Главная страница | Современная русская литература | Человек, который пытался жить

Человек, который пытался жить
Максим Ибре
Эта книга обязательна к прочтению всем любителям экзистенциальной литературы Альбера Камю, Франца Кафки, Жан-Поль Сартра, а также таких менее известных авторов, как Осаму Дадзай и Жорж Перек. Вместив в себя также элементы нео-нуара и черной комедии, она полностью повторяет тот депрессивный, удушающий стиль без ухода в подражание.

Человек, который пытался жить

Максим Ибре

Корректор Ольга Рыбина
Иллюстратор Дарья Каневская
Дизайнер обложки Мария Бангерт

© Максим Ибре, 2024
© Дарья Каневская, иллюстрации, 2024
© Мария Бангерт, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0051-6512-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I
Японский нуар

День 1. Базз говорит
1
В то облаянное дворнягами утро я стоял на балконе, зная, что вечер пятницы и утро субботы, и целое воскресенье я проведу за хоккеем, результат которого не устроит меня, особенно когда дело дойдет до «Ред Уингз». Можно было бы начать делать ставки против них, но тогда с этого момента они начали бы выигрывать. Так всегда бывает. Впрочем, меньше всего меня должны беспокоить трудности спортивных команд.
На одной из опустевших и блеклых улиц громадного города еще не светало, и свирепому ветру удавалось сминать сонные физиономии лишь двух-трех прохожих. Тут мне почему-то вспомнилась песенка из кинофильма. А я иду, шагаю по Москве, и я не знаю, сколько еще смогу пройти. Каждый планирует сам, полагаю я.
Курилка, самостоятельно основанная сотрудниками на балконе одного из этажей офиса почтеннейшей банковской конторы, в которой я работаю, каким-то образом всю историю здания протягивала свою соседскую руку худенькой сиротке-яблоне по ближнюю сторону дороги. Должно быть, это была одна из тех маленьких шуток природы, которые мы просто оставляем без внимания и проглатываем.
Эта яблоня уставилась на меня с весьма плаксивым взглядом. Ее хиленькие ветки беспокойно стучались снизу, а свист птиц рассеивался в воздухе так же быстро, как сменялись фигуры людей на балконе, способном уместить годовой запас дымовых гранат известных военных деятелей с винтовками M16 и их заклятых врагов с автоматами Калашникова. Иногда тебе не хватает слов, иногда ты делаешь такие глупые отсылки.
На улице похолодало. Пришлось выйти в своем черном пальто, которое уже изрядно потрепалось, но никто на это еще не указывал, поэтому сам я не захотел его менять. Привычку носить пальто я когда-то подсмотрел у детективов в стареньких фильмах.
Чтобы занять себя во время курения, я попытался подумать о том, как мы стали такими мелочными, и я тоже стал мелочным и, например, начал пытаться излагать свои мысли для кого-то, а не для себя. В своем амбициозном размышлении я не продвинулся дальше того, что череда неудач, которая связана с иллюзорными планами всякого многострадального человека, заставляет его все чаще оглядываться и прислушиваться к мнению окружения – единственному существующему без определенной экзистенциальной тяготы. Но в тебя никто не верит. Запомни это раз и навсегда: в тебя никто не верит. И пока мы по отдельности так и будем рушиться и исчезать на дне этой ноющей тьмы, подобно бледному пеплу, какие-то люди будут всегда служить для нас последними путеводными звездами.
В это время позади меня отворилась дверь.
– Здарова-а, Фома, – я услышал воодушевленный голос Алисы.
Веселой и яркой девушки, которой с виду было либо восемнадцать лет, либо за тридцать. Она была одной из тех симпатяг, кого короткая стрижка и тяга к развлечениям выбрали сами.
Алиса с не меньшей элегантностью, чем той, что она придавала своим стильным и выразительным нарядам, убедительно скрывала от меня стойкое ощущение тоски каждый раз, когда мы обменивались сводками о самочувствии. Когда мне было грустно, ей было очень даже хорошо. Мне казалось, что она врет, но смысла в том, чтобы упрекать ее, я не видел. В этот раз я лишь решил ее позлить для шутки и не стал реагировать на ее приветствие сразу.
– Ну знаешь, иногда люди здороваются в ответ, иногда нет. Всякое бывает.
Алиса мило проворчала и закурила тонкую сигарету марки Esse. Ее выбор всегда забавлял меня, потому что ей бы, наверное, следовало курить черного «Петра». Как раз вид ее спичечной сигареты и выбил из меня смешок, который она не заметила. Я повернулся к Алисе и спросил:
– Как ты думаешь, Алиса, ангелы-хранители правда существуют?
– Ой, как я люблю твои неординарные способы приветствия, – с радостью откликнулась Алиса и ответила: – Думаю, да.
– А они могут спасти от злых замыслов?
– Хм, мне кажется, они больше наблюдают. Типа сидят на диване, и покачивают головой, и вмешиваются, когда надо пулю остановить перед башкой твоей дурацкой.
Алиса не преминула воспользоваться возможностью потрогать мои волосы, которые ранний порывистый ветер превратил в хаотичную шевелюру с Головы-ластика. Помимо шаловливых рук, Алиса также имела привычку пританцовывать во время разговора. Допускаю, что у нее в голове в эти моменты играл целый кабаре-бэнд. Тогда хотелось бы оказаться внутри ее головы. Я продолжил разговор о фатализме:
– Да, вот только как они, собственно, выбирают, для кого остановить, а кого уже достаточно охранять?
– Эх, все же относительно. Значит, заслужил. А что у тебя за замыслы там, а?
Я замешкался, прежде чем произнес:
– Ну, как минимум я собираюсь уволиться через пару месяцев.
Лицо Алисы с ее большими карузоподобными глазками в один миг стало гигантской палитрой удивленности в арсенале художника, а я отвлекся, чтобы сорвать листок с яблочного дерева, и дополнил:
– Я забыл спросить, как у тебя дела.
Но, по-видимому, Алиса лишилась дара речи. Нехорошо было сломать Алису.
– Вы бы с этой яблоней могли быть лучшими подружками. Тебе все нравится, ей уже ничего не нравится. Такие особенно хорошо дополняют друг друга.
Эта реплика разбудила Алису, и она вдруг провопила, нагнувшись к веткам:
– Чего, нахрен, Фома?! Тебе это реально ветки нашептали?
– О чем ты?
– Ты действительно собираешься уходить?
– Да, – я почувствовал нужду объясниться. – Я просто думаю, что теперь мне следует разобраться во многом и устроить наконец бал с скелетами в шкафу.
– А зачем уходить? – Алиса активно жестикулировала, когда возмущалась. – У тебя же есть выходные для этого!
– Это место тоже часть моей проблемы.
Алиса покачала головой так, как качают головой родственники, когда узнают о пробелах в вашем воспитании.
– Блин, да что с ним не так?! Сидишь, как настоящий царь, за прекрасным футуристическим столом в своей кабинке, отвечаешь на звонки всяких… ну, скажем, людей. По мне, так ты главная звезда платежной ведомости!
– Я не знаю… – из-за природной убедительности Алисы я смутился, но смог продолжить: – Немного дело и в Денисе Анатольевиче. Этот вечно деловой урод бесит и одновременно пугает как человек, понимаешь?
Алиса принялась молча поддакивать. Вряд ли любое следующее мое изречение было способно убедить ее.
– Хотя и он далеко не самая существенная фигура в том представлении, что разворачивается у меня в голове, – продолжил я. – Мне вообще кажется, что, если бы кто-то захотел сунуться в мою голову, ему бы пришлось надеть скафандр поверх скафандра для безопасной изоляции от негативной среды.
Мне захотелось рассказать ей про то, что все герои этой пьески давно поседели и обезумели, но я не смог заставить себя заговорить дальше. С разочарованием я уже уставился вниз на землю, ставшую кладбищем для попадавших и прогнивших яблок. Меня перехватила Алиса:
– В любом случае от злых замыслов спасают квалифицированные специалисты, а не ангелы-хранители.
Она начала рыться в кармане брюк и через какое-то время достала карточку из бумажника, в котором она носила порядка 250 различных карт – от игральных до скидок на танец на коленях в стрип-клубе.
– Вот, – Алиса протянула мне какую-то нелепую визитную карточку, – если тебе нужна помощь, навожу тебя на очень хорошего доктора. Посмею даже предположить, что вы с ним сразу найдете общий язык!
Я взял карточку и принялся разглядывать ее умилительно любительский дизайн: на афише со старой фотографией красовался усатый дяденька во фраке, похожий, скорее, не на доктора, а на владельца кафе где-то в Армении (скорее всего, с двумя видами пирожков в меню). Чуть ниже был напечатан перечень его профессиональных заслуг: Доктор наук… Представитель ученого совета факультета психологии… Рационалист года… Самый быстрый надуватель воздушных шаров в условиях современной ирландской пост-панк сцены и все в таком духе. Я произнес его имя вслух, и ничего не произошло:
– Доктор Годард… А Анна Карина будет?
– Для тебя хоть Джульетта Мазина, Фома! – воскликнула Алиса.
– Ну нет, у меня сейчас не такое настроение… – я еще раз взглянул на изображение мрачного молочника на карте. – А это вообще кто? Психолог, что ли? Как-то жутко немного.
Алиса рассмеялась, понимая, как сильно меня смутил броский дизайн визитки, но то, что она открыла мне далее, оказалось еще более абсурдным явлением современной комедии. Дело в том, что под воздействием общего вида карточки я не стал разглядывать обратную сторону с подозрением, что там вообще ничего нет. Однако тут Алиса перевернула визитку в моих руках, и я увидел все ту же фотографию доктора только уже с подписью: «Не видно конца? Доктор Годард и его психотерапия помогут Вам в поиске!»
– Теперь я еще больше не хочу к нему, – прокомментировал я эту краткую юмореску и снова принялся атаковать вербально загадочного мужчину с карты: – Доктор Годард и его психотерапия… Звучит как название забытой психоделичной группы из 60-х. Ты уверена, что это доктор, а не ведущий вечеринок в ресторанах?
– Да, все нормально. Ты только позвони, узнай, что и как у него с сеансами, – Алиса продолжала смеяться.
– А ты была у него хоть раз?
– Нет, конечно.
– И откуда у тебя эта карта?
– Я ее на улице нашла недавно. Смешная такая.
Мое стремление еще раз поразиться странности Алисы и поинтересоваться, почему она посчитала нужным направить меня к доктору, визитку которого она нашла на улице и сохранила только из-за ее смехотворного оформления, прервал скрип балконной дверцы.
Я обернулся и увидел, как руководитель отдела Денис Анатольевич вывалил свою тушу на балкон. Для большей циничности стоит пошутить, что на всякий случай мы с Алисой ухватились за одну из каменных балясин. Это и вправду был полноватый человек средних лет с мелкими остатками волос на голове. С собой он на утро захватил и свою врожденную предприимчивость, и ту надуманную статность, в которую он сам все же охотно верил.
– В мой кабинет побыстрее, Фома, – произнес Денис Анатольевич.
Алиса, увидев Дениса Анатольевича, мгновенно скинула еще не докуренную сигарету вниз по балкону. Он не выглядел счастливым и исчез так же быстро, как появился.
– Черт, сегодня он тоже не сдох.
Я смог порадовать Алису шуткой напоследок. Она засмеялась. Когда я уже направился к двери, она вдруг развернула меня и с необъяснимой теплотой кинулась в объятия. Словно она тогда что-то знала.
2
…Войдите!
Войдите и посмотрите, как в своем кабинете вальяжно раскинулся в любимом кресле золотой мальчик офшоров, разместив свои короткие ноги на пуфе бежевого цвета для достижения максимально доступного смертным людям уровня комфорта. Денис Анатольевич не раз хвастался, что это кресло было сделано каким-то немецким дизайнером, и кожей для его обивки послужила как будто плоть целого поселения чистокровных девственниц.
Выбор лосниться в роскоши протянулся дальше по стенам офиса, на одной из которых красовались огромные интерьерные часы из фарфора и бронзы, выполненные по специальному заказу на одной из итальянских фабрик. Каждый их стук раздавался с особым чувством и предназначался только для оттопыренных ушей главного слушателя. На столе с богатой отделкой, украденном Денисом Анатольевичем с королевского обеда во Франции, расположилась дорогая керамическая ваза, сияющая под дорогим блеском дорогой хрустальной люстры богемного стиля. Вид комнаты кричал о вычурных дорогих украшениях, и центром ее был Денис Анатольевич. Самая дорогая тварь.
Чик-чик-чик… После непродолжительной игры на колесике винтажной зажигалки в зубах у Дениса Анатольевича задымился пятидесятый «Магнум», коробку которого для него достал дух Пьера Сэлинджера во время спонтанного визита в Гавану. Неоспоримо, что улыбка у сигары, находящейся в данный момент во рту такого человека, была не менее жадной, чем у самого владельца.
– Фома, присядь, – пробормотал Денис Анатольевич с большим наслаждением от сладостного аромата богатства, словно и не планируя обращаться ко мне.
Я присел на стул напротив служебного стола Дениса Анатольевича, хотя сам он находился совершенно в другой стороне. Внезапно он скомандовал:
– Хотя знаешь что, встань.
Я встал, но мне пришлось изрядно постараться, чтобы скрыть все раздражение, которое я испытывал. Денис Анатольевич громко откашлялся и задал интересный вопрос:
– Фома, сколько сейчас времени?
Я перевел взгляд с голденбоя на часы на стене и начал понимать, к чему он клонит, поэтому скромно признался:
– Половина девятого…
Денис Анатольевич уставился на собственные часы дорогущей марки, бриллиантовую инкрустацию которых подсвечивало рыжеватое солнце за окном. Казалось, что его сконцентрированный взгляд в этот момент мог ощутить на себе даже бедный швейцарский часовщик, который ими занимался.
– Так какого черта, Фома, я вижу тебя в курилке через пятнадцать минут после начала рабочего дня?
– Эм…
– Э-э, а, да мне насрать! Если я еще хоть раз увижу тебя с утра в курилке, я привяжу твою жопу к стулу. Ты будешь ночевать здесь, смекнул?
– Да, это больше не повторится, даю Вам свое обещание.
– Ой, ты думаешь, мне твое обещание нужно? – тихо сказал Денис Анатольевич и принялся выкуривать все табачные листья, который он растерял за время разговора.
Я посмотрел в сторону двери и спросил, достаточно выждав паузу:
– Можно идти?
Денис Анатольевич погрузился в области мозга в поиске новой порции плохих новостей и произнес:
– Нет, еще кое-что, – он важно вздохнул и наклонился в кресле. – Боюсь, Фома, в голубиной почте тебя не особо любят, потому что у меня снова плохие новости для тебя. Мы приняли решение урезать тебе зарплату.
Новости и вправду оказались не из разряда веселых.
– А я могу узнать причину? – я поинтересовался.
– А что, ты такой тупой, что не можешь догадаться? В мире кризис, убыточные времена. Наш аналитик Базз говорит, что из-за вируса экономике надолго светит жопа. А тем более в нашем отделе даже никто не умер…
– Разве я не должен получить хоть какое-то уведомление?
– А я тебе сейчас былину на привале рассказал, что ли? Я уведомил тебя, умник.
– Я не понимаю, у меня уже уменьшилась зарплата? Я ведь ничего не подписывал.
Денис Анатольевич резко вскочил с кресла. Моя реакция, которую он посчитал слишком настойчивой, разозлила его, хотя я просто проявил начальный интерес к проблеме. Для меня настойчивость в финансовых вопросах была признаком бедности, а считать себя бедным, даже когда ты таковым являешься, это небольшой отказ от свободы.
– Послушай, я ведь мог спокойно убить тебя, и все, никто бы даже не заметил! «Фома уволился…». Вот так бы называлась эта сказка, – пригрозил Денис Анатольевич. Его лицо резко покраснело от ярости.
Мне же понадобилось проявить немало усилий, чтобы не засмеяться, ведь я не планировал подвергать его темперамент проверке. Я поспешил успокоить Дениса Анатольевича:
– Ну, хорошо, меня и так все устраивает.
Денис Анатольевич тогда снова откинулся на высокую спинку кожаного кресла и с большой долей удовлетворения сказал:
– Тогда можешь идти.
Я направился к выходу и поблагодарил его в унисон с захлопывающейся дверью кабинета:
– Спасибо.
Остаток дня я провел в четырех серых стенах угнетающего рабочего места, поскольку я не смог отыскать Алису во время перерыва, а в курилке мне одному появляться не хотелось. Кабинки сотрудников выглядели жалко и в отместку придавали их обитателям такой же удрученный вид. Маленький стол, вовсе не футуристический. Неплохой компьютер. Рядом календарь. Рабочий телефон японской фирмы.
Находясь здесь, мне сложно было не думать о той персоне, которую представлял из себя Денис Анатольевич. Властные люди всегда пугали меня своей непобедимой уверенностью в себе, хотя этот страх виделся мне в большей мере некоторым комплексом. Агрессия наскучила мне еще до моего рождения. Так, мне категорически не хотелось пересекаться с подобными людьми на жизненном пути, но их в моей жизни было больше всего, и мне нужно было быть уверенным, что я точно не зависел от их убеждений. Да, они и я – это просто не идеальная пара. И теперь я даже не знаю, что страшнее: то, что им всегда найдется место на земле, или то, что во многом они бывают правы – пропаганда и террор всегда были «серпом и молотом» величайших лидеров истории, и эти лидеры были теми, кто так или иначе написал нашу историю.
Я продолжал листать картинки на компьютере. Внезапно зазвонил телефон на столе. Пришлось в тысячный раз за день открыть базу данных и произнести слова:
– Добрый вечер. Как я могу Вам помочь?
Вообще-то, в начале мы должны были произносить название компании и представляться клиентам, но мне это казалось глупостью, поэтому, даже зная, что звонки записываются, я не мог заставить себя это делать.
На этот раз пришлось выслушивать противную женщину лет тридцати пяти с голосом, принадлежащим неистовствующему пикетчику. Она была недовольна мною еще до того, как набрала номер, и к тому же одинока. Я попытался побыть ее компаньоном, но мои усилия были лишними.
– Я бы хотела заказать карту вашего банка, но не могу разобраться! – она провизжала в трубку.
– В чем конкретно Вы не можете разобраться?
– Как мне ее заказать!
– Ну, Вы можете сделать это сейчас или оставить заявку для получения нашей карты онлайн на сайте.
– Я отлично знаю, что я могу! Я не просто так вам позвонила! – она перебила меня, как будто заранее знала, что я скажу именно это.
– Я понимаю, что Вы позвонили не просто так, я просто говорю, что существуют различные варианты…
– Вы будете делать мне карту? – снова вклинилась нетерпеливая женщина.
– Хорошо! Я заполню форму за Вас.
Я открыл новую вкладку в программе, в которой я, к слову, ничего не смыслил. Правда, оказалось, что привыкнуть можно ко всему.
– Так, а скажите мне свои…
– Так, а можно как-то без Вашей грубости или нет? – ее голос приобрел серьезность военного масштаба.
– Но я не грубил Вам, – я начал недоумевать всерьез. Почему я вообще должен оправдываться перед этой женщиной?
– Кто допустил Вас до работы? – моя собеседница начала предъявлять претензии в тональности ударов кулаком по клавишам контроктавы на фортепиано. – Если у меня нет компьютера, то я обязательно должна общаться с таким быдлом? Вы ведете себя по-хамски, обслуживая потенциальных клиентов, или Вы так вовсе не считаете?
– О нет, я не считаю себя грубым в контексте ситуации. А Вы, например, пробовали хотя бы не кричать во время разговора?
– Да пошел ты, уродливая мразь!
– Ага, взаимно.
Я уже не стал вслушиваться в ту гневную тираду, которая последовала после этой реплики, и лишь крикнул в трубку в последний момент:
– Купи гребаный компьютер!
Разговор оборвался. Возможно, я не до конца понимал общие правила общения между людьми в обществе, но данный случай невольно заставил меня примерить образ неуместного шута. Люди не любят, когда кто-то говорит, что его не понимают, но понять людей мне было сложнее всего.
Я задержал долгий безжизненный взгляд на экране компьютера и закрыл глаза. Ведь это был только один звонок. Механический алгоритм, который вызывает механическую реакцию на обоих концах телефонной линии.
3
Ночью собак на сгорающие улицы города выплескивалась вся нечисть. Ничего удивительного в этом нет. Шумные компании отдыхали от всего того, что в дневное время казалось им невыносимой ношей бытия. Для молодежи сама потребность заниматься какой-то деятельностью всегда была сродни кресту господнему, поэтому они требовали пышных зрелищ хотя бы в концовке дня. Все это недовольство застрявшим колесом жизни достигало апогея ночью в городе, где высотки сливались с небом, и свет неоновых вывесок завлекал на ночную аферу, переливаясь в лужах алкоголя. Бурная развратная жизнь, звуки полицейских машин и скорой помощи где-то вдалеке, но поблизости, один сплошной пахучий караоке-бар – все эти образы сочетались в одном этом времени суток. Никаких правил. Клоунам тоже свойственно уставать. Любая пролитая в ночь кровь казалась для человека данностью, и только утром она приобретала тот зловещий оттенок, который мы так боимся увидеть.
Домой я часто добирался на метро, потому что, согласитесь, было бы странно приезжать на работу на блестящем «Линкольне», сохранившемся со времен Никсона. Серебристый Континенталь незаконно приехал ко мне со свалки автотрупов в Флориде еще до правительственных ухищрений и до сих пор служил отличным экземпляром для колымаги с пометкой люкс, коей он давно являлся. Да и если говорить про поездку домой с работы, спокойная атмосфера метро меня всегда увлекала, и порой мне, наоборот, не хотелось покидать подъезжающий к станции поезд. Особенно если там было на кого посмотреть секунды две.
Эта ночка выдалась немного прохладной. Ветерок, живо присвистывая, окутывал мою шею через воротник пальто и бесследно растворялся в воздухе. По мере того, как я плелся по многолюдным улицам, бредущий за мной следом перегар баров, звон открывающихся кассовых аппаратов магазинов и панорамы ярких строб переходили в привычные монотонные ряды многоквартирных домов старенького жилого комплекса. Руки не покидали карманы моего пальто никогда.
Еще один день высосал из меня все силы. Когда-то я не мог себе представить, что это можно делать и через трубочку, чтобы не расставаться с чувством превосходства. Теперь я не мог перестать думать об этом. Вам когда-нибудь казалось, что кто-то методично оттесняет вас, закладывает в омут, стреляет в вас без промаха? И казалось ли вам когда-нибудь, что внутри вас бесконечная яма – вонючая, липкая, слишком мерзкая, чтобы даже пытаться выбраться?
Фары проезжающей по шоссе машины осветили силуэт на стене дома. Я остановился. Этот силуэт принадлежал моему телу, но я не мог назвать его моим собственным. То же самое происходило с тенью, которая падала на землю у моих ног. Скверная иллюминация аллеи только подчеркивала это. Я стиснул новую сигарету в зубах и свернул во двор к парковочным площадкам, где я ожидал увидеть неотесанного бездомного мужика, усевшегося на скамейке неподалеку от детской площадки.
В такие времена вы начинаете видеть мир в полном спектре человеческих страданий. Фрагменты, обрывки памяти, воображения, настолько жалкие, что перестают казаться реальными. Мне могло показаться, что он водит пальцем по горлу специально для меня, или то, что я намеренно выдумал его враждебный взгляд. Внезапно вы обнаружите, что затачиваете топор по дороге к дому, и отдаленная мысль об избиении какого-нибудь пьяницы до смерти кажется ясным намерением. Но много ли ты выиграешь, вытащив одну ногу из порочного круга, когда ты затащил себя туда с головой?
Бродяга заметил меня, но я не стал смотреть в его комично маленькие глаза. На подходе к дому лучше вообще никого не замечать. Больше шансов, что твоя роковая прогулка не закончится из-за чужой глупости.
Ведь никто не ждет тебя с заряженным карабином у подъезда, потому что ты ничего не расследовал. Тебя не застукают, когда ты будешь совершать важные ошибки, и даже Мария Киселева вряд ли позвонит тебе, чтобы сказать, что ты самое слабое звено. Ты, скорее, пустое звено.
Для рыхлой земли возле тротуара я подготовил удобрение в виде догорающего окурка. Когда-то тетя Тутован обустроила под окнами замечательный палисадник, но ей тоже надоело. Наверное, мне стоит принести извинения будущим черным копателям за столь бесполезный артефакт, прежде чем идти.
Подъезд в доме ничем не отличался от соседских в том, что он в точности был таким же унылым. Обшарпанные стены, устаревший лифт и темный лестничный пролет, заваленный не долетевшими до пепельницы окурками. Повсюду все ваши любимые цитаты о смерти.
Малоспособные на осознание возможностей своего интеллекта неформалы снова осквернили двери лифта наклейками с символами, представляющимися интересными только им самим. С левой стороны тоже можно было увидеть много наклеек оскорбительного характера. Удивительно, как просто и глубоко эти люди могли заглатывать собственные убеждения и делать вид, что так и надо. До того, как этот лифт превратился в Мекку славянофилов и маргиналов, он служил обыкновенным методом перевозки всех видов пассажиров – от кошек до странных ребят в шортах, обычно сажающих людей на наркоту. Несмотря на свой устарелый вид, он был весьма прочной конструкцией.
Однако в этот раз прочность его была поставлена под вопрос, и я не нашел, кого можно обвинить в нарушении порядка жизни, кроме тех, кто развесил эти наклейки. Кнопка все-таки загорелась после нескольких нажатий, но звуков передвижения кабины так и не было слышно. Классический пример сглаза. Я устремил взгляд на затемненную лестничную клетку и пошагал наверх с постепенно заполняющим все углы многоэтажного здания эхом какой-то там симфонии Сергея Прокофьева в голове.
Я жил на тринадцатом этаже, но это меня ничуть не смущало. С каждым пролетом я только ненавидел одного лишь человека с наклейками.
На двенадцатом лампы никогда не работали. Я думаю, что там проживали самые мрачные жильцы, поэтому эта часть помещения с радостью принимала темноту, которой уже не было место в их квартирах.
И вот тут обыденность оздоровительной прогулки по этажам оборвалась. Если бы это было фильмом, это была бы его «черно-белая часть», музыкальное сопровождение к которой поспешно настучал на кастрюлях Тэйдзи Ито.
Пройдя еще несколько ступенек, я поднял голову и заметил наверху фигуру человека в лифте. Спустя мгновения тревожного трепета, вполне естественного в такие минуты, я подобрался поближе, чтобы увидеть, чем незнакомца так увлекла кабина лифта, ведь он продолжал стоять в раскрытых дверях.
Вероятно, он не услышал, как я подошел к нему. Это был поседевший мужчина крепкого телосложения, одетый в износившийся кашемировый бушлат черного цвета, который, помимо всего, казался ничтожно маленьким на нем. Двери с грохотом сжимали мужчину в проеме, но он ни разу не сдвинулся с места.
Исходящий из кабины запах пороха был удушающим, но внутри не было ни единой души. В этот момент ночной скиталец повернулся ко мне. На его лице я увидел определенную воодушевленность, будто он ждал меня здесь все это время. Тогда я и поинтересовался, что нового в мире лунатиков:
– Что-то случилось?
Он вышел из кабины. Двери захлопнулись, а мужчина в бушлате уставился на меня, нахмурив свои лохматые прямые брови. Его затемненные глаза приподнялись, и лоб покрылся морщинами. Из-за своего выпуклого носа с заостренным кончиком в кромешном синем свете ночи этот человек напоминал мне сокола. Хотя я все больше чувствовал, что на мне задержался его орлиный взгляд. Различие только в том, что мы не находились в воздухе.
– Да какой-то парнишка застрелился вдруг, вот отмываю стою, – неожиданно заговорил он.
С этого момента я понял, что перспектива адекватности разговора затеряна, но решил подыграть ему.
– А кто, не знаете?
– Да Вы же и застрелились.
Он сказал это без малейшей эмоции удивления. Я посмеялся и принялся потихоньку сворачивать нашу милую беседу.
– Я еще пока не решился, – все так же посмеиваясь, я ответил.
– А пистолетик у Вас в кармане нашли как раз.
Я принял его за ненормального и улыбнулся, чтобы не провоцировать на конфликт. Таким определением вообще не стоит раскидываться, однако ненормальных людей все же легко выявить: просто намекните им на это в тот момент, когда станет до боли очевидно, и слушайте все двести тысяч примеров, как можно это не признавать.
– Ну отмывайте, не буду Вам мешать.
Я оставил человека в бушлате и двинулся в сторону лестницы. Из-за спины послышался щелчок, и я медленно обернулся. Мужчина закурил из желтой пачки, или такой цвет ей придавал свет от зажигалки. Я увидел его старое лицо, покрытое суховатой кожей. Под посаженными глазами его образовались глубокие впадины, а уголки губ смотрели вниз в бездну. Показалось, что этот человек родился седым. Вдруг он произнес:
– Ничего, мы еще увидимся.
А затем был дым… Это прозвучало слишком зловеще из его уст, чтобы я когда-либо хотел еще увидеться с ним. Даже если бы я увидел этого старика на том конце города, я бы побежал на вокзал и уехал в другую точку страны. И если бы я увидел его с чашкой чая в руках в одном из вагонов, я бы смыл себя в унитаз на подъезде к какой-нибудь Астрахани. Ветер из форточки утяжелил карманы моего пальто и чуть не прибил меня к лестнице. Я проигнорировал все мысли и поднялся на свой этаж.
Уже на подходе к своим апартаментам я остановился в коридоре квартир. Могильная тишина была абсолютной царицей этой ночи. При желании можно было услышать, как крысы прыгают по застрявшим мешкам с залежалым хламом в мусоропроводах.
Я решил переждать какое-то время в этой тишине. Не знаю, что заставило меня играть в детектива. Я отрицал разумность отказа от загадки и набрался смелости, чтобы снова осмотреть кабинку лифта.
Оказавшись снова на этаже, я сперва выглянул из-за стены. Человека у дверей лифта уже не было, как и не было слышно никаких шагов ни где-то поблизости, ни этажами ниже. Я спустился к лифту и вызвал кабину. Двери открылись сразу же, а значит, лифтом он воспользоваться не мог.
Я зашел внутрь. В кабине не было следов крови. Запах черного пороха тоже исчез. В общем, изнутри лифт выглядел так же мирно, как девушка, когда влюбляется по-настоящему. Я внимательно осмотрелся еще раз, прежде чем выйти.
Мне не оставалось ничего больше, кроме как почувствовать себя одураченным собственным страхом. Я вымучил эту улыбку на своем потасканном лице и наконец отправился к себе домой. Хотя что-то все еще заставило меня оглянуться при виде цифр 1 и 3 на стене.
В коридоре я позволил себе немного свалиться на стену от усталости. Если каждый день будет таким, то я вряд ли прошагаю много. Медленно отпирая дверь в квартиру, я отгонял от себя это обреченное ощущение вечного проклятия. Сегодняшнего дня больше нет в истории, и это главнее.
Что ж, приз губернатора тому, кто сможет рассказать об этой квартире с интересом. Любопытно было бы заставить классиков описать ее. Здесь есть только одна уютная комната, в которой с трудом поместится одинокий гость, миниатюрная кухня имени Никиты Хрущева и одноименная ванная. Вокруг носится любимый пес по кличке Тит. Он назван в честь смешного английского слова, а не того, о чем вы подумали.
Сняв обувь и пальто, я направился в комнату. Включенный свет озарил ее прозаичность: небольшой книжный шкаф и аналоговый телевизор в углу комнаты, кровать в виде угловатого дивана, кресло-качалка (это было обязательным условием для меня) и письменный стол с устаревшим компьютером, а также лампой белее зубов некоторых голливудских звезд. Рядом с кроватью подчас еще пылилась акустическая гитара, струны на который я не менял с момента покупки, и она, собственно, была финальным штрихом в интерьере комнаты. Так сказать, сгнившей вишенкой на отравленном торте.
Первым делом я подошел к столу и оставил еще одну подпись на большом листе с примечаниями на каждый день, прикрепленном к боковой стенке деревянного стеллажа. «ФОМИН СОВЕТ ДНЯ!» – такое было его официальное название. Этот своеобразный календарь служил мне напоминанием того, какие маски мог носить каждый прожитый день.
Вчерашняя подпись гласила: «ИГРАЙ С ДЕВОЧКАМИ ЧАЩЕ». Многие упрекают меня в том, что я слишком откровенно избегаю общество прекрасных дам, однако я попросту упустил много вещей в жизни, и что-то платоническое входило в этот список. Мне было незачем развлекать девушек, я не собирался тащить их в постель или под венец, поэтому было целесообразно стараться игнорировать симпатию.
Сегодня я нанес новую надпись: «ЛУЧШЕ ЗАЙМИСЬ ЧЕРТОВЫМ ЗДОРОВЫМ СНОМ». Мысли, записанные на листах, всегда разнились – в этом и была прелесть моего календаря.
Тит продолжал отплясывать чечетку у моих ног, но я не собирался кормить его раньше, чем себя.
– Ты думаешь, я бы взял шарпея, если бы мы не выглядели одинаково ленивыми? – я спросил Тита и в ответ получил любимую недовольную гримасу.
Кстати, в квартире было чище, чем в остальном – например, голове. Сохранение порядка в комнате как-то помогло не потерять лицо окончательно. Да и не так много вещей способно вызвать чувство настолько же приятное, как смакование факта завершения уборки, потому советую не думать о несомненном ужасе поддержания чистоты и не копить грязь хотя бы дома.
Еще одним предметом интерьера был громоздкий шкаф братского производства для книг и журналов. Такой же массивный и бескомпромиссный, как его хмурые создатели из Беларуси. На полках хранилось множество трудов, которые я так и не удосужился прочесть. Джойс, Миллер, Бротиган, Пинчон – надеюсь, эти ребята не злились на меня… В один момент чтение стало какой-то необходимостью, а необходимость со временем утруждает. Я знал человека, который читал книги каждое утро по пути на работу и каждую ночь после работы, от этого его надбровные дуги стали настолько массивными и грозными, что они приняли участие в параде суверенитетов его тела, и бедный человек приобрел ужасную привычку пялиться в книгу все время.
Наконец, я включил телевизор, сделанный двадцать веков назад одной известной южнокорейской компанией. Поскольку до этого я жил в разных съемных квартирах, я сформировал мнение, что вообще все сохранившиеся старые телевизоры в мире сделаны этой компанией. Один из каналов специализировался на кино-нуаре, не вылезая из черно-белой цветовой гаммы и лишь периодически сменяя детективы на классические романтические комедии вроде «Пигмалиона» и «Квартиры» с Ширли Маклейн. Этот был один из тех странных каналов, на который вы натыкаетесь в конце телепрограммы со скуки. Трансляции фильмов прерывали лишь интегрированные анонсы, поэтому это был идеальный канал.
– Не пропустите через час на телеканале «Королевство Рэт Кэт»! – прозвучал шероховатый низкий голос диктора из динамика, и он стал как раз объявлять что-то в своей неповторимой манере. – Алекс Дастер отправляется в плохой район, чтобы доставить много неприятностей своим должникам, в новом эпизоде «Кровавых Отпрысков»!
– Я всю жизнь в рок-н-ролле с ангелами смерти, и ты это знаешь, сынок! – с легким чувством господства обратился к зрителю сам персонаж Дастера в окончании короткого рекламного ролика. Это был хорошо выглядящий харизматичный сукин сын в светло-коричневом плаще и черной фетровой шляпой на голове.
Я старался не пропускать серии «Кровавых Отпрысков» именно по телевизору, потому что так сохранялась аутентичность просмотра, то есть прямо как в детстве. Это был настоящий редкий драгоценный камень в неконтролируемом потоке детективных сериалов. Атмосфера преступного Лос Анджелеса, саундтрек от The Stooges и The Gun Club, грубый прокуренный голос за кадром и смерть, раздающая кому-то новый приговор, – вот рецепт бронебойного коктейля «Отпрысков».
Через час я должен был прилипнуть к экрану телевизора, но сейчас мне захотелось посмотреть, что показывают на остальных каналах. Когда они не показывают рекламу таблеток и лекарственных мазей, по телевизору любят потрепаться о политике. Все каналы забиты этими темами так или иначе. Если же вы спросите меня, что сегодня происходит в мире, у меня только один ответ: кто-то играет с огнем. Я заглушил звук и немного поигрался с Титом, чтобы услышать его злобное рычание.
Раззадорив Тита, я поспешил извиниться перед ним и подобрал гитару. Эта гитара была настолько дешевой, что мне всегда казалось, что у нее какие-то особенные дешевые струны, которых нет ни у одной другой гитары. Но правда была в том, что я забросил обучение, и для меня этот инструмент был просто игрушкой для некоторой эмоциональной разрядки.
– И вот специально для Тита Великого звучит новая песня!
Я уселся на край кровати, в то время как Тит застыл передо мной со своими обвисшими щечками на мордахе. После нескольких успешно сыгранных аккордов мне нужно было одновременно подпевать, а я этого не умел:
– Вся моя…
Я сбился и попытался снова:
– Вся моя…
Я запутался, и это вызвало улыбку у меня на лице. Теперь оставалось играть небрежно нарочно, чтобы не ударить лицом в грязь перед Титом:
– Вся жизнь моя! Моя!
Из меня вырвался ужасный отчаянный крик – то, чего я никак не ожидал. Тит, до этого внимательно следивший за моими движениями, отпрыгнул в сторону, а я затерялся в короткой яростной игре импровизаций, прежде чем смог остановиться. Остановился я только, когда понял, что достиг предела, и следующий взмах уже должен был порвать струны гитары. Я потерянно взглянул на Тита – нас разделяло отвратительное молчание, но комната до сих пор пронзительно звенела и тряслась после моего крика. От бессилия я откинулся назад и уставился в потолок. Намечтавшись вдоволь, я уже закрыл глаза.
В следующее мгновение я уже сидел в комнате с выключенным светом перед мерцающим экраном телевизора. Я раскачивался в кресле и заканчивал с тарелкой слипшихся макарон, пока Алекс Дастер заканчивал свою игру с одурманенным властью картежником Томом Досфуллером:
– Жалкий немец. Артист от мира тафгаев, – повествовал голос Алекса Дастера за кадром. Они с Досфуллером остались вдвоем на крыше небоскреба, где тот любил проводить крупные игровые вечера. Однако в эту ночь стол перевернулся на Досфуллера.
Главный герой больше ненавидел людей, а не немцев, спешу заметить. И эта ненависть была очень точной. Я знал много немцев, и мы иногда даже неплохо разговаривали, правда, на английском языке. Я запомнил то, что улыбки на их лицах выглядят так, как будто вы заставляете их улыбаться. Заблуждения в превосходстве исторически вскормили эту нацию. Никто не стремился скрывать свою правоту больше, чем немцы, и от этой правды не убежишь.
– Ты решил, что это твой последний крестовый поход, или ты все-таки потерял дар речи на время? – Алекс Дастер навел дуло пистолета на крупную голову хныкающего Досфуллера.
– Что ты хочешь от меня? Я всего лишь играю в кости, я не знаю, кто двигает эти бриллианты! – жалобно провопил Досфуллер.
– А я всего лишь играюсь с твоей жизнью этой ночью, – Дастер надавил ботинком на грудь Досфуллера и приблизился к нему с этими словами, затем озвучив свои намерения для зрителя. – До смертельного выстрела Досфуллера отделял один крик ворона с истерзанной душой в этом диком городе.
– Эй, Мистер Трюи, это он отвечает за слежку! Все, что я знаю! Трюи организовывает наблюдение, и, скорее всего, команду для дела собирает тоже он, – Досфуллер заговорил.
– Где я могу отыскать его?
– Ха-ха, ты точно сошел с ума, Дастер! Ты занялся поиском не тех людей, и скоро ты встанешь на дорогу, на которой тебе суждено заблудиться. Смерть уже выгравировала твое имя на камне. Этот камень там, в туманном лесу, под отсутствующим небом! Один протянутый серый взор над тобою! Вечное удушье ждет всех, кто туда идет.
– Досфуллер спятил и начал бредить, – сказал про себя Алекс Дастер и продолжил: – Я крепко сжал рукоятку кольта, мне оставалось покончить с прогнившим аферистом навсегда. Через секунду черное небо перед моими глазами затянулось лучами света и потащило меня ввысь. Я застыл, и снизу затрубила канонада. Пули лишь останавливались под ногами, я был вне реального мира.
– Дерево! Дерево предаст тебя! И ее рука срубит его, как только ты поддашься гордыне! – злой, демонический смех неизвестного происхождения заполнил тишину, и гигантское чудовищное дерево обрушилось на Алекса Дастера из ниоткуда. Сокрушив детектива с огромной силой, оно прибило его к земле.
– Свет резко пронзил меня, и я снова нашел себя на крыше. Только Досфуллера уже на ней не было. В эту минуту вбежал Бабс…
Эпизод закончился немой сценой с Алексом Дастером, лежащим на крыше, и его низкорослым чудаковатым партнером Бабсом, недоумевающе выглядывающим из чердачного люка. Заиграла песня White Zombie, и создатели дали титры.
Вдруг я перестал различать звуки и кадры перед глазами, мой взор был просто уставлен в экран.
Редкий момент, когда ты честен перед собой. Ты не думаешь ни о чем, ты не заметишь никого. Ты смотришь на экран и ищешь отдельные предметы, которые будут существовать сами по себе, текст превратится в отдельные символы, которые ничего не значат. Кто ты и зачем ведешь этот бой?
В эту секунду я достал карточку Доктора Годарда и не задерживаясь набрал номер, указанный на ней. Еще через несколько секунд на том конце я услышал весьма приятный женский голос, и мне стало немного не по себе:
– Добрый вечер, Вы позвонили в офис Доктора Годарда. Чем я могу Вам помочь?
– Вы, наверное, ничем, но я хотел бы записаться к Доктору Годарду на сеанс.
Строгий, но все еще бархатный голос девушки мгновенно расположил меня к ней.
– К сожалению, это невозможно.
– Почему?
– Вы позвонили слишком поздно.
– Но Вы ведь взяли трубку, или это что-то из серии для раздумий? Просто на карте не указано время, когда можно ему звонить.
– Карте? Мы давно не выпускаем эти карты. Вам повезло, что я задержалась сегодня, так бы Вы даже не дозвонились.
– Значит, я могу записаться?
– Нет, Вы должны заполнить анкету, прежде чем увидеться с Доктором. Но сегодня это не получится сделать, потому что я уже выключила компьютер. Поэтому Вам не повезло.
Она отпиралась с таким наивным ехидством, что мне не хотелось заканчивать этот разговор.
– Скажите, я могу записаться хотя бы завтра?
– Мы можем договориться встретиться завтра утром. Личная беседа – обязательный этап перед принятием клиента на сеанс. Вас это устраивает?
– Увы, я завтра работаю.
– Это можно сделать рано утром. Заполнение анкеты много времени не займет, но выбор за Вами.
– Хорошо, я не против.
Я записал место встречи в стареньком потертом студенческом билете, который мне пришлось потерять, чтобы сохранить у себя, и мы попрощались.
Как и всегда, я почувствовал опустошение сразу после оживленного разговора. Тит уже дремал на полу, я отправился на кухню и оставил тарелку в раковине. Я достал две банки «Гиннесса» из холодильника и оставил их на столе. Перед финальным аккордом мне захотелось посмотреть на свое лицо.
В ванной комнате в родных потемках мое лицо отслаивается, оно похоже на грим дьявола. Я смотрюсь в зеркало и говорю себе: «Взгляни в эти глаза – это глаза мертвеца через несколько месяцев». Затем я улыбаюсь.
Вскоре я собрался с силами и вернулся на кухню, взялся отмывать тарелку от уже засохших пятен. Запомни, лучше делать это сразу.
Позже, уже почти утром, Детройт принимал Чикаго в очередной игре «регулярки». После обмена Панарина Блэкхоукс тоже смотрелись неважно. Тот обмен в Коламбус был самой большой чикагской ошибкой с тех пор, как Аль Капоне переспал с Сифозной Мэри в борделе.
В первом периоде шайб в сетке ворот никто так и не увидел, поэтому меня отбросило в крепкий сон, который никак не беспокоил приглушенный голос новых комментаторов. Лиге не хватало Гэри Торна и грубости, как футболу магии и Энди Грея.
Переливающийся свет от компьютерного дисплея омывал комнату. Я коряво спал в кресле, уткнувшись лицом в холодную и жесткую поверхность стола. Среди пустых алюминиевых банок на столе была и карточка с подписью: «Не видно конца? Доктор Годард и его психотерапия помогут Вам в поиске!»

День 2. Шаг навстречу аду
1
Адрес, который продиктовала девушка по телефону прошлым вечером, показался мне довольно своеобразным местом для упражнений в психологическом консультировании, но Доктор Годард, должно быть, больше понимает, что делает. Это была типичная заправочная станция с дерьмовой закусочной неподалеку. Я встал за несколько часов до встречи, и если бы я не заснул во время игры, мне бы, наверное, удалось поспать всего часа два. Я прочитал, как добраться до места на маршрутке, и молился, чтобы водитель не отвез меня на какую-нибудь заброшенную остановку за храмом, где меня благополучно убьют деклассированные элементы. Затем, добравшись до нужного пункта А, оставалось немного пройтись пешком вперед по трассе до пункта Б.
Даже в шесть часов утра на заправке удается поймать некоторые признаки жизни: автомобили редких путешественников устраивают водопой у покрывшихся ржавчиной колонок с топливом, пока сами владельцы покупают парочку пончиков в придачу на кассе. Мусорные баки рядом с парковочной зоной были давно забиты, а одна буква в названии закусочной, очевидно, была украдена с вывески. Не самый большой эстетический прогресс, но зато здесь и там были мелкие останки нашей эпохи.
Докурив, я направился в закусочную, так как встретиться мы должны были именно там. По пути мне удалось разглядеть крайне занимательную сцену в салоне задрипанной «Нивы»: два пухляка никак не могли поделить пивную баклаху. Как только один из них, не дождавшись своей очереди испить из священного сосуда, тянулся к бутылке, между ними сразу же затевалась драка, и так по кругу.
Предприятие общепита на удивление оказалось довольно просторным и приятным глазу, хотя бы тем, что не было похоже на советскую столовую. Акцент на столовой, мой дорогой защитник былых времен. Внутри оказалось заселено меньше половины столиков, но некоторые люди бродили еще по мини-маркету, занимающему треть помещения.
Я начал оглядывать каждый столик в поиске человека, хотя бы усами напоминающего доктора, но безуспешно. Когда я передвигался по рядам, мое внимание привлекла только рыжеволосая девушка в белой блузке, изящно выгибающая кисть руки с каждым глотком кофе. Неужели она была Доктором Годардом? Я сказал себе, что еще один обход, и пора ехать. Так, я загнал себя в тупик, и когда уже собирался уходить, из-за спины раздался знакомый хрупкий голос:
– Извините, Вы, наверное, меня ищете.
Я повернулся и увидел ту девушку с густыми огненными волосами. Осознание того, что она была роковой женщиной в этом фильме, было в какой-то мере очень горьким. Она пригласила меня за столик. Я сел напротив и в качестве приветствия сказал правду, которую она, видимо, посчитала за шутку:
– А, да, доброе утро. А я собирался поехать домой.
Она осторожно улыбнулась, но я все равно почувствовал искренность в ее реакции, поэтому мне пришлось скромно улыбнуться в ответ. Я показывал улыбку слишком часто и больше в качестве защитного механизма, поэтому у некоторых людей заслуженно возникали сомнения в моих умственных способностях, и я не винил их. То, что вы можете расположить к себе человека своей улыбкой, – это сказка, продающаяся в комплекте с веревкой и мылом.
– Я знаю, это не то, что люди ожидают от своей первой встречи, но мы ведь не построили это место своими руками, – это прозвучало так, как будто она извинялась передо мной.
– Да нет, меня все устраивает. Просто, честно говоря, я ожидал увидеть и самого Доктора, когда Вы сказали про личную беседу.
– Я секретарь Доктора Годарда. Он просит меня провести короткую встречу с клиентом, чтобы убедиться, что это стоит его времени.
Было очень любопытно то, как она выразила это. В конечном счете именно она принимала решение, стоило ли это времени Доктора Годарда, поскольку его здесь не было. Или все-таки был какой-то телемост, судя по тому, что она начала рыться в своей сумочке?
– А Вам что, хочется вставать рано утром ради таких встреч? – я любезно спросил ее, стараясь, чтобы она не смогла услышать в моих словах что-то не то и обидеться.
– Мне не составит труда рано проснуться один раз, – она вновь проявила невозмутимость в ответе.
Я мельком изучил лицо ассистентки Годарда. Меня сложно назвать романтиком, поэтому я никогда не описываю такие вещи. Если быть точным, я никогда не понимал писателей и их нужду с точностью рисовать портреты своих героев. Таким изобретательным способом я только что избавил себя от необходимости описывать стройность ее тела, вытянутость носика и какую-то грусть, бросающуюся в глаза. С виду она не казалась бестией – ее внешность обладала загадкой, присущей натурам утонченным. Однако если вам и говорили когда-нибудь, что вы еще не нашли свою половинку, то эта девушка была той, которую вы должны были найти.
В это время она достала из сумки блокнот и ручку. Надеюсь, она не заметила, что я смотрел на нее с восхищением. Не то чтобы это бы пристыдило меня, но в кротких взглядах можно усмотреть некую слабость, если пожелаешь. Если бы я на что-то рассчитывал с ней, я бы не сопротивлялся этому чувству.
– Хорошо, это не должно занять много времени, – она прервала молчание.
Ассистентка открыла блокнот и начала делать записи. Назовите свое имя и род занятий для членов суда присяжных. Человек-ящерица, и все в таком духе. После утомительного краткого пересказа моей биографии началась самая мучительная часть допроса:
– Я не собираюсь задавать какие-либо вопросы, поскольку это прерогатива только Доктора Годарда. Меня больше интересует выявить начало и природу Ваших чувств, и эту информацию я передам непосредственно Доктору сегодня. Если возможно, опишите мне свое эмоциональное состояние, Фома.
Ввести ее в курс дела. Я всегда боялся, что мои слова будут интерпретированы с усмешкой, как ложные или раздутые симптомы. Кажется, у этого синдрома есть какое-то название, но я его не помню. Хм, что ж, сперва надо было заставить самого себя заговорить:
– Э-э, мне сложно описать то, что я чувствую, устно.
– Вы уже начали, Фома, – она спокойно направила меня в сторону кроличьей норы.
Для своей исповеди я выбрал художественный стиль, чтобы хотя бы показаться умным, раз уж я уже был самым жалким человеком на планете:
– Понимаете, если физическую боль можно как-то описать, то мое чувство – неуловимое. Как будто ты шел, и кто-то по своей прихоти дернул рычаг, который перекрыл что-то внутри твоей головы. С помощью этого рычага тебя начинают погружать ниже и ниже. Какое название дать этому? Не иначе как жизнь со связанными руками, жизнь в серьезном отчаянии.
Она начала оставлять записи в блокноте, и я сделал паузу. Как только она закончила, она посмотрела на меня с серьезным видом и сказала:
– Продолжайте.
Я продолжил, хоть и был озадачен:
– Все думают, что у вас просто какая-то сезонная грусть, но вспомните, разве даже от сезонной грусти не зависит поведение человека? У него меняется восприятие, сама способность воспринимать мир и события в нем в том виде, к которому он когда-то привык. Вы даже не сможете дышать так же, как дышали прежде, и самое смешное, что я тоже не знаю, как это произошло. Нет такого рычага, который вернул бы меня.
Я снова остановился. Мне было нелегко говорить об этих вещах кому-либо. Я просто молча наблюдал за тем, как она делает записи в блокноте, тогда она описала в воздухе забавный жест ручкой. Я понял, что мне нужно говорить и говорить. Медики… Величайший авторитет из когда-либо известных…
– Я больше не чувствую необходимости с кем-то разговаривать. Мои фразы и шутки теперь не односложные, не могут быть такими, как будто они не предназначены для страниц какого-то романа. Мне не надо приучать себя целоваться. Мне вообще не надо шевелить губами. Как будто мир размагнитился, смел всех на противоположную сторону и оставил меня одного перед разломом. Почти внутренний конфликт Кафки, которого я никогда не читал, – я снова начал исповедоваться за столиком в забегаловке при заправке. Невероятно.
…Они заставили бы вас говорить, и, возможно, вы бы что-то скрыли от них, но какой смысл, если они уже столкнули вас вниз?
– По какой-то причине я все еще готов просыпаться утром, вставать и идти куда-то. Я не ненавижу людей, я никого и не виню. Я не чувствую себя бессильным, но я смирился с тем, что у меня не получается сорвать этот разумный бунт, устроенный моим рассудком. Я успокаивал себя через творчество, но теперь я понимаю, что это была просто жалкая попытка обмана самого себя. Эта оболочка, этот футляр, в котором я обитаю, он убьет меня.
– Спасибо, Фома, это все, что мне было нужно, – она оставила последние отметки в бордовом блокноте и захлопнула его на радость мне.
…В конце концов, это именно ты оставлял что-то недосказанным.
Ассистентка достала из сумочки маленькую картонную карточку и написала что-то на ней со словами:
– Не волнуйтесь, Доктор Годард обязательно поможет Вам. Вот необходимая информация о Вашем первом сеансе сегодня вечером. Удачи!
Она протянула мне карточку и начала собираться. На карте был указан адрес и время сеанса – Хэвенвилль, 86. 22:00.
За это время она ни разу не посмотрела на меня. Она потеряла интерес. Они все так делали, потому что ты всегда говорил слишком много, хотя ты никогда не говорил достаточно.
– Прощайте, Фома! – она обратилась ко мне перед уходом.
– Прощайте, – я ответил с непростительной апатией, даже не взглянув в сторону девушки.
Когда она уже встала из-за столика, я обратил на нее внимание. Ко всему прочему она еще оказалась высокой девушкой. Но что мне оставалось делать? Спросить, где она живет, и сделать вид, что я знаю, где это? Брось, Фома. Ты теряешь голову над девушкой, с которой вы перестанете видеться уже через месяц, и ты прекрасно знаешь, что она тебе надоест первой.
Я опомнился и увидел, что ассистентки доктора уже нет рядом. Тогда я с некоторым облегчением откинулся на спинку сиденья и ухватился за голову. Ее ангельское лицо все еще преследовало мои воспоминания, буквально впилось в них. Я понял, что моей последней надеждой будет встретиться с ней в офисе Доктора Годарда. Только чтобы отплатить ей и заставить так же влюбиться.
Я закрыл глаза, мне хотелось еще раз пробежаться по ее маленькому румяному лицу и хиленьким ручкам в своем воображении. После этого я вспомнил и о предстоящем приеме у Годарда. Фигура Доктора Годарда все еще оставалась для меня загадкой. Фигура, находящаяся во мраке, но компания его ассистентки делала этот узел еще более заманчивым для распутывания. Дата свидания была сегодняшний вечер… Я имею в виду свидание с Доктором Годардом. Да, наш сеанс.
К сожалению, конкретно в этот сеанс лечения покоем на мое плечо упала чья-то крепкая рука. Без сомнений, что мужская, вряд ли бы ко мне пристала женщина-байкер с Марса.
– Эй, я тут ничему не мешаю? – прозвучал грубый голос, в дворовых реалиях обозначающий приближение человека без школьного образования.
Я открыл глаза и увидел, что передо мной стоял здоровый мужик в редкой бельгийской олимпийке от Adidas. Такие штучки были популярны в 90-х. Это был настоящий крутой парень. Крутые парни всегда мешают только своим присутствием. Я лениво еще раз сосредоточился на его виде и заметил, что его шея и плечи были настолько накачанными, что он походил на тумбу. Он выглядел так, как будто запер себя в качалке двенадцать лет назад и вышел сегодня.
По правде говоря, я не знал, что ему ответить, поэтому зачем-то промолчал. Это разозлило крутого парня, он плюнул на пол и начал разминаться на месте. Затем он снова вежливо обратился ко мне:
– Э, я тебя спрашиваю, чепушила!
Я вспомнил, что вызвал такси перед тем, как зайти сюда. К счастью, об этом я позаботился еще в маршрутке. Разговаривать с громилой мне было не о чем, потому я просто освободил столик. Мы были с ним одного роста, но сравниться в силе я с ним не мог, поэтому одним толчком он усадил меня обратно. Тогда я поинтересовался у него:
– Мужик, тебе-то что надо от меня?
Все части его лица сузились, и он стал похожим на крысу.
– Слышь, у нас тут, вроде как, проблема, а проблемы надо решать быстро. Ты мой столик занял, нет? – громила уверенно высказал свою претензию.
Я оглянулся по сторонам и посоветовал ему сделать то же самое:
– Во-первых, не я. Во-вторых, здесь полно свободных столиков.
– Я тебе еще в очереди на кассе показывал, что этот столик мой!
Мои ремарки вызывали у мужика агрессию, но абсурдность его претензий для меня была просто уморительна.
– А, не-а, я не стоял в очереди, – я развел руками, думая, что на этом беседа мирно закончится, поэтому поспешил заверить мужика: – В любом случае я уже собираюсь ехать.
– Собираешься?! Ты, сука, собираешься?!
Крутой парень разозлился не на шутку. Я уверял себя, что на этот раз мне придется оттолкнуть его, чтобы уйти, пока тот продолжал быковать.
– Че? Ты напуган, сука? Так и должно быть! – меня удивило то, с какой легкостью мужик повышал тон. Он совершенно не напрягался, как будто всегда так разговаривал.
После его выкрика из служебного помещения выбежал небольшой бочкообразный горе-бизнесмен средних лет. На его голубой хлопковой рубашке броско вырисовывалось свежее пятно от кетчупа. Этот неуклюже торопящийся к нашему столику человечек, наверное, был владельцем закусочной.
Громила не отдыхал ни секунды и попытался схватить меня за шею, но я откинул его руки. Когда ты был загнан в угол сам по себе, страх перед дракой был просто страхом перед самим собой или своими сомнениями, а не противником. И все равно это было бы неверно утверждать, что такие неудобства не добавляли опасности в моменте. С другой стороны, ты максимум можешь умереть в драке. Не самый плохой исход.
В какой-то момент у меня зазвонил телефон. Это был таксист. Мне пришлось встать и беспечно пройти мимо громилы, как мимо случайного прохожего на улице. В соответствии с тем, как были распределены наши роли, я был обыкновенным трусом, оценивающим свои шансы. Он же был ослепшим цыпленком, пытающимся нащупать небо.
Через несколько секунд громила толкнул меня в спину.
– Эй, клоун, я не понял, ты мне пиво принесешь?
Тут в конфликт вмешался владелец закусочной и попытался успокоить громилу своим смешным визгливым голоском:
– Послушайте, не нужно злиться! Я достану Вам пиво! Я достану Вам два пива!
Я двинулся вперед, но громила отодвинул владельца закусочной в сторону и проследовал за мной. Он снова отдернул меня за плечо, выкрикивая:
– Слышь, ты че, не слышишь меня?
Владелец закусочной уже чуть ли не с плачем накинулся на громилу:
– Ну, это же абсолютно не нужно!
Я не знаю, кто достал громилу больше, я или толстячок, но в следующее мгновение хозяин забегаловки полетел в один из столиков. Правда, крикливый мужик быстро оказался на ногах и повторно принялся усмирять неугомонного зверя. Тогда тот силой смахнул его на землю, и в мою спину снова раздались угрозы:
– Эй, ты че, еп?! Ты че, кусок полудурка, я же тебя убью здесь!
Весь человеческий облик и ваша преданная маска маскулинности. Самый злобный яд из имеющихся. Крики всегда наполняли воздух силой и устрашением. Это была их единственная цель в такие моменты.
Громила уже волочил бедного хозяина по полу в качестве тряпки.
– Пожалуйста, пожалуйста, только не здесь, – владелец дотошно молил его остановиться.
Вся сцена начинала выглядеть как отрывок из второсортного реалити-шоу. За исключением того, что это не было одним. И в конце прохода, кажущегося мне пространственным манифестом вечности, я добрался до дверей и вышел на улицу.
За пределами дома летаргии в небе уже рассеялись сырые облака. На выезде с заправки стояла машина таксиста. Я направился к нему. В это время из дверей забегаловки выскочил громила, он пытался как-то двигаться, но владелец заведения значительно замедлял его ход.
– Он убегает! – весьма жалобно прозвучало это наблюдение из уст громилы.
– Так это же хорошо! – радостно уверяла его мартышка, крепко схватившаяся за ногу.
Я сел в кабину к таксисту. Мужчина за рулем с первого взгляда показался мне весьма простоватым, не витиеватым типом. Он тоже видел, как крутой парень наконец освободился от надоедливой обузы у своих ног и с ревом бросился дальше в нашу сторону. Спустя пару секунд молчания, таксист по-философски спросил меня:
– Может, выйдем настучим ему?
Предложение и вправду было заманчивым. Кулаки громилы жаждали боя все это время, но для меня он ничего не значил. Возможно, он был боксером, стал бандитом и теперь проворачивал эти схемы на заправке каждое утро, или перед бычком просто выгорел красный цвет, ведь рядом со мной утром была красивая девушка, поэтому он захотел доказать, что он все еще был главной звездой забега. Проблема была уже не в том, что мне страшно, а в том, что я был достаточно зол, чтобы убить его.
– Поехали, – я безучастно скомандовал таксисту.
Машина таксиста тронулась с места и затянула глаза беснующегося громилы пеленой из пыли.
– Ты знаешь, кто такой, а?! Я еще буду ждать тебя здесь, гнида!
Мужчина в разноцветной олимпийке продолжал кривляться и швыряться камнями в зеркале заднего вида, но таксист даже не обращал на него внимания. Мы выехали на трассу, и мне тоже не было никакого дела до кого угодно. Думаю, он понял это по моим пустым, призрачным глазам и не сказал мне ни слова за весь путь.
2
Работать я приехал с небольшим опозданием, хотя, честно говоря, мне уже стало скучно от вины за мою неответственность, поэтому первым делом я направился в курилку. Сейчас мне бы пригодилась доля беззаботности, с которой живет Алиса.
В длинном коридоре офисов я ни с кем не встретился, что уже было удачей. Я заглянул внутрь комнаты, которая вела к балкону, но и там не было ни душонки, что уж говорить о гиперактивной душе-монстре кокетливой Алисы. В комнате отдыха она проводила еще больше времени, чем человек, придумавший отдыхать.
Как только я закрыл за собой дверь, я сразу же наткнулся на самого злобного человека из всех живущих, самого злобного зрителя в компании виджеев MTV. Вместо лучика света мне прислали вождя абсолютно всех темных царств, и это можно было ожидать. Денис Анатольевич тяжко вздохнул, и я понял, что проще сразу признаться:
– Но я даже не курил. Я только пришел сюда.
– Почему ты опоздал? – спросил Денис Анатольевич.
– Я прошу прощения. Просто там у меня было что-то вроде драки сейчас… – я замешкался.
В эту секунду Денис Анатольевич разразился громким смехом и накинулся на меня с истерикой:
– О, и ты победил, наверное?
Он продолжил смеяться, затем достал свой идиотский шелковый лимонный платочек и сделал вид, что вытирает слезы. Денис Анатольевич открыл дверь в пустой кабинет и произнес:
– Что ты искал здесь, Фома? – он мгновенно переменился в настроении и продолжил: – Ой, я знаю, ты искал свою подружку Алису, не так ли?
Дверь громко хлопнула перед носом, и Денис Анатольевич дополнил:
– Ну, вот тебе новости, козел. Алисы здесь больше не будет.
В следующие мгновения Денис Анатольевич уже демонстративно дергал ручку, то открывая, то закрывая дверь передо мной.
– Вот так просто, – сказал он с холодом.
От серьезности Дениса Анатольевича мне стало несколько некомфортно, но он продолжал насмехаться:
– Эта дура вчера устроила пожар здесь. Ты не знал? Я поговорил с некоторыми людьми в ее отделе, и эту безмозглую дуру выперли отсюда, – Денис Анатольевич возвысился и добавил: – Да, дружочек, это я ее уволил!
Он уставил свою улыбку, полную дерьма, мне в лицо и ударил пальцем по моей груди. Если бы это не происходило со мной, я бы даже с определенным любопытством порадовался, что в каком-то человеке может быть столько мерзких качеств.
– И ты следующий, парнишка… Ох, ты очень близок к тому, чтобы стать следующим…
Денис Анатольевич закурил прямо на месте.
– Теперь приступай к работе, – он махнул рукой со словами: – Свободен, гринго.
И ушел, оставив меня вариться в дыму сигары.
Вернувшись на рабочее место, я обратил внимание на то, что не менял дату в календаре уже больше двух недель, и решил так и оставить ее в честь Алисы. Сохранить ту дату, когда она еще была здесь в каких-то метрах от меня. Злостная ухмылка не покидала мое лицо. Алиса была для меня единственным родным человеком в коллективе, теперь она ушла, а ведь я не успел спросить у нее, считает ли она нас простыми людьми. Такими простыми, что могут позволить себе запить свое горе, залечь на кушетку и пробормотать что-то про то, что все наладится. В нашем блюзе не было тонкости. Волны бросали тебя, как хищники бросают свою жертву для истощения. В соседней кабинке зазвонил телефон. Лишь бы этот урод ответил поскорее.
– Доброго времени суток, голос банка «Думинион» к Вашим услугам…
Но телефон продолжал гудеть уже на моем столе. Острый и жесткий огонь в моих глазах парализовал меня. Телефон продолжал звонить и звонить…
Я уже лежал на диване, когда меня разбудил будильник. Было восемь вечера, и за окном во всю отсвечивали фонари.
Перед тем как я заснул, я пообещал себе, что надену свою лучшую рубашку на встречу с Годардом и его ассистенткой, но уже сейчас на меня что-то нашло. Я не стал заморачиваться и оставил все, как есть. Вместо этого я подобрал гитару и завалился обратно на диван, подвинув Тита. Проведя пальцами по струнам несколько раз, я сделал шаг навстречу аду…
3
Офис Доктора Годарда был расположен на самом краю 86-й улицы Хэвенвилль, и я успел несколько раз запутаться, пока искал ее. В нескольких кварталах отсюда вы бы оказались в лагере убийц, но каким-то образом эта область не была затронута действиями преступных ястребов.
Припарковав автомобиль напротив неотесанного двухэтажного здания, к тому же скрытого в самой глуши района, я решил посидеть еще немного внутри. В салоне звучала песня «Night Shift» в исполнении Siouxsie and The Banshees, и ее мрачная до мурашек по коже басовая линия дополняла таинственность этой ночи. Ночь молчала, огни от машины являлись единственным источником света вокруг.
Я оглядел местность и заприметил, что рядом с мусорками обитали вороны. Увидев меня, они полезли в драку друг с другом. Я до сих пор не мог поверить в то, что ворон и ворона не были природной парой, и, наверное, эти две вороны начали спорить об этом. Даже среди птиц наверняка существует двойственность мнений.
Наконец, я вышел из салона и почувствовал, как прохладный ночной воздух сгустился вокруг меня. Само здание своим большим видом напоминало больницу или очень старую гостиницу. Я сделал несколько шагов в сторону уже не совсем белых двустворчатых дверей и увидел то, что до этого проскользнуло мимо моего взора: на стене была накалякана маленькая девочка с плюшевым мишкой у своих тоненьких ног. Потеки краски только придавали ей зловещий вид. Я уже был готов встретить здесь самого Бэнкси, но я все больше не хотел видеть Доктора Годарда. Разумным шагом было бы сесть обратно в машину и уехать подальше, оставив его фигуру такой же безликой, как прежде. Однако я умел убеждать себя в том, что мне что-то необходимо, поэтому я заступил ногой на территорию объекта.
Первый этаж встретил меня пустым неосвещенным лобби, которое было связано с главным залом. Здесь были только я и редкая каркающая ворона снаружи, скрипящая с леденящим эхом в темных удлиненных коридорах.
В холле я наткнулся на опустевшее гнездо. Будка сторожа была свободна, поэтому мне показалось логичным осмотреться и там. На запылившемся столе можно было увидеть лишь парочку сборников с незаконченными квадратами судоку и корку хлеба, покрывшуюся многовековой плесенью. Видимо, охранник настолько увлекся разгадыванием кроссвордов, что забыл ее доесть в 1305-ом году. Порыскав по ящикам, я обнаружил фонарик. Воспользовавшись не менее старинным методом нанесения ударов по заглохшему предмету техники, я заставил его заработать и вышел.
Я осветил барахлящим фонариком скамейку возле окон в углу большого зала и заметил две куклы, лежавшие рядом на подоконнике. Все эти второсортные попытки нагнать ужас становились немного раздражающими. Даю гарантию, что вам было бы страшно находиться одному в таком помещении и без кукол.
Пройдя мимо громоздких мраморных колонн, подпирающих потолок, я выбрался к лестничным пролетам. Вдоль стен простирался ряд закрытых кабинетов. Само здание не было грандиозной загадкой. Возможно, заброшенная школа или больничный проект. Но почему именно здесь Годард хотел со мной встретиться?
Я подошел к двери, смотревшей прямо на меня, и подергал за ручку по приглашению. Эта дверь заперта. Мне нужен ключ, чтобы попасть внутрь. Оставался только второй этаж.
Второй этаж имел такую же конструкцию с закрытыми кабинетами, разбросанными по периметру. Тут фонарик подал последние признаки жизни, а затем выключился полностью. Я подошел к случайной двери и попробовал открыть. Дверь заперта. Мне нужен ключ, чтобы попасть внутрь.
Повертев головой с подкрадывающимся отчаянием, я увидел, что напротив целого ряда дверей была всего лишь одна с прозрачными стеклами. Она вела в гигантский вытянутый коридор, который скудно подсвечивало темно-синее небо.
Далее по коридору на стене висели огромные картины и фотографии, снова разделенные чертовыми закрытыми дверьми. Я собрал как можно больше лунного освещения, чтобы осмотреть картины. Это были насыщенные руинами произведения художников-романтиков. Дойдя до конца художественной галереи, я уткнулся в такую же пластиковую дверь, как в начале коридора.
По сути, за нею было продолжение того же коридора, только уже с ответвлением. Завернув за угол, я попал в так называемый тупик здравого смысла, потому что на меня уже смотрела настоящая область тьмы. Я сделал несколько шагов ей навстречу в надежде увидеть какой-нибудь просвет, но в это время сзади раздался грохот, показавшийся мне выстрелом из пушки в столь мучительной тишине. Я стремительно перебрался обратно в коридор. Оказывается, одна из картин, висевших на стене, свалилась на пол. Я поднял ее и попытался рассмотреть нарисованное. Картина была повреждена и, очевидно, не подвергалась реставрации, потому что это все выглядело как довольно незаконная коллекция. Судя по ужасу на лицах у просматриваемых персонажей, на ней были изображены события Судного дня. Картина светилась в моих руках, как ореол вокруг головы святых.
Это сравнение противоречило реальности на целое межгалактическое расстояние. Я повесил картину обратно на стену и неторопливо подошел к окну. Отсюда я мог посмотреть на свой «Линкольн», а также рассмотреть внутреннюю площадь здания. Это была небольшая территория, окруженная холодными кирпичными стенами этого унылого особняка. Возможно, именно там играли дети или пациенты. Доктор Годард решил поиграть и со мной, но я не собирался проводить ночь в поисках подсказок, и уж тем более я бы ни за что на свете не зашел без фонарика в тот черный отсек. В следующий момент за моей спиной что-то засияло. Я развернулся и увидел, что дверь одного из кабинетов была приоткрыта. Такое увлекательное приглашение на маскарад гарантировало мне интересный танец.
Я пошел на свет и распахнул дверь.
4
Машина времени вернула меня в готический период. Я оказался в чьем-то причудливом замке. Здесь был большой антикварный стол из темного дуба, его бронзовые ручки были выполнены в форме корон, а также огромный витринный шкаф, полный книг, и на удивление миниатюрный кожаный диванчик. На стол было взвалено множество бумаг и документов, но мое внимание тут же привлекла лампа в виде титанической литой статуи гаргульи на краю стола. Она не работала, но одна ее патина озаряла все перед глазами не хуже, чем подвешенная над головой люстра. Я подошел к столу и увидел именную табличку рядом со стареньким телефоном. Прочитав имя Доктора Годарда на ней, я вдруг понял, что мы собрались вальсировать здесь свирепее, чем Анатолий Тарасов вокруг своих подопечных во время тренировки.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/maksim-ibre/chelovek-kotoryy-pytalsya-zhit-62889368/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.