаживать взад-вперед по комнате. «Да все с ним в порядке. Что с ним сделается, завис в каком-нибудь баре, – успокаивал он себя. – В конце концов, не маленький уже!» Однако тревожные мысли не отпускали его, волнение разгоралось с каждой минутой.

Костя подошел к окну и бросил рассеянный взгляд на море городских огней. Ему вдруг захотелось как можно скорее уехать из Лас-Вегаса.

Через несколько минут он услышал за спиной какой-то шорох. Кто-то явно пытался открыть дверь карточкой, однако это у него никак не выходило.

Костя кинулся к двери и распахнул ее. За ней стоял Дэн. Вернее, не стоял, а покачивался из стороны в сторону, как метроном.

– Пр-ривет! – воскликнул он и тут же, потеряв хрупкое равновесие, упал прямо в объятия Кости.

– Вот ведь нафигачился, – тихо проворчал Костя, с трудом удерживая тяжелое тело брата. – Так я и думал.

– And we are going to San Francisco!.. – пьяным голосом затянул Дэн, пока Костя втаскивал его в комнату. – And we are going!..[11 - Мы едем в Сан-Франциско… мы едем… (англ.)] А как там дальше-то поется, а, братан?

– Да тише ты, весь отель сейчас разбудишь!

Костя кое-как дотащил брата до ванной, открыл кран с холодной водой и сунул голову Дэна под бурную струю.

– А-а-а! – закричал Дэн, отскакивая. – Ты чего? Со-совсем обалдел, что ли?!

– Все равно ты не протрезвеешь, – вздохнул Костя. – Пошли ложиться спать, завтра у тебя будет сложное утро.

– Спать, спать… – рассеянно промямлил Дэн, стряхивая капли воды с волос. – Пора спать…

Костя взял чистое полотенце, вытер брату голову и повел его к кровати. От Дэна сильно пахло алкоголем и марихуаной.

Уложив Дэна на кровать, Костя стянул с него кроссовки и швырнул их в угол. Дэн тут же раскинулся на простыне и через несколько секунд уже громко храпел, погрузившись в глубокий пьяный сон.



Раскатистый храп Дэна всю ночь не давал Косте заснуть. Лишь под утро ему наконец удалось отключиться, однако сон был совсем недолгим. Около восьми утра его разбудил громкий шорох. Костя кое-как разлепил сонные глаза и увидел своего двоюродного брата, который метался по номеру, лихорадочно обследуя все предметы одежды, открывая шкафы и тумбочки.

– Черт, да где же он! – ругался Дэн. – Вот черт, куда я его дел?!

– Да что такое? – спросил Костя, зевая. – Чего ты там потерял?

Однако Дэн не обращал внимания на проснувшегося брата, продолжая обследовать комнату. Его лицо было красным и опухшим после вчерашних возлияний, глаза выпучены, на лбу поблескивали капельки пота.

– Блин, Дэн, да что случилось?

– Черт, там было двести баксов, черт! – выкрикивал Дэн, в третий раз выворачивая наизнанку свою ветровку. – Это тот мексиканец в баре. Точно, это был он! Все терся около меня, хотел о чем-то поболтать, выпить. Вот зараза, ненавижу мексиканцев!

Дэн сел на кровать и обхватил голову руками.

– Да успокойся ты, – сказал Костя. – Главное, чтобы карточки и паспорт были при тебе. Паспорт ты свой нашел?

– Нашел, нашел… И как он так ловко меня облапошил. Все хлопал меня по плечу, выпивкой угощал, сволочь!

– Какая уже теперь разница, – махнул рукой Костя. – Украли и украли, все равно уже поздно жаловаться куда-то, столько времени прошло.

Дэн отнял руки от лица и бросил злобный взгляд на брата.

– Ага, тебе-то легко говорить! Это для тебя, может быть, двести баксов не деньги, а для меня это приличная сумма.

– Бухать надо меньше, вот и все! – злобно огрызнулся Костя. – А ты еще обкурился к тому же. Такой запах вчера от тебя стоял, меня чуть не стошнило.

– Да отвали ты! Надоело уже твое занудство! Все меня учат, как жить. Все, блин, такие умные и правильные вокруг собрались. Только я один дурак. Надоело уже это все выслушивать!

– А ты не обнаглел, братан?! – воскликнул Костя, вскакивая с кровати. – Я тебе полночи пытался дозвониться, уже хотел идти тебя искать, звонить в полицию. Потом волочил тебя до постели, потому что ты уже ходить не мог!

Дэн снова опустил голову и схватился руками за волосы. Несколько секунд братья сидели молча.

– Ты, это… извини, – тихо произнес Дэн. – Я тут наговорил лишнего. У меня голова еще раскалывается, я не понимаю, что говорю. В общем, братан, прости, если обидел.

– Ничего, – ответил Костя, поворачиваясь к брату. – С кем не бывает. Думаю, пора нам собираться и ехать отсюда.

– Да, надо собираться, – вздохнул Дэн. – Пойду в душ, освежу голову сначала.

Дэн отправился в ванную, и вскоре оттуда послышались его крики: он пытался согнать похмелье, стоя под струями холодной воды.

Через полчаса братья вышли из отеля, отыскали свою машину в огромном отельном гараже, и Костя уселся за руль.

Они выехали на оживленную центральную улицу, Дэн принялся настраивать навигатор. Костя чувствовал, как его голову окутывает легкий туман после почти бессонной ночи. Он помотал головой, чтобы стряхнуть сонливость.

– Впереди пробки, – сказал Дэн, глядя на навигатор. – Давай вырулим на шоссе через боковые улицы, там поспокойнее. Сворачивай направо.

Костя свернул с широкого проспекта на тихую, безлюдную улицу. Днем Лас-Вегас казался вымершим и крайне скучным городом, где совершенно нечем было заняться. В этот утренний час на улицах практически не было прохожих. Большинство гостей и жителей города явно еще не проснулись после очередной бурной ночи.

– Тишь да гладь, – сказал Дэн, оглядываясь по сторонам. – Все куда-то попрятались…

Костя в очередной раз зевнул, позволив себе немного расслабиться на тихой улочке, как вдруг из-за угла появилась человеческая фигура. Через какую-то долю секунды она оказалась прямо посреди дороги, будто дикий олень, внезапно выпрыгнувший из леса. Костя ударил по тормозам, раздался скрип шин. Однако было уже слишком поздно: на капот с гулким звуком обрушилось легкое девичье тело.




6. Дипломат


Лабрадор Пенни выскочил из пруда и отряхнулся. После купания пес посапывал и вилял хвостом: он чувствовал себя посвежевшим, полным сил и энергии. Виктор ласково погладил довольного пса. «Хорошо тебе, такая у тебя радостная и беззаботная жизнь, можно только позавидовать».

Виктор достал из кармана поводок и уже хотел было пристегнуть его к ошейнику Пенни, однако пес сразу уловил намерение хозяина и снова рванул к пруду: одного сеанса купания ему явно было недостаточно.

– Вот сорванец! – воскликнул Виктор, невольно улыбнувшись. – Ну ладно, купайся, черт с тобой.

Он снова опустился на скамейку, достал еще одну сигарету и закурил. Вдруг за его спиной послышалось визгливое тявканье.

– О, кого я вижу! – произнес знакомый женский голос. – Виктор, вы опять купаете своего Пенни, как это прекрасно!

«Так я и знал, что она явится сюда!» Виктор обернулся и растянул рот в принужденной широкой улыбке.

– Здравствуйте, Кейт, – вежливо поздоровался он. – Как поживаете?

За скамейкой стояла высокая женщина лет пятидесяти, одетая в молодежный джинсовый костюм, который смотрелся на ней крайне нелепо. Возле нее прыгал крохотный йоркширский терьер: собака продолжала истошно тявкать на Виктора, но при этом не решалась приблизиться к нему.

– Ну хватит, хватит, Дженни, это же наш друг, – приструнила собачку Кейт. – Какая сегодня прелестная погода, Виктор, правда?

– Да, замечательная, мы вот и решили погулять.

– Мы с моей Дженни тоже решили проветриться, – сказала Кейт. – Но она сегодня не в духе. Наверное, это из-за вчерашних котлет, я ей зря их разрешила есть. Она после этого так плохо спала…

Виктор понимал, что ему снова придется выслушивать новости из жизни Дженни. Кейт жила на соседней улице, и они случайно познакомились пару лет назад в парке, когда их питомцы принялись обнюхивать друг друга. С тех пор каждый раз, когда они встречались, Кейт подробно рассказывала обо всех событиях, которые произошли в жизни Дженни за то время, пока они не виделись. Виктору казалось, что для этой странной женщины просто не существует других тем для разговора, настолько она была поглощена своим прекрасным «йоркширом».

– Кстати, позавчера мы чуть не напоролись на осколки, которые кто-то разбросал недалеко отсюда, представляете? – продолжала Кейт. – Еще чуть-чуть, и Дженни бы поранила лапку, не дай бог!

– Какой ужас, – кивнул Виктор, – безобразие.

Пенни снова выскочил из пруда и побежал к хозяину. «Вот и молодец, – мысленно похвалил собаку Виктор. – А то я с ума сойду от этой парочки». Он ловко нацепил на лабрадора поводок, не дав ему умчаться к воде в третий раз.

– Нам уже пора, – сказал Виктор. – Приятно было повидаться, Кейт, до встречи!

– О да, до скорой встречи! – улыбнулась Кейт.

Виктор быстрым шагом пошел вслед за Пенни. Через несколько минут, устав от быстрой ходьбы, он остановился посреди тенистой аллеи и уселся на скамейку.

– Погоди, Пенни, дай отдохнуть, – сказал он нетерпеливому псу, который рвался бежать дальше. – Что ж ты такой непоседа у меня.

Виктор огляделся по сторонам: кругом не было ни души. Вокруг снова разлилась блаженная лесная тишина, которую он так любил и которую так беспардонно нарушила Кейт со своим злобным карликовым псом.

«Кажется, я превращаюсь в законченного мизантропа», – с грустью подумал Виктор. В последние месяцы он все чаще стремился побыть в одиночестве. Его раздражали соседи и знакомые, которые из вежливости начинали бессмысленные разговоры ни о чем, ему не хотелось улыбаться каждому встречному по дороге в парк, он с трудом заставлял себя идти в колледж, где три раза в неделю нужно было читать лекции по истории и отвечать на вопросы юных студентов. Даже Джесси начинала раздражать его своей чрезмерной заботливостью и активностью.

Виктор понимал, почему в нем происходят такие перемены, но пока не решался никому об этом говорить. «Скоро все равно все узнают. Шило в мешке не утаишь, нужно будет рассказать…»

Виктор опять потянулся за сигаретами, но в последний момент отдернул руку: «Хватит, знай же меру!»

Пенни разлегся в тени под лавкой и тихо засопел. По аллее прошла забавная молодая пара: юноша с длинными волосами и девушка с короткой мальчишеской стрижкой. Они нежно обнимались и увлеченно о чем-то болтали. Виктор заметил на их пальцах обручальные кольца.

Он снова погрузился в воспоминания. На этот раз в его памяти всплыл роскошный московский ресторан, в котором он давным-давно праздновал свою свадьбу.



* * *



В огромном банкетном зале собралось около ста человек. Виктор был знаком далеко не со всеми присутствующими. Основная часть гостей была со стороны его невесты, в том числе ее бывшие однокурсники и преподаватели из МГИМО, а также высокопоставленные дипломаты. Перед свадьбой Ольга несколько раз напомнила Виктору, что на их торжестве будут присутствовать очень важные и уважаемые люди, поэтому необходимо сделать все, чтобы они чувствовали себя как можно более комфортно и непринужденно. Ведь от этого в какой-то мере зависела ее дальнейшая карьера.

Ольга стояла возле окна и о чем-то оживленно беседовала с двумя важными седыми мужчинами в серых костюмах. Виктор сразу понял, что это и были те самые уважаемые люди, о которых она говорила. Распорядок банкета был тщательно расписан, и его бдительно контролировал строгий пожилой распорядитель. Через несколько минут нужно было садиться за столы, а пока гости ходили по залу и общались друг с другом, угощаясь шампанским и легкими закусками.

Виктор тоже медленно прохаживался по залу, здороваясь с теми, кого еще не успел поприветствовать, и выслушивая многочисленные поздравления. Хотя банкет только-только начался, он уже чувствовал себя немного уставшим от такого количества людей вокруг, каждому из которых нужно было уделить долю внимания.

– Отличное место выбрали для свадьбы, Витя, – послышался за его спиной голос отца Ольги. – Один из моих подчиненных тоже здесь праздновал свадьбу год назад. Тогда тоже все было весьма достойно.

– Спасибо, Юрий Георгиевич, – поблагодарил Виктор, поворачиваясь к нему. – Рад, что вам нравится. И еще раз спасибо за помощь.

– Да ерунда, – махнул рукой Юрий Георгиевич. – В конце концов, должны же моя дочь и ее жених выглядеть достойно, для этого можно немного постараться.

Отец Ольги активно участвовал в организации банкета и взял на себя основную часть расходов. В условиях всеобщего дефицита Виктор и его родители точно не смогли бы организовать подобное торжество без помощи человека, занимавшего высокую должность в министерстве легкой промышленности.

К Юрию Георгиевичу подскочила его супруга. На Вере Васильевне было очень яркое платье, которое смотрелось на ней немного странно.

– Оленька общается с этим… как его… Конниковым! – воскликнула она. – Очень важный человек, первый секретарь посольства. Я, правда, забыла, какой страны. Вы его знаете, Витя?

– Да, конечно, Вера Васильевна, – кивнул Виктор, хотя не был уверен в том, что успел познакомиться с упомянутым дипломатом.

– Хорошо, что его пригласили, – сказала теща Виктора, залпом осушив свой бокал. – А шампанское неплохое, очень неплохое… Кстати, а где вам шили пиджак, Виктор?

– Фабрика «Большевичка».

– Хороший, мне нравится… Ну что ж, я вас оставлю, хочу проведать кое-кого.

Вера Васильевна тут же исчезла из виду, смешавшись с толпой гостей. К Юрию Георгиевичу подошел его коллега, с которым Виктор не был знаком. Виктор вежливо поздоровался с ним, выслушал очередное дежурное поздравление и решил продолжить обход гостей. Не успел он пройти и нескольких шагов, как перед его носом возник его троюродный брат Саня, веселый двадцатидвухлетний паренек в мятом старом пиджаке.

– А-а, братишка, поздравляю! – промямлил он. – Жених, жени-их!

Он широко расставил руки, намереваясь обнять Виктора и разбрызгивая шампанское из своего бокала, однако Виктор ловко увернулся от пылких объятий родственника, и руки Сани нелепо повисли в воздухе.

– Ты только меру-то знай, Сань, – шепнул Виктор, наклоняясь к самому уху молодого человека.

– Да ну ты чего говоришь такое, старик! – возмущенно воскликнул Саня, гордо откинув голову. – У меня сегодня трезвый праздник!

– Очень на тебя рассчитываю.

Виктор похлопал кузена по плечу и пошел дальше. Возле одного из столов для фуршета он увидел Синюху, с аппетитом уплетавшего бутерброды с красной икрой.

– Отличная икорка! – сказал он, прожевывая очередной бутерброд. – Ты угодил, друг. И вообще, красиво тут у вас, прямо по-царски. Вот у меня такой свадьбы не было, все было скромненько, ты и сам помнишь.

– Да, конечно помню, – кивнул Виктор. – До сих пор не понимаю, как в твоей крохотной кухне уместились тридцать человек.

– Я и сам не понимаю, – засмеялся Синюха. – Как-то уместились, пьяные все были… А здорово, что у вас все вышло с Ольгой. Я вот тогда на пляже как вас с ней увидел, сразу все понял! Было видно по твоему взгляду, что ты влип по уши.

– Ну прямо уж и сразу, – смущенно протянул Виктор.

– Конечно, старик, такие вещи не скроешь. У тебя такой видок был, ты бы на себя посмотрел тогда!

Виктор засмеялся, похлопал друга по плечу и продолжил путь. У стены тихо стоял Владик, младший брат Ольги. Он молча осматривал огромный зал, рассеянно вертя в руках пустой бокал. Виктор очень удивился, когда увидел Владика в составленном Ольгой списке приглашенных. «Странно, что она позвала его. У них вроде бы не самые лучшие отношения».

Ольга считала своего брата ограниченным и скучным человеком. К тому же она подозревала, что Владик гомосексуалист. Однако Виктору этот скромный 25-летний паренек при беглом знакомстве показался весьма умным и начитанным. Он решил подойти к застенчивому гостю и постараться немного подбодрить его.

– Привет, Влад, – сказал он, протягивая Владику руку.

– А, Витя, – тонким голосом протянул Владик, глядя на жениха через толстые линзы очков. – Поздравляю тебя, Витя!

Рукопожатие у Владика было рыхлым и вялым, как и его взгляд. Брат Ольги сразу вызвал у Виктора какую-то странную жалость.

Разговор с Владиком не клеился. Он все время отводил глаза и на все вопросы Виктора отвечал тихо и односложно. «Не буду его смущать», – решил Виктор и пошел дальше.

У одной из колонн стояли его родители. Они мало кого знали из приглашенных и чувствовали себя несколько стесненно на таком большом и торжественном мероприятии.

– Все хорошо, Витя? – спросила мать, обнимая его. – У тебя немного напряженный вид. Ты не устал?

– Да нет, мам, с чего мне уставать-то. Я полон сил.

– Это хорошо, что полон сил, – улыбнулся отец. – Силы тебе еще пригодятся. Ты еще не знаешь, во что вляпываешься, сынок.

– Гена, я тебя умоляю! – воскликнула мать, поворачиваясь к супругу. – Опять ты тут со своими шуточками.

– Да ладно тебе, – махнул рукой отец. – Что уж, и пошутить нельзя. Видишь, как она со мной сурова, а, Вить? И так уже тридцать пять лет продолжается.

– Пора тебе за такое терпение уже орден Ленина давать, – усмехнулся Виктор, – заслужил!

Он обнял родителей и выпил с ними немного шампанского. Затем глянул на часы. Пора было рассаживать всех за столы. Официанты как раз закончили расставлять закуски, и послышался пронзительный голос распорядителя:

– Уважаемые гости, просим всех к столу!

Ольга уже сидела на своем месте и жестами показывала Виктору, чтобы он поскорее шел к ней.

Стол для жениха и невесты располагался прямо посреди зала, на небольшом возвышении. Виктор снова почувствовал себя неловко, будто он внезапно оказался на сцене перед переполненным зрительным залом и теперь не знает, как развлечь замершую в ожидании публику.

– Да не сутулься, Вить, – прошептала ему на ухо Ольга. – Сиди прямо, а не как школьник, который уроки не выучил.

– Конечно, – послушно ответил Виктор. – Извини, дорогая, просто тут столько народу, я немного растерялся.

– Здесь все свои, нечего теряться и стесняться кого-то. Это же наш ближний круг, чужих тут нет.

Отец Ольги медленно поднялся со своего стула и начал произносить тост. Он говорил долго и пространно, упомянув и свое министерство, и МГИМО, и важность дипломатической службы, и много других вещей, совершенно не относившихся к свадьбе. Потом его перебила супруга. Вера Васильевна говорила совершенно о другом: о здоровье, правильном образе жизни и важности соблюдать диету.

Виктор заметил, что гости уже стали недоуменно переглядываться, слушая этот причудливый двойной тост, который все никак не заканчивался. «Ну давайте уже, закругляйтесь», – мысленно подгонял Виктор своих не в меру словоохотливых тестя и тещу.

Наконец Вера Васильевна закончила свою речь. Ее муж, которого она так бестактно перебила, добавил еще пару слов, и оба подняли наполненные шампанским бокалы.

Затем последовали еще тосты. Синюха долго разглагольствовал, вспоминая веселые студенческие годы, основательно захмелевший Саня заговорил о семейных ценностях и безуспешно пытался цитировать Чехова, а какой-то толстый пожилой дипломат принялся долго рассказывать о своей собственной свадьбе, которую он справлял двадцать лет назад на далеком острове Мадагаскар.

Родители Виктора решили воздержаться от пышных речей: его отец произнес совсем короткий тост, пожелав ему с Ольгой здоровья и благополучия, а мать молча сидела рядом и кивала.

Виктор в очередной раз с грустью подумал о том, что Клавдия Владимировна совсем не рада их браку с Ольгой. Незадолго до свадьбы она снова попыталась отговорить его от этого шага, называя его будущую супругу слишком холодной, расчетливой и высокомерной. Однако Виктор был непреклонен. «Я слишком долго хватался за твой подол и делал все, что ты мне говорила, мама, – отвечал он, не в силах побороть раздражение. – Разреши мне хоть раз принять собственное решение и не послушаться тебя».

Виктор считал себя победителем. Ведь ему стоило больших трудов завоевать сердце такой утонченной и незаурядной натуры, как Ольга. Она казалась ему на голову выше всех девушек, с которыми он пытался строить отношения раньше. И уж конечно она была куда интереснее, чем простушка Надя. Он с усмешкой вспоминал ее нелепые письма с кучей ошибок, которые она регулярно посылала ему до тех пор, пока он прямо не сказал ей, что не хочет их получать.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-ilin-26869737/odinokiy-kiparis-63374292/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Добро пожаловать в Лос-Анджелес, ребята! Хороших каникул! (англ.)




2


Спасибо, Трейси, мы хотим тут оттянуться по полной! (англ.)




3


Вижу. Ну удачи вам, сумасшедшие русские парни! (англ.)




4


ID (англ.) – документ, удостоверяющий личность.




5


Прочь с моей лужайки! (англ.)




6


Lone cypress (англ.) – одинокий кипарис.




7


Роковая женщина (фр.).




8


«Всемирно известные крылышки от Джессики» (англ.).




9


Они и правда такие знаменитые? (англ.)




10


Не знаю, ребята, но это работает (англ.).




11


Мы едем в Сан-Франциско… мы едем… (англ.)