Главная страница | Современная русская литература | Звезды в моих руках

Звезды в моих руках
Юлия Лим


Хиты Wattpad
Любовь для Али и Жоры – убежище, где можно спрятаться от проблем. Она мастерит звёздочки из цветной бумаги, пряча в них переживания из-за родительских ссор, а он терпит придирки матери и тянет на себе быт.

Начав жить вместе, ребята понимают, что их первые отношения не такие идеальные, какими казались.

АЛЯ: Мой мир семнадцать лет состоял из блёклой стабильности, пока её не разрушил всего один удар.

ЖОРА: Для окружающих я послушный сын, для матери – ручная обезьянка. Что скажет, то и буду делать.





Юлия Лим

Звёзды в моих руках



© Анастасия Благирева, иллюстрации в блоке и на обложке, 2022

© Юлия Лим, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022


* * *




Глава 1. Аля


Разрезаю красную бумагу ножницами. Придаю нужную форму, пишу на внутренней стороне синей шариковой ручкой: «Царапина на щеке». Пусть это останется здесь. Пусть больше подобное никогда не произойдет. Складываю объемную звездочку и верчу в руках. Глаза щиплет от слез и разочарования. В коридоре слышатся шаги. Сжимаю бумажку в кулаке и юркаю под одеяло. Дверь открывается с тихим скрипом – кто-то из родителей проверяет, сплю ли я. Наверное, папа. Может, хочет извиниться? Дверь закрывается, шаги удаляются, а настольная лампа все еще горит. Он не выключил ее… Слишком зол, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Переворачиваюсь на другой бок и смотрю на ошметки красной бумаги на столе. Сегодня папа впервые за семнадцать лет ударил меня.

Новости о семейном и бытовом насилии часто высвечивались в ленте, но я пролистывала их, думая: «Меня это не касается». И сейчас думаю так же. Один удар ничего не значит, верно? Может, у папы случилось что-то плохое на работе, или они опять поругались с мамой. Да и синяков нет, а царапина – от его неровно подстриженного ногтя. Это всего лишь случайность.

Из коридора слышатся громкие голоса. Родители переругиваются:

– Иди и извинись перед ней, – говорит мама срывающимся голосом.

– Нечего было мне под руку лезть! – рявкает папа.

– Куда ты?

– Подальше отсюда.

Хлопает дверь, я вздрагиваю.

– Спишь? – Мама заглядывает в комнату.

У нее измученный вид. В руках ватные диски, антисептик и пластырь.

– Нет.

– Ты не переживай, он вернется и обязательно извинится. – Она садится рядом и накрывает меня одеялом.

Становится тепло и спокойно. Сейчас я в безопасности.

Мама обрабатывает царапину, лепит на нее пластырь.

– У него что-то произошло на работе? – спрашиваю я.

– Какой бы ни была ситуация, он не имеет права тебя бить. Махать руками может любой дурак. – Мама склоняется и целует меня в лоб. – Умный человек должен уметь брать верх над эмоциями. Сладких снов, милая.

– Спокойной ночи.

Она уходит, по пути выключив настольную лампу. Глаза привыкают к темноте. Не свожу взгляда с красного листа бумаги. Незадолго до ссоры я выбрала его и положила на стол. Хотела занять руки чем-нибудь, пока буду учить английский. Хобби переросло в стрессоотводчик – если я сильно нервничала из-за уроков, контрольной или дома случалось что-то плохое, я садилась за стол и создавала новую фигурку. Динозавры, инопланетяне, высокие и низкие люди, птицы – полки в комнате заполнены рукодельными экспонатами.

Разжимаю кулак и смотрю на звездочку. Если намажу ее фосфорной краской, она будет светиться. Кладу ее на прикроватную тумбу и натягиваю одеяло до носа. Завтра настанет новый день. Папа извинится, и все вернется на свои места.










– Что за пластырем? – Ко мне за парту подсаживается Роза.

Мы дружим со средних классов, проводим много времени вместе. От ее любопытства и зоркого взгляда порой негде скрыться.

– Ногтем поцарапала, – вру я с фальшивой улыбкой.

– Болит?

– Не очень. Я даже вспомнила, только когда ты спросила.

Мы смеемся, болтаем, а когда начинается урок, переписываемся под носом у учителя. Ногти Розы сегодня желтые с нарисованными миньонами из «Гадкого я». Она профи в маникюре, меняет рисунки чуть ли не каждый день. Иногда хочется попросить ее сделать мне маникюр, но за любую работу надо платить, а у меня пока проблемы с карманными деньгами.

«Тебя пригласили?» – пишет Роза.

Почерк у нее корявый, буквы заваливаются влево. Сейчас она пишет лучше, а в пятом классе я едва понимала ее каракули.

«Куда?»

«У Кристины в субботу день рождения. Она вчера мне в личку писала. Сказала, что кроме одноклассников будут еще другие ребята из соседних школ».

Кошусь на Кристину с легкой завистью. Она человек с совершенно обычной внешностью, но стоит ей заговорить или улыбнуться, по-особому зажестикулировать, как она становится всеобщей любимицей. Она пришла к нам в школу в седьмом классе, подружилась с одноклассниками, а потом и с учениками из параллели. Кристина общается и с теми, кто учится в первую смену. Счастливчики! Мне бы тоже хотелось возвращаться домой днем, а не бродить в темноте.

«Меня она не приглашала», – пишу неохотно.

Трудно признать, что самый общительный человек в классе тебя динамит.

«Проверь личку еще раз».

Достаю телефон и открываю сообщения «Вконтакте» так, чтобы Роза видела: я от нее ничего не скрываю.

– Пусто, – разочарованно протягивает она, вздыхает, а потом берет меня за локоть и прижимается щекой к плечу. – Ну, тогда я без тебя не пойду!

– Пф. – Качаю головой. Когда ей чего-то хочется, она начинает приставать. – Иди, раз так хочется. Подумаешь. Мы не обязаны с тобой делиться абсолютно всем.

– А ты что будешь делать?

– Найду какое-нибудь новое оригами. – Похлопываю подругу по спине. – Не парься.








Чем ближе вечер, тем мне тревожнее. Поглядываю на часы на смартфоне. До конца урока остается десять минут, и они летят слишком быстро. Когда дойду до дома, родители уже будут там. И если с мамой у меня нет проблем, то вчерашняя ситуация с папой все еще царапает сердце.

Звездочка из бумаги лежит на прикроватной тумбе. Утром я теребила ее, даже подумывала разорвать и выкинуть, но что-то меня остановило. Будто секрет, спрятанный на оборотной стороне звезды, лучше не трогать.

– Я тебе позвоню по видеосвязи, – говорит Роза. Мы обнимаемся на прощание и разбредаемся каждая в свою сторону.

Хорошо, когда живешь в центре города. Кино, рестораны, учебные заведения – все под боком. Мой мир вот уже семнадцать лет состоит из блеклой стабильности. Уроки начинаются после обеда, а заканчиваются, когда взрослые идут домой ужинать. Я дружу только с одной девочкой, хотя и не жалуюсь. Чем больше друзей, тем больше обязательств. Иногда прихожу к маме на работу и помогаю ей. Она трудится в офисе, который находится в высотном здании с огромными окнами. Если задрать голову, увидишь лестницы и людей, снующих по ним вверх-вниз. Мама занята переговорами и подготовкой документов, поэтому мне поручаются мелочи вроде уничтожения ненужных бумаг, подшивки страниц степлером или скрепками. Мама – секретарь, и к работе относится очень ответственно. Ее часто задерживают, отправляют в командировки. Мы с папой подолгу питаемся пельменями или макаронами, потому что кроме них ничего не умеем готовить.

Едва захожу на порог, как чувствую аромат картофельного пюре и котлет из индейки.

– Мой руки и садись ужинать, – зовет мама.

– Сейчас. – Торопливо переодеваюсь в домашнюю одежду, мою руки и осторожно захожу на кухню.

Папы еще нет.

Мама перехватывает мой взгляд:

– Сегодня он не придет. Сказал, занят на работе.

– А-а… – Сажусь за стол и смотрю в тарелку. Мама уже положила туда пюре, а котлеты настолько горячие, что от них исходит пар. Во рту слюни, живот урчит. Беру вилку. – Он давно так не делал.

Не сразу понимаю, что сказала это вслух. Папины ночевки в другом месте – болезненная тема для мамы, да и для меня тоже. Раньше он работал на севере, и мы сильно по нему скучали. Все изменилось, когда папу уволили и он стал работать в местной фирме, название которой я постоянно забываю.

– Да, давно. – Мама садится за стол. – Давай не будем портить друг другу аппетит ненужными разговорами. Ешь.

– Приятного аппетита. – Я уплетаю еду.

Она всегда улучшает настроение. Не понимаю тех, кто намеренно голодает. Это вредно и опасно для организма. После ужина мама ставит тарелки в посудомоечную машину. Все лучше, чем портить кожу рук бесконечным мытьем посуды. Резиновые перчатки лежат в ящике для вида, мы никогда ими не пользуемся.

– Когда папа извинится, обязательно скажи мне.

– Конечно. – Протягиваю к ней руки, чтобы обняться, но она не замечает этого и проходит мимо, погруженная в свои мысли.

Ухожу в комнату. Ищу в интернете новые виды оригами. Выбираю что-то посложнее, подготавливаю бумагу, а потом сижу, уставившись в стену. Проступок папы, тон мамы, день рождения Кристины, куда меня не позвали, все это странным образом спутывается в клубок колючей черной шерсти. Я не знаю, как его распутать. Проще взяться за ножницы.




Глава 2. Жора


Фотография в деревянной рамке шатается. Вжимаюсь спиной в стену. Бежать некуда, она перекроет мне дорогу. Пытаюсь сосредоточиться и сосчитать хотя бы до пяти. Вдох-выдох, рука на пульсе, а он скачет. Кровь отливает от лица. Мимо пролетает блюдце, что я подарил на Восьмое марта в прошлом году, и разлетается белыми осколками по комнате. Один из них царапает кожу на руке.

– Я тебя для чего ращу? – кричит мать. – Чтобы ты мне двойки из школы приносил?

Она швыряется всем, что под руку попадется. Я забыл убрать сервиз, это огромная ошибка. В нашей квартире острые предметы опасны, поэтому перед уходом в школу я прячу их по шкафам.

– Тварь неблагодарная! – Мать бросает кружку, которую я разрисовывал несколько суток, чтобы подарок был уникальным, на пол. Она не бьется полностью, лишь ручка отскакивает и отъезжает по линолеуму. – Предатель. Такой же, как отец. Ничего нормально сделать не можешь!

Осев на стул, она громко, надсадно рыдает. Ее руки то висят, как у манекена, то подлетают к лицу и прикрывают размазанную косметику. Она – бизнесвумен, но каждый раз перед тем, как устроить скандал, красится дешевой помадой, дурацкими тенями и подсохшей тушью. Она делает это умело, никто не заметит, кроме меня. Моя мать – истеричка.

Беру в ванной совок и веник, возвращаюсь и собираю мусор. Она обожает кухонные наборы: сервизы, чайники, кружки, стаканы – все, что можно разбить. Однажды я купил пластиковые стаканчики, за что она наказала меня и поставила в угол на пять часов. Мочевой пузырь едва не лопнул.

– Сил моих нет на тебя смотреть, – всхлипывает мать. Исподлобья оглядываю ее. Смотрит на меня сквозь растопыренные пальцы. Сложно отказать человеку, от которого зависит твое будущее. – Убери бардак и скройся в своей комнате. Не выходи оттуда, пока не позову.

Поднимаюсь, поворачиваюсь.

– Погоди-ка… – Она щелкает пальцами. Вздрагиваю. – Еду приготовил?

– Да. – Легко киваю на холодильник. – Там спагетти с…

– Избавься от мусора и разогрей мне ужин. – Мать вытирает косметику салфеткой. – Чтобы, когда я вернусь из ванной, тут стояла еда, а тебя не было. Понял?

Киваю. Она проходит мимо и захлопывает дверь ванной передо мной. Я храню в ящике стола запасную пачку мусорных пакетов. Сбрасываю осколки в один, затягиваю узел и выхожу на лестничную площадку. Кидаю мешок в мусоропровод, возвращаюсь и мою на кухне руки. Разогреваю для матери ужин, расставляю столовые приборы, достаю из холодильника наполовину опустошенную бутылку вина. Сегодня оно ей понадобится. Закончив с оформлением стола и разливом алкоголя, исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Когда-то на ней был шпингалет, но мать от него избавилась. Ей нужно знать, чем я занимаюсь, и плевала она на мое личное пространство. По ее мнению, я лоботряс, а по моему собственному, я… Не знаю, кто я.








– Осанкин, че спишь? Играй уже в команде! – рявкает тренер.

Трясу головой, часто моргаю. Свет настенных ламп слепит. Я всю ночь ворочался и смог заснуть только под утро. Кое-как пережил утренние занятия, а теперь должен выложиться по полной, чтобы моя баскетбольная команда не продула.

Веду мяч по полю, вижу открывшегося игрока и пасую ему. Эта игра тренировочная, можно схалтурить.

– Жора, аккура… – Слышу крик, поворачиваюсь, и мяч попадает мне в ногу.

От неожиданности спотыкаюсь и падаю на бок. Мир расплывается красными пульсирующими пятнами. Дребезжит свисток – тренер объявляет тайм-аут.

Ребята из команды поднимают меня, усаживают на скамью. Кто-то прикладывает к моей ноге пакет со льдом. Я дезориентирован.

– Жора, ты как?

– Блин, куда смотрел-то, Осанкин?

Они все болтают, беспокоятся, а я так хочу, чтобы никого из них не было рядом. Пусть они все исчезнут, провалятся или сдохнут. Мне все равно.

– Кто-нибудь тебя подменит. – Тренер хлопает меня по плечу. – Сходи в медпункт и вали домой. Ты мне на передовой нужен на предстоящем матче. Слышишь меня?

Мычу что-то неразборчивое, поднимаюсь, пошатываясь.

– Жилин, сопроводи его, – говорит тренер за моей спиной.

Юрка Жилин – мой главный соперник. Когда надо, мы играем слаженно, но обычно именно он кидает в меня мяч.

– Ну че, неудачник, пойдем. – Жилин под руку тащит меня к выходу из спортзала.

Впереди лестница, при каждом шаге нога болит.

– Отвали, сам дойду.

– Нет. Мне тебя поручил тренер, и я его не подведу. – Он с силой сжимает мое плечо. Стискиваю зубы, не меняясь в лице. – Ты, Жора, слишком много о себе думаешь. Тебя половина команды терпеть не может, а другая половина присоединится к первой, если тебя захотят выгнать. Ты понимаешь, о чем я?

Молчу. Мне плевать на его угрозы, но, если меня выпрут, у матери случится очередная истерика, а они у нее никогда хорошо не заканчиваются. Поэтому я натягиваю на лицо дурашливую улыбку:

– Брось, Жилин. Я просто не хотел тебя напрягать. Сам ведь говоришь, что у всех от меня проблемы.

– Рад, что ты это понимаешь. – Он отпускает меня только у медпункта. – Когда тренер спросит, хорошо ли я помогаю, не сболтни ему чего-нибудь лишнего. Понял?

– Хорошо, – говорю я, продолжая улыбаться.

Толкаю дверь. Жилин остается в коридоре.

Гребаный придурок.








Я часто слышу жалобы одноклассников на родителей. Одним не дают карманные деньги, вторых не отпускают на вечеринки, третьим запрещают ходить на свидания. Их проблемы ничего не стоят. Не думаю, что кто-либо из них таскал на себе пьяную мать, оттирал за ней рвоту в прихожей и в подъезде или извинялся за «доставленные неудобства».

Моя мать – директор в крупной компании. Благодаря ее навыкам они зарабатывают миллионы. Может, даже миллиарды. В бизнесе она готова сожрать любого, кто перейдет ей дорогу. Всегда выглядит безупречно, носит брендовую одежду и дорогущие туфли. Наша квартира отремонтирована и обставлена дорогой мебелью. Я всегда получаю то, что хочу, лишь упомянув об этом. Но ни новый айфон, ни суперудобные кроссовки за тридцать штук не стоят моих мучений.

Хуже всего, когда она приводит очередного оборванца и заявляет, что он мой новый отец. Все эти альфонсы используют ее, крадут наши вещи и сбегают, а мать снова и снова впадает в истерику. Она может работать удаленно, поэтому иногда уходит в недельные запои.

Мы были счастливее, когда мне было пять, а она еще не дослужилась до поста директора. И не развелась с отцом. После развода ее будто подменили. Моя добрая мама исчезла, а вместо нее появилась вечно недовольная ведьма. Она запретила отцу видеться со мной, а бабушку не пускала на порог. После ее смерти отец сдался и переехал в другой город. Я стал ему не нужен. Впрочем, как и он мне.








После медпункта иду домой. Нога болит, придется втирать мазь пару дней. Надеюсь, получится не хромать при матери. Телефон в кармане вибрирует. Смотрю сообщение и раздраженно убираю смартфон обратно. Приглашают на день рождения. Если я хочу избавиться от материнских заскоков хотя бы на пару часов, придется купить подарок и придумать очередную историю про праздник у отличницы, чьи родители работают в системе образования. Полезные связи, все дела.

Стоя на перекрестке, заглядываю в телефон и проверяю личную страницу Крис. Обычно я не обращаю внимания на ее интересы. Судя по фотографиям в «Инстаграме», она любит разводить рыбок. Куплю ей аквариум, лишним не будет. Доезжаю до зоомагазина на автобусе. В детстве я хотел щенка или котенка, да хоть улитку с улицы, но мать запрещала. Теперь растить питомца опасно. Мало ли, сорвется на беззащитном животном…

Внутри зоомагазина широкие витрины и стеллажи. Пахнет кормом и деревянными опилками. Чирикают попугаи, мяукают котята и тявкают щенки.

– Жора! Давно не виделись. – Из-за прилавка машет Зоя. Она улыбается. Машу в ответ. Пожалуй, она единственный человек, который меня не бесит. – Как дела?

– Занят был. – Подхожу к клетке с белым кроликом и смотрю на него.

Ничто так не успокаивает, как созерцание пушистых комков. А может, я понимаю всех этих зверят в клетках.

– И в этот раз будешь только смотреть? – Зоя подходит.

За кассой никого. Сотрудникам зоомагазина запрещено отлучаться, если их никто не заменяет.

– Да. У мамы аллергия, ты же знаешь.

В последние годы часто приходится врать. Много сил уходит на то, чтобы не запутаться в собственной лжи.

– Жаль, конечно. Зато наши пушистики тебя любят.

Звякает колокольчик. Зоя уходит, а я брожу по зоомагазину. Моя тихая гавань. Когда-нибудь приду сюда работать. Хожу между стеллажами и наконец натыкаюсь на то, что мне надо. Сверху стоит последний круглый аквариум. Как раз для одной золотой рыбки. Поднимаю руки, чтобы взять его, и он сам прыгает мне в ладони.

– Что за… – С обратной стороны стеллажа виднеются вытянутые до побелевшей кожи пальцы.

Опускаю взгляд и встречаюсь с карими глазами. Незнакомка невысокая, стоит на цыпочках, смотрит на меня.

– Простите, – бормочет она. – Случайно задела.

У нее круглое, но не полное лицо, румяные щеки, маленькие губы и прямой нос. Из-под шапки тянутся длинные черные волосы. Разглядываю ее, пока она обходит стеллаж. Ростом она мне по грудь.

– Можете отдать аквариум? – спрашивает.

– Для чего? Мне он тоже нужен.

– Ну… – Она переминается с ноги на ногу. – Я хочу наполнить его бумажными звездочками.

Почему она сказала правду? Могла бы соврать про погибающую золотую рыбку или что-то в этом духе. Рассматриваю девушку. Она не похожа на тех, кого я привык видеть в своем окружении. И ей незачем врать. К щекам приливает кровь, ладони потеют. Аквариум начинает выскальзывать. Незнакомка поправляет шапку и отводит взгляд, неловко переступает с ноги на ногу.

Протягиваю девушке аквариум. Понятия не имею, зачем держать в нем бумажные звезды, но эта причина почему-то кажется мне важнее собственных планов на подарок.




Глава 3. Аля


Обычно я ничего не выпрашиваю у незнакомцев. Неловко осознавать, что забрал вещь у того, кто тоже ее хотел. Как-то это неправильно. Вглядываюсь в лицо парня. Он улыбается, на щеках ассиметричные ямочки: на правой большая, а на левой поменьше. У него темно-серые глаза и русые волосы. За спиной – рюкзак поверх расстегнутой парки, из-под нее выглядывает молочный свитер с темно-бежевой полоской на груди и светло-бежевыми елями в ней. И почему я разглядываю его одежду?.. Как-то здесь душно.

– Спасибо, – бормочу, опуская затекшую шею и прижимая к себе аквариум.

– Впервые встречаю кого-то, кто хочет заполнить аквариум бумажными звездочками. – У него приятный низкий голос.

Должно быть, парень много выступает или говорит, потому что все слова звучат четко, а паузы размеренные.

В детстве у меня были проблемы с произношением букв. Папа предложил передразнивать дикторов новостей. Мы набирали в рот орехи, камни, конфеты и читали бегущую строку. Важно было сохранить выразительность и четко произносить звуки. Игра заканчивалась одинаково: мы смеялись до боли в живота.

– Почему не возьмешь трехлитровую банку? – интересуется незнакомец.

– Не знаю… я вышла прогуляться и оказалась здесь. – Пожимаю плечами. За спиной парня над входной дверью висят часы. Мне лучше не задерживаться. – Спасибо, что уступили мне аквариум. Я пойду.

Подхожу к кассе, расплачиваюсь за товар. Его оборачивают шуршащими новенькими газетами. Запах свежих чернил витает в воздухе.

– Спасибо за покупку, – говорит девушка с бейджиком «Зоя» на груди. – Приходите еще!

– Да, конечно. – Благодарно киваю, беру из ее рук пакет и выхожу из магазина.

Нужно поторопиться, если не хочу опоздать на автобус. У папы ненормированный график, он может вернуться раньше. Будет лучше, если он застанет меня дома. Поеживаюсь и оглядываюсь. Ветра нет, еще не так холодно, но губы дрожат.

– Эй, девочка с аквариумом. – Вздрагиваю от громкого голоса. Незнакомец догоняет меня и идет рядом. – Ты карточку забыла.

Смотрю на его руку с аккуратно подстриженными ногтями. Никогда не встречала парня, который ходит на маникюр.

– Ой. – Выхватываю ее и прячу в карман. Стыдно.

– Ничего, со всеми бывает. – Парень вертит головой, а я отвожу взгляд. Мне трудно разговаривать с незнакомцами, если у нас нет общей темы. Аквариум не считается, верно? – Как тебя зовут?

– А?

– У тебя есть имя? Или мне продолжать звать тебя девочкой-с-аквариумом?

– Ха-ха, – выдавливаю смешок. – Алевтина. Для друзей Аля.

– Что ж, Аля, давай будем друзьями. Я Жора. – Он протягивает широкую раскрытую ладонь. Неловко пожимаю ее.

– А какое у тебя полное имя?

– Георгий.

– А-а-а… – Идем к остановке. Замечаю, что иду медленнее. Не стоит этому парню знать, куда мне ехать. Или у меня уже паранойя?..

– Я обычно такое девчонкам не говорю, тем более едва знакомым. – Жора покашливает в кулак. – Аля, может, сходим на свидание?

– Что? – От удивления роняю пакет с аквариумом.

Жора вовремя его подхватывает. Его глаза на уровне моих. Сердце отчего-то замирает, дыхание останавливается.

– И-извини, мне надо домой. – Забираю пакет и иду к автобусной остановке. – Как-нибудь в другой раз! – И, чтобы он не успел мне возразить, перебегаю дорогу на мигающий желтый.

Когда я оборачиваюсь, нас разделяют оживленный поток машин и два красных светофора. Жора выглядит удивленно и расстроенно. Мне сейчас не до свиданий. Нужно вернуться домой раньше папы.








Дома пахнет кислятиной. Заглядываю в ванную комнату и проверяю мусор. Обычно мешки мы всей семьей выносим по очереди. Иногда кто-то забывает и в следующий раз выносит два дня подряд. Сегодня мой черед. Беру черный пакет и выкидываю в мусорный бак на улице. Странно быть дома после скандала, который устроил папа.

Едва я возвращаюсь и закрываю дверь, на домашнем телефоне включается автоответчик. На нем мы втроем говорим: «Привет! Оставьте сообщение для Жуковых после сигнала». Мы долго записывали сообщение, то хихикая, то говоря невпопад.

– Аля, ты уже дома? Еда в холодильнике, поешь обязательно, – говорит мама. Тянусь, чтобы снять трубку и поприветствовать ее, но она добавляет: – Я задержусь.

Сообщение записано, кнопка загорается красным. Сажусь на стул и опустошенно смотрю на столешницу. Иногда я представляю свое тело шкафом с полками. На каждой находится нечто важное. Например, любовь к родителям, дружба с Розой, безопасность и домашний уют. Так вот, последняя полка только что накренилась, и все, что стояло на ней, скатилось в неизвестность.

Заглядываю в холодильник. Желудок хочет есть, а мне тошно. Глаза щиплет. Жмурюсь и вытираю слезы, растираю по лицу. Не стоит плакать, говорю себе, еще не все потеряно, скоро папа вернется, извинится, и все наладится.

В микроволновке разогревается грибной суп. От запаха пробуждается аппетит. Заношу ложку, когда вновь срабатывает автоответчик. На этот раз голос мужской.

– Инна Ивановна, в компании возникла непредвиденная ситуация. Требуется консультация мастера, поэтому я позвонил вам. Прошу, перезвоните как можно быстрее.

Узнаю этот голос. Несколько лет назад мама работала с коллегой, Петром Васильевичем. Он редко заходил к нам, но, когда переступал порог, дарил игрушки или вкусности. Мама притворно бранила его, а я радовалась. Почему он звонит на домашний? Неужели у него нет маминого мобильного?

Доев суп и помыв посуду, хожу вокруг телефона. А вдруг это что-то важное? Может, мне передать ей его послание? Набираю мамин номер и пересказываю ей сообщение.

– Спасибо, Алечка. Я же недавно меняла номер, забыла ему сообщить. – Мамин голос сбитый, дыхание неровное. Опять куда-то спешит? – Ты покушала?

– Да, мам.

– Хорошо. Отец не появлялся?

– Нет.

– Ну и хрен с ним, – неожиданно весело говорит мама. – Захочет – объявится. Не захочет – никто его держать не будет. Ладно, доченька, мне надо работать. Если что случится, обязательно звони.

– По… – не успеваю договорить, как она сбрасывает звонок, – …ка.








Разворачиваю шуршащие газеты и спасаю из их плена аквариум. Тщательно промываю, чтобы не осталось грязи и клейких следов от ценника. В комнате ставлю аквариум ближе к стене, чтобы он не упал, если вдруг задену стол. Беру красную звездочку и сажусь на стул, верчу ее в руках, а в голове мысль: «И зачем я только ее сделала?»

Отчего-то становится стыдно перед Жорой. Я ведь не собираюсь делать столько звезд, чтобы заполнить аквариум. Просто хочу похоронить неприятное воспоминание на его дне, а что будет сверху – без разницы. Засыплю песком, ракушками, разноцветными стекляшками.

Из ниоткуда возникает уверенность: папа больше никогда меня не ударит. Он придет домой, мы поговорим и все уладим. Бросаю звездочку в аквариум. Она одиноко лежит внизу. Когда в семье все наладится, я ее сожгу.

На экране смартфона высвечивается оповещение «Вконтакте». Роза пишет, что позвонит по видеосвязи. Она болтушка, каких еще поискать. Улыбаюсь и подхожу к комоду, поднимаю крышку со встроенным зеркалом и осматриваю лицо. Бледная кожа, поникшие брови и губы. Даже улыбка выглядит вымученно. Стыдно. Взгляд выхватывает в отражении пластырь с темными мордочками овечек, чья белая шерсть обведена коричневым цветом. Мама всегда покупает забавные пластыри. Говорит, что рисунки облегчают боль.

Успеваю причесаться за секунду до видеозвонка. Роза выглядит довольной. Ее лицо занимает весь кадр. Она любит влезать в личное пространство других даже по видеосвязи.

– Эй, угадай, что мне в голову стрельнуло! – требует она.

– Не знаю. – У Розы всегда столько идей, что проще укусить себя за локоть, чем узнать, что у нее в голове.

– Уф, вредина. – Короткий смешок. – Сначала скажи, Кристина тебя точно не пригласила?

Просматриваю сообщения, чтобы убедиться.

– Не-а. До сих пор пусто.

– Да и ладно. У нее на дне рождения будет толпа народу, потому что каждый приглашенный еще своих друзей приведет. Так что вот моя гениальная мысль: ты придешь к ней.

– С чего вдруг?

– Потому что я так сказала! – Роза оттопыривает указательный палец и надевает очки без стекол с круглой оправой. – Короче, ты, главное, купи подарок. Слышишь? – Киваю, чтобы она успокоилась. – В общем, даже если тебя не звали, но ты придешь с подарком, никто тебя не выгонит. Именинница только порадуется!

– Роз, может, не надо мне туда? – говорю неуверенно. – Что я там буду делать? Ты же знаешь, что я не люблю такие места и не умею нормально с людьми общаться.

– В том-то и дело. – Подруга щелкает пальцами поближе к микрофону, отчего звук раздается неожиданно громкий. – Тебе семнадцать, а ты с парнем даже за руку не держалась. Так что давай иди за подарком. Когда-нибудь тебе придется проклюнуться, птенчик!

Розу не переубедить. Она всегда говорит так уверенно, что собеседник понимает: ему не отвертеться.




Глава 4. Жора


Лицо обдает порывом ветра. Морщусь, поглядываю на часы. Время еще есть, но, если я хочу успеть приготовить матери ужин и скрыться в комнате, нужно торопиться. Аля уже убежала через дорогу, а я стою и смотрю ей вслед. Что это было? Понятия не имею. Возвращаюсь в зоомагазин и выбираю корм для рыбок. У Кристины и так все есть, нужно подарить что-то практичное.

– Отдал ей карточку? – интересуется Зоя, возникнув за моей спиной.

Она всегда любопытствует, как только у нее под носом происходит что-то, отличающееся от привычных будней.

– Ага.

– Что сказала?

– Ничего, поблагодарила.

– Я заметила, как ты на нее смотрел. – Зоя щиплет меня за бок.

Через свитер ее прикосновение почти не ощущается. Беру корм и подхожу к кассе, прошу Зою упаковать во что-нибудь дорогое.

– И как я на нее смотрел? – спрашиваю невзначай.

– Как наши питомцы на будущих хозяев. С обожанием! – Посмеиваясь, она протягивает мне товар.

– Ты ничего не видела, – говорю ей, открывая входную дверь. – Пока.

Мне нравится выбирать подарки, вкладывать в них душу. Приятно смотреть на человека, искренне радующегося твоему выбору. Раньше мы с матерью вместе ходили по магазинам. Она учила меня выбирать что-то ценное для адресата, даже если в кармане всего сто рублей. Однажды я подарил знакомой несколько жвачек Love is. Обычно их покупают коробками и дарят набор в красивой упаковке. Та девочка собирала вкладыши из этой серии. Она расплакалась и сказала, что я подарил ей те три картинки, которых у нее в коллекции не было. Делать людей счастливыми легко – нужно слушать, что они говорят, и запоминать. Иногда они показывают глазами, но не озвучивают свои тайные желания. Моя мать из тех, кто обожает подарки ручной работы. Из-за нее я научился вышивать, плести украшения из бисера, лепить кружки и кувшины из глины и, из последнего, разрисовывать их неповторяющимися узорами. Все мои достижения обесцениваются, когда она ни с того ни с сего начинает швыряться именно тем, что я ей подарил.

Телефон вибрирует. Кристина. Останавливаюсь, делаю глубокий вдох. Я могу с ней поговорить, пока иду к дому. Ничего не потеряю, только приобрету.

– Жора, привет, – весело говорит Крис.

– Привет.

– Ты ведь придешь ко мне на праздник? Я сейчас всех обзваниваю, не подумай, что ты какой-то особенный. – Она притворно смеется.

Может, других парней и сводит с ума ее неумелое кокетство, но я вижу ее насквозь. Моя мать пользуется теми же приемами, чтобы руководить болванами с работы. Правда, почему-то на альфонсов ее методы не действуют.

– Даже не знаю. – Поглядываю на пакет в руке. – У меня много дел на выходных. Боюсь не успеть.

– Жора. – Ее голос становится серьезным. Сдерживаю хмыканье. – Ты приходи хотя бы на часик, ладно? Без тебя многим будет скучно.

– Это кому же?

– Ну, например, твоей баскетбольной команде. Потом придут девочки из моей школы, они все хотят с вами познакомиться. Просто помоги мне разок, ладно?

– Будешь должна.

– Хорошо! Сделаю все, что попросишь.

Сбрасываю звонок и позволяю себе улыбнуться. Кристина думает, что я попрошу ее о какой-нибудь мелочи, типа пойти со мной на свидание или помочь с учебой. Учусь я неважно, но мне удавалось скрывать это от матери до вчерашнего дня. Моя классуха додумалась ей позвонить из-за двойки. Ладно, не учеба на пятерки сделает из меня человека. Когда придет время, Крис поможет мне отомстить этой стерве.








Пока в мультиварке варится суп, наношу мазь на огромный синяк на ноге. Придется носить длинные штаны, чтобы мать его не заметила и не устроила скандал. Для нее истерики – это часть жизни, для меня – отнятое время. До развода родителей я дружил с соседями, братом и сестрой, живущими через дом от нас. Сестре нравилось делать макияж, и я был моделью. Мне было все равно, а ей приятно. Ее брат из-за этого часто на нас ворчал, обзывая женихом и невестой. Благодаря той девчонке я немного разбираюсь в косметике и могу скрыть фингалы или мешки под глазами от недосыпа. Удивительно, что мать до сих пор не просекла эту тему.

Суп готов. Съедаю порцию и убираю тарелку в посудомойку. Мать в нее никогда не заглядывает, и я коплю посуду внутри, пока ее не наберется достаточное количество. Пробегаю взглядом по поверхности стола, раскладываю приборы и тарелку на темно-красную тканевую салфетку. Ставлю бокал для вина. Все как она любит.

Уроки откладываю на поздний вечер. Все равно она не интересуется ни мной, ни моими делами. Не спрашивает, как моя бессонница или нравится ли мне в баскетбольной команде. Не интересуется, люблю ли я спорт или меня от него тошнит. В детстве я играл в футбол с дворовыми пацанами. Видимо, она запомнила те дни и решила, что я не могу жить без спорта. А я все готов отдать, лишь бы лежать дома после обеда в кровати и ничего не делать. Трудно быть лентяем, когда от тебя ждут трудоголизма.

Включаю аймак, ввожу пароль. Не удивлюсь, если она его знает и читает мои переписки. Знакомый однажды проверил мой телефон и нашел там программу-шпиона. Она передавала все данные на чужое устройство – не трудно догадаться, что это дело рук матери. Я решил не удалять приложение, пусть мать и дальше думает, что я тупой или наивный.

Первое правило борьбы с врагом: подпусти его так близко, как только сможешь. Пусть думает, что знает о тебе все. Мои переписки ничего для меня не значат. Все, что нужно сохранить в тайне, я проворачиваю за пределами компьютера и телефона. Главная опасность в прослушке через микрофон смартфона. Поэтому я набил карманы ватой, чтобы она глушила звук максимально естественным образом. Как только прихожу домой, убираю вату под матрас до следующего дня.

Нахожу статьи для реферата, читаю, обдумываю. Мысли уносят меня в место – в фантазию. Если открыть дверь и заглянуть в комнату, кажется, что я работаю за компьютером. В большинстве случаев я пребываю в грезах, чтобы снять напряжение. Сначала воспоминания неприятные. Обдумываю стычку с Жилиным. Потом воображение рисует образ девчонки с аквариумом. Аля. Ее имя эхом звучит в голове. Закрываю глаза и вспоминаю ее голос. Нежный, испуганный. Она не похожа на других. В ней нет жеманности Кристины, дурного кокетства или дерганых жестов моей матери.

– Георгий! – доносится из прихожей.

Вздрагиваю, приподнимаюсь в кресле. Задеваю коленом подлокотник, ругаюсь про себя от боли.

– Уже иду. – Широким шагом выхожу из комнаты.

Мать вручает мне тяжелый пакет. Внутри перестукиваются емкости. Можно не заглядывать – она собирается пить больше обычного.

– Иди-ка приготовь мне еду, – говорит она, слегка пошатываясь. – Я щас. – Она заходит в ванную в одежде и закрывает дверь.

Сколько раз я говорил матери, чтобы закрывалась на замок – все без толку. Иногда я заходил в ванную, когда она принимала душ. Я бы хотел забыть, что видел мать без одежды.

Разливаю горячий суп крупным половником. От запаха натуральных специй снова хочется есть, хотя прошло не больше получаса. Достаю почти пустую бутылку белого вина и наливаю в бокал. Вместо нее ставлю в холодильник другую из пакета. Набираю воздуха в легкие и кричу:

– Все готово, мам!

Нужно потерпеть всего год, думаю я, посматривая на часы. Как только исполнится восемнадцать, свалю из этого дома, и она меня не остановит. При необходимости найму адвоката и отсужу свое право на свободу у этой женщины.

– Мам, иди есть, суп остынет, – напоминаю я и втягиваю шею в плечи.

Зря я открыл рот. Она же меня сожрет за такую дерзость.

Но мать не отвечает. Подхожу к ванной комнате и осторожно стучу в дверь. Слышу, как льется вода в душе. Она ведь не снимала одежду, неужели спьяну полезла так? Черт возьми, только бы не… Заглядываю внутрь, готовясь отпрянуть, если она голая.

Мать сидит на полу в душевой кабине ко мне спиной. Вода стекает по ее роскошному полушубку. Она обожает вызывать зависть у коллег. Подхожу ближе. Если она уснула, оботру ее полотенцами, подсушу феном и унесу в кровать. Привычное дело.

Кладу руку на плечо матери. Ее голова заваливается набок. Странно пахнет железом. Принюхиваюсь, опускаю взгляд на поддон. По темно-синей мозаике ползут едва различимые красные змейки. Приглядываюсь к рукам матери. Вены перерезаны!

Вздрагиваю. Отхожу на пару шагов. Грудь и виски сдавливает, нечем дышать. Хватаю ртом воздух.



Она лежит там! Жалкая, пьяная и полумертвая!

Может, бросить ее умирать?..



Сажусь на крышку унитаза. Темные волосы матери спутались; мокрый полушубок похож на потасканную жилетку, набитую соломой.

Почему?.. Почему каждый раз я должен спасать ее? Она только и делает, что отравляет мне жизнь. Стискиваю колени дрожащими руками. Дышу хрипло, с присвистом.

Так нельзя.

Что бы она ни делала, она все еще моя мать. Достаю из кармана телефон, включаю громкую связь и зажимаю порезанные руки матери. Если она потеряет много крови, будет поздно. Я не могу этого допустить. Смотрю на ее бледное лицо и тихо говорю:

– Ты должна выжить.

Спустя секунды, кажущиеся бесконечностью, диспетчер скорой помощи принимает вызов.




Глава 5. Аля


Выбрать подарок для человека, которого я не знаю, большая проблема. Приходится шерстить популярные интернет-магазины и надеяться, что заказ придет вовремя. Для подстраховки покупаю браслет на красной нити с фигуркой дракона, покрытой позолотой. Снаружи фигура объемная, а внутри плоская, приятно касается кожи. Продавец китайских сувениров пишет, что браслет принесет владельцу не только удачу, но и защиту. К нему мне дают красивую красную коробочку с блестками. Дома упаковываю подарок. Надеюсь, Кристина не выкинет его. Будет обидно за дракона удачи.

Утром субботы просыпаюсь от криков родителей и прячу голову под подушку. Они с мамой о чем-то громко спорят. Мне еще на учебу сегодня, а они выспаться не дают. Голоса не смолкают. Выбираюсь из кровати и ползу в ванную. Лучше умыться сейчас, пока есть время.

– Ты меня ни во что не ставишь, Инна! – возмущается папа. Он говорит так громко и яростно, что я слышу его с включенной водой. – Кто я для тебя? Просто какой-то левый мужик?

– Ты меня уже достал, Саша. Я сыта по горло твоими придирками. Мы оба пашем, как кони, почему ты вечно меня подозреваешь во всяком дерьме?

Если мама говорит «дерьмо», значит, ссора будет длиться как минимум час. Родители всегда устраивают разборки на кухне. Путь к холодильнику перекрыт, я не сунусь к нему, даже если желудок проест в себе дырку. Лучше слушать вопли через стену, чем стать третьей лишней. Родители ссорятся редко, но метко. Каждый раз, когда я оказываюсь у них под рукой, они начинают попрекать друг друга моими неудачами. В такие моменты не узнаю родителей. Это не они, а какие-то чужие люди, которых в нашей семье быть не должно.

Забираюсь на кровать и сгибаю ноги в коленях. Подключаю наушники к смартфону и выбираю музыку. Конфликты рано или поздно утихают, главное – уметь ждать. Так я и сижу, пока не раздается звонок в дверь. Интересно, кто может прийти в такую рань, да еще и в субботу? Слезаю с кровати, натягиваю спортивные штаны и выглядываю в коридор.

Родители стоят рядом, лица напряженные. Мама поджимает губы, папа хмурится и смотрит в стену. На пороге стоит бабушка, папина мама. Раз в год она приносит гостинцы: варенье, соленья, все то, что она заготавливает в избытке, а потом не знает, куда деть.

– Ну, чего застыли с такими мордами? – Бабушка впихивает сумки папе в руки. – Иди разгрузи, мне с Инной поговорить надо. – Она присаживается на скамейку в прихожей и снимает туфли с тонкими шнурками-завязками. Они скорее для декора, потому что сбоку на обуви короткая молния. Бабушка поднимает взгляд на маму, замечает меня в дверном проеме: – Чего не здороваешься? Ну-ка вылезай оттуда, – и машет мне рукой.

Выхожу, обнимаю ее. Вдыхаю запах шали и трав, смешанных с мазями и кремами.

– Пойдемте, не в коридоре же обсуждать, да и Саше этого слышать не надо. – Бабушка поднимается, опираясь на мое плечо, и ковыляет в мою комнату.

Мы с мамой идем следом, переглядываясь. Бабушка усаживается на кресло и поворачивается к нам. Оно на колесиках, поэтому на нем легко перемещаться по всей комнате.

– Ну, Инна, рассказывай. Что у вас тут происходит и почему Саша ночует у меня?

Мамино лицо становится непроницаемым. Ей будто плевать на папу. Иногда она так смотрит и на меня, но только когда я сильно провинюсь. Беру маму за руку и тяну к кровати, но она не двигается. Спина прямая, подбородок чуть вздернут.

– Наша семейная жизнь вас не касается, Антонина Ульяновна, – говорит мама.

– Все меня касается, не выдумывай, – отмахивается бабушка. – Мне, знаешь ли, на старости лет хочется пожить одной.

Сажусь на кровать. Уйти незаметно не выйдет, а в кухне папа, и с ним наедине я пока оставаться не хочу. Придется ждать, пока разговор закончится.

– Некоторые почему-то считают, что могут выгонять мужей из дома, – продолжает бабушка. – Ты мне, Инка, не нравилась, я тебе об этом еще до свадьбы сказала. Давай разбирайся со своими проблемами, к мозгоправу там сходи, и чтобы больше Саша у меня с ночевкой не оставался. Поняла?

Челюсть мамы подается вперед, а кулаки трясутся. Впервые вижу ее такой.

– Ты тоже хороша. – Бабушка поворачивается ко мне. Колесики скрипят по полу. – Отца дома нет несколько дней, а ты даже ему не звонишь и в гости ко мне не приходишь. Тоже мне, дочь!

– Антонина Ульяновна, если вы продолжите, я выгоню из дома и вас, и вашего драгоценного сыночка.

Бабушка встает с кресла. Она ниже мамы на две головы.

– Приведи хоть один пример того, что Сашка себя как-то не так ведет.

– Он ударил Алю. – В глазах мамы читается торжество победы.

Мне становится неприятно. Опять мной пользуются в ссоре, как козырем.

– Нормальные люди своих детей не бьют, – продолжает мама. – На меня-то он руку поднять боится.

Бабушка с прищуром всматривается в мамино лицо. Вдруг она поворачивается ко мне и говорит:

– А ты Але сказала правду про ее отца?

– Антонина Ульяновна, я вас предупреждаю!

– Твоя мать тебя нагуляла и не признается в этом. – Бабушка качает головой.

Эмоции перекрывают разум. Дышать тяжело. Закрываю лицо руками, а мама шепчет, поглаживая по плечам:

– Не слушай старуху, она выжила из ума.

– Впредь будешь думать перед тем, как скалиться на ме-ня, – говорит бабушка и хлопает дверью.

– Она не в себе. Болтает всякое, чтобы меня позлить. Ты ни в чем не виновата, доченька, – говорит мама. – У Антонины Ульяновны на меня зуб.

Киваю, растирая слезы. Папы не было два дня, нужно выйти и посмотреть ему в глаза. Так обычно говорят про страхи, да? Нужно взглянуть им в лицо, чтобы победить?

– Он ведь не откажется от меня просто потому, что думает, что я не его ребенок? – спрашиваю я неуверенно.

– Если он и вправду так думает, значит, я больше не буду жить с ним в одной квартире, – резко отвечает мама. – Ненавижу тех, кто не доверяет без повода.

У меня урчит живот. Прикусываю губу, виновато гляжу на маму. В ее взгляде словно что-то проясняется. Она всплескивает руками.

– Совсем забыла тебя покормить! В задницу эти ссоры. Давай поднимайся, и пошли. Плевать, что они там думают, главное, чтобы ты поела.

За столом я не могу заставить себя поднять взгляд на папу. Почему-то кажется, что это моя вина, что это я его предала. Родилась не от того мужчины. Вымученно поглощаю слипшиеся макароны. Они плохо разогрелись, потому что мама, занятая разговорами с папой и бабушкой, поставила таймер в микроволновке на минуту меньше.

Бабушка хватает меня за руку. Ее кожа неприятно шершавая.

– Кушай быстрее, взрослым надо поговорить наедине, – говорит она, проталкивая мне в карман записку.

– Не торопите Алю. Пусть ест столько, сколько нужно, – вмешивается мама.

Папа молчит. Даже не смотрит в мою сторону. Доедаю макароны, ставлю тарелку в раковину и покидаю кухню. В комнатеразворачиваю записку с витиеватым красивым почерком. «Спроси Петра Васильевича».

Сердце ёкает. Сглатываю ком воздуха, и он болезненным шаром прокатывается по пищеводу, словно выдавливая позвоночник.

Всматриваюсь в буквы на бумажке в клетку. Они разбегаются, размываются, хаотично танцуют перед глазами. В комнату заходит папа.

– Что там бабушка написала? Покажи.

Сминаю бумагу и стискиваю в кулаке. Нельзя, чтобы папа узнал. Папа подходит ближе и требует сквозь стиснутые зубы:

– Отдай по-хорошему.

Правда разобьет папе сердце. Он не должен узнать.

Закидываю бумагу в рот, сжимаю губы. Слюна размочит текст, и прочесть его будет невозможно.

Папа смотрит на меня тяжелым взглядом. Секунды тянутся, как веревка, норовящая вот-вот порваться. Папа тяжело и долго выдыхает.

– Я и не замечал, какая ты у меня находчивая. Зачем надо было заходить так далеко?

Он бьет кулаком стену рядом со мной. Пригибаюсь, защищая голову руками. На пол осыпается штукатурка. Потерев краснеющие костяшки, папа уходит, хлопнув дверью.

Трясущимися руками собираю штукатурку и сыплю на бледно-зеленый лист бумаги.

Когда дрожь унимается, убираю подарок для Кристины в рюкзак, наскоро собираюсь в школу и ухожу.

Сплевываю записку в мусорный бак во дворе. Во рту остается горький вкус чернил.




Глава 6. Жора


Просыпаюсь на скамье в больничном коридоре. Порезы на руках матери залатали, сказали, волноваться не о чем. Потягиваюсь, зеваю, подхожу к автомату с кофе и разминаю холодными пальцами затекшую шею. Впервые удалось выспаться в толпе людей и врачей, а не дома в удобной кровати. Мистика.

Отхлебываю кофе, не морщась. Забыл добавить сахар, но вкус все равно несильно изменился бы.

– Видите этого парня? Это сын пациентки с порезанными венами, – шушукаются медсестры с прибывшими на смену врачами и пропустившими ночное веселье. – Спал тут всю ночь, бедняжка.

Одна из медсестер, помоложе, подходит и протягивает одноразовую тарелку с пирожком.

– Кофе лучше на голодный желудок не пить, – участливо говорит она, улыбаясь. Красная помада расползлась по пухлым губам и местами потрескалась. – Пирожок с мясом.

– Спасибо. – Беру угощение, улыбаюсь. Так принято, но на самом деле мне не хочется ни с кем любезничать. – Как моя мама?

– С ней все будет в порядке. Подержим немного под капельницей, к ней заглянет клинический психолог. Все будет хорошо. Как тебя зовут?

– Жора.

– Не переживай, Жора. – Медсестра понижает голос. – Она просто хотела привлечь к себе внимание.

Не сомневаюсь, думаю я, а вместо ответа киваю с угрюмым лицом. Пирожок на удивление вкусный, даже мясо напоминает мясо.

– Иди домой. Твоей маме все равно надо отдохнуть, я за ней присмотрю. Если хочешь, оставь свой номер, я буду сообщать, как она.

– Конечно. – Соглашаюсь и обмениваюсь номерами с медсестрой.

Когда я выхожу на улицу, пирожок комом опадает в желудок, и мне становится нехорошо. Кофе закончился слишком быстро, а на другой напиток денег нет. Придется терпеть до дома. На часах девять утра. Свет бьет по глазам, они болят после резкой смены освещения. На хрен школу, решаю я. У меня чрезвычайная ситуация. Позвоню классухе, объясню обстоятельства. А потом как-нибудь невзначай обвиню, что это из-за нее моя мать пыталась свести счеты с жизнью.








Дома невероятно тихо. Аймак всю ночь простоял в режиме сна. Вот бы и у меня был такой режим. Захотел – отключился от реального мира и не возвращаешься в него, пока кто-то не нажмет кнопку.

Лежа на кровати, листаю новостную ленту в смартфоне. Дурацкие шутки, старые картинки, неинтересная музыка. Сегодня еще на день рождения тащиться. По крайней мере, можно будет выпить без последствий.

– Наталья Львовна. – Звоню классухе и говорю максимально жалостливым голосом. Кадык подрагивает, создавая вибрацию. – У меня беда. Маму ночью увезли на скорой, не смогу сегодня в школу прийти. Простите, ради бога!

– Ой, ну что ты, Жора. Конечно, не приходи. Пусть твоя мама выздоравливает как можно скорее.

– Простите еще раз. Я приду в понедельник. – Всхлипываю для эффектности и кладу трубку.

Дура. Еще одна дура в моей жизни. Швыряю телефон на подушку и поворачиваюсь на бок. Когда еще выдастся минутка полежать, ничего не делая?

Будильник срабатывает в пять вечера. Вечеринка у Кристины через полтора часа. Зеваю, продираю глаза. Вываливаюсь на балкон в пижамных штанах и флисовой кофте. Голову и тело охватывает холод. Сознание проясняется. Когда ноги подмерзают, собираюсь зайти внутрь.

Разворачиваюсь… и дверь закрывается перед носом. Обычно у меня нет проблем с тем, чтобы открыть ее, но в этот раз она прочно захлопнулась. Дергаю ручку. Пальцы на ногах окоченели, нос замерз. Изо рта вырывается белый пар.

– Черт возьми, тупая дверь. – Собираюсь пнуть ее, но вовремя останавливаюсь. Если сломаю палец, лучше не станет.

– Застрял? – спрашивает голос. Верчу головой, пытаясь понять, откуда со мной говорят.

На соседнем балконе стоит парень с коробком спичек и сигаретой в зубах. Вид у него заинтригованный.

– Ага. – Оглядываю незнакомца.

Короткие черные волосы, слегка отросший ежик, зеленые глаза, шрам на подбородке. Взгляд внимательно-любознательный. Под левым глазом ближе к виску небольшая родинка. Одет в женский светло-бирюзовый халат с цветочным узором.

– Перебирайся ко мне, – говорит. – Выпущу в подъезд.

Поглядываю через перила. Если упаду отсюда, владельцы машин не обрадуются.

– Не ссы, я тебя подхвачу. Руки у меня сильные. – Сосед закатывает рукав и показывает внушительный для его хилого телосложения бицепс.

– А веревки какой-нибудь нет?

– Ща принесу. – Он исчезает в квартире. Пальцы рук с трудом двигаются. – Держи.

Сосед кидает мне веревку. На вид тугая, крепкая, выдержит. Обвязываю ее вокруг пояса, поднимаю голову. Нужно просто встать на перила и перешагнуть на балкон. Вот только этот шаг больше похож на шпагат. С моей гибкостью я скорее порву штаны, чем так широко расставлю ноги.

– Ты точно меня удержишь? – Смотрю на соседа, держась за веревку.

– Конечно. – Кивает. – Я в армии помогал подняться парням больше тебя раза в три. Давай иди сюда. – Протягивает руку. Кожа смугловатая, испещренная родинками разного размера.

– Ну, держи. – Решаюсь, берусь за его руку и шагаю в пропасть.

Сосед справляется. Веревка не натягивается. Стоя на чужом балконе, чувствую себя глупцом. Отвязываю веревку и возвращаю хозяину:

– Я просто перестраховался.

– Ниче, бывает. – Он хлопает меня по плечу. Рука тяжелая. – Как тебя звать, горемыка?

– Жора.

– А я Василий Игоревич, для тебя просто Вася. – Он откры-вает двери балкона, поворачивается и добавляет: – Никаких Васянов.

– Как скажешь.

Заходим внутрь. Квартира по планировке такая же, как наша, но намного просторнее. Из мебели тут широкий старый диван, огромная плазма чуть ли не на всю стену и столик на колесиках, на котором стоит гудящий, потрепанный временем ноутбук.

– Не обращай внимания, я недавно въехал, – говорит Вася. – Родня зажлобилась, приходится по мере накоплений мебель покупать. Вон, телик спецом купил, чтоб кина смотреть.

– Прости, но я опаздываю, – говорю, направляясь к выходу.

В прихожей на одиноком крючке висит потерявшая лоск кожаная куртка. Из обуви у соседа только тапки на ногах и потертые кроссовки.

Как он попал в наш дом? Тут бедные люди не живут.

– Ты, кстати, как домой-то попадешь? – Вася открывает входную дверь. – У тебя разве ключи с собой?

– Во всем доме электронные замки.

– А, точно. Все забываю, что в новый дом въехал. В старом даже шлагбаума с домофоном не было. Все время в подъезде то алкаши, то бомжи ночевали. – Смеется, стоя в дверях и докуривая сигарету. – Возьми-ка это. – Вася снимает тапки и ставит за порог перед моими ногами. – Грязно там и холодно.

– А сам босиком останешься?

– Куплю еще пару, они на рынке двадцать рублёв стоят. – Вася подмигивает и закрывает дверь.

Смотрю на тапки из черной резины с белыми вкраплениями. На них – черная перевернутая галка и надпись Abeobas. Хмыкаю. Поборов брезгливость, надеваю тапки соседа и возвращаюсь в квартиру.








Опаздываю на день рождения Кристины. Сначала возился с оформлением подарка, потом выбирал наряд. Пусть понервничает, ей будет полезно. Как назло, льет дождь, а я не взял зонт. Забыл посмотреть прогноз погоды. Обычно проверяю его по три раза в день и предупреждаю мать о погодных условиях. Но сегодня один из немногих дней, когда я могу просто быть собой. Опоздать на праздник, забыть зонт, промокнуть до трусов.

Поднимаюсь в лифте, звоню в дверь. Меня встречают левые люди по принципу «кто первый у двери оказался, тот и открыл».

– Крис, Осанкин пришел! – кричит кто-то из девчонок.

Из толпы гостей на меня уверенно двигается рыжая макушка. Хорошо быть высоким, сразу видно, кто где.

– Ты опоздал! – взволнованно говорит Кристина, забирая у меня мокрую парку. – Я уж думала, что ты не придешь.

– Я же обещал. – Протягиваю ей мокрый картонный пакет, внутри которого завернутый в пузырчатую пленку подарок. – С днем рождения. Особо ни на что не надейся.

– Ой, брось. – Она берет пакет, берет меня за руку и тащит за собой в ванную. Я перекидываюсь приветствиями со знакомыми, с Жилиным – злобными взглядами. – Раздевайся, сейчас принесу полотенце и одежду.

Послушно вытираю волосы, выжимаю их посильнее. Кристина стоит в дверях и рассматривает меня. На ее щеках легкий румянец. Не косметика. Крис подходит ближе и целует меня в щеку.

– Спасибо, что пришел. Схожу за одеждой.

Когда она возвращается, я все еще сижу в мокрой одежде.

– Ты почему не разделся?

– Не пытайся меня соблазнить. – Забираю у Крис сухую одежду. Ее брат недавно уехал учиться в США. Видимо, что-то из его старья. – Выйди.

Выталкиваю ее за дверь и запираюсь изнутри. Футболка и джинсы мне подходят. Выжимаю одежду в ванну, развешиваю на батарее и выхожу. Кристина поджидает меня у входа.

– Это не то, что ты подумал, – говорит она.

А дальше я ее не слушаю, потому что вижу, как по квартире идет девочка-с-аквариумом. Это мой шанс!




Глава 7. Аля


Народу тьма. Протискиваюсь к вешалке, снимаю пуховик, переобуваюсь – захватила тапки с собой. Квартира у Кристины большая, комнаты с высокими потолками. Озираюсь в поисках знакомых лиц, пишу Розе, что пришла. Она не отвечает. Тусит где-нибудь с новыми знакомыми. Спрашиваю у ребят и девчонок поблизости, где Кристина. Никто не знает.

– Я вообще с именинницей лично не знакома, – признается случайная гостья. – Пришла по приглашению подруги.

Вот почему я не люблю вечеринки. Ты приглашаешь от силы человек десять, а приходит сто. Разве это правильно?

– Кристину ищешь? – спрашивает парень, материализовавшийся из толпы. – Пойдем, проведу.

Недоверчиво смотрю на него. Улыбается, в руке держит стакан с минералкой. Алкоголем от него не пахнет. Парень выше меня головы на две, одет в бомбер вишневого цвета с белыми рукавами, джинсы и кеды в тон бомберу. Просто и спортивно.

– Меня Юра Жилин зовут, – представляется гость. – А тебя?

– Алевтина Жукова.

– А, я слышал о тебе. Ты учишься в классе Крис, верно?

Удивленно киваю. Неужели она рассказывает обо мне своим друзьям? Тогда почему не пригласила на праздник?

– Она тебе завидует, – говорит Юра.

– Кристина? Мне? Да ну…

– Я точно знаю. – Подмигивает, отпивает минералки. – Пойдем, возьмешь себе перекусить, и я тебя к ней отведу. А то тут народу дофига.

Иду за Жилиным. На нас изредка поглядывают, но в основном все заняты танцами и громкими разговорами. На столике с красной скатертью стоят разнообразные закуски и напитки. Рядом с оставшимися тремя банками пива круглые мокрые следы. Беру бутылку минералки и верчу в руках. Кристина заботится о гостях: тут есть с газом и без. Выбираю вторую, откручиваю крышку и делаю глоток.

– Попробуй торт, пока не съели. – Юра протягивает мне одноразовую тарелку с куском шоколадного торта. Отламываю кусочек десертной вилкой.

– Объедение. Но я не очень люблю торты.

– На диете, что ль, сидишь?

– Нет, просто для меня торт – это праздничное угощение. Если есть его каждый день, то быстро приестся.

– Понимаю, – кивает Жилин. – Я вот нажираюсь от души, потому что через две недели у нас жесткий матч. Нужно надрать соперникам задницы, чтобы добраться до финала.

– Ты футболист?

– Баскетболист. А ты?

– А?

– Чем занимаешься? Гляжу на тебя, и мне кажется, что у тебя необычное хобби.

От комплимента горят щеки. Обмахиваюсь салфеткой, едва не роняю торт. Юра смеется.

– Я люблю оригами. Каждый раз интересно, смогу ли сделать что-то, сложив бумагу, не используя клей или степлер.

– Знаешь что? Приходи на игру, – предлагает Юра. – Сможешь?

– Не знаю. Я подумаю. – Отказываться невежливо, но и соглашаться так сразу неправильно. Мама учила держать парней на расстоянии, пока я не пойму, могу ли им доверять.

– Жилин. – Кто-то вмешивается в наш разговор. Отворачиваюсь и доедаю торт. После первого кусочка разыгрался нешуточный аппетит. Из-за сладкого во рту все слипается. Запиваю десерт минералкой.

– Вот ты где! – вскрикивает Роза над моим ухом. Вздрагиваю и роняю пустую пластиковую бутылку на стол. – Пойдем.

Она уводит меня в укромный уголок, где не так светло и шумно. Мы обнимаемся.

– Уже виделась с Кристиной? – спрашивает Роза.

– Нет, как раз собиралась.

– А что это за красавчик с тобой был?

Оборачиваюсь. Юры в толпе не видно.

– Не знаю, мы только познакомились. Еще он пригласил меня посмотреть матч, – не успеваю я договорить, как Роза с силой хлопает меня по плечу. – Совсем с ума сошла?

– Аля! Ты должна непременно его найти и обменяться соцсетями. Я тут уже час тусуюсь, мне такого никто не предлагал! – Ее прическа прилизана лаком, но местами волоски выбиваются и курчавятся.

– Давай я просто познакомлю вас, и ты сама пойдешь на его игру. – Потираю ушиб. – Больно, между прочим!

– Прости. Я вся на нервах.

– Почему?

– Ну… На самом деле я сюда пришла из-за одного парня, но его до сих пор нет. Видимо, он не придет. А я вот накрасилась, принарядилась. – Уголки губ Розы сникают.

Беру ее за руки.

– В мире он не единственный. Найдешь другого. Только не вздумай пить и обжиматься в темной комнате с первым встречным.

– Я что, дура? Не буду, конечно. – Роза кокетливо сверкает глазами.

Эмоции превращают в глупцов даже умных людей. Надеюсь, Роза не сделает чего-то, о чем потом будет жалеть.

– Жукова? – Слышу голос Кристины и оборачиваюсь.

Достаю коробочку с подарком и протягиваю ей:

– С днем рождения.

– О, спасибо. – Она вертит подарок без интереса. – Я вроде тебе приглашение не отправляла?

– Это я ее пригласила, – вступается Роза. – У тебя тут все равно толпы незнакомцев ходят, почему ей нельзя присоединиться?

– Я не об этом, – отмахивается Кристина. – Просто было много людей, я рассылала приглашения вручную поздно ночью, поэтому могла пропустить. Прости, Аля.

– Ничего, бывает.

Именинница достает из коробки браслет и просит помочь его застегнуть. У нее тонкое, хрупкое запястье, у?же моего. Как бы подарок с него не свалился.

– Мне никто такого не дарил, – говорит Кристина. – Обычно дарят дорогостоящую ерунду.

– Это дракон удачи. Продавец сказал, что он приносит владельцу удачу и защиту от темных сил или темной полосы в жизни. – Я улыбаюсь.

Ляпнула глупость. Сейчас меня выгонят и внесут в черные списки всех, кто проводит вечеринки в городе.

Кристина пристально смотрит на меня. Наверное, думает, какая я дура. Кристина подается вперед и обнимает меня. От нее сладко пахнет арбузом – то ли шампунь, то ли духи, не разобрать.

– Спасибо, Аля. Удача мне как раз пригодится. – С этими словами она уходит в толпу. Пустая коробочка одиноко стоит на тумбе.

– Что это было? – громким шепотом спрашивает Роза.

– Понятия не имею.








Мы с Розой подъедаем запасы конфет. Как говорит подруга, когда еще мы сможем поесть бельгийский шоколад бесплатно? После сегодняшнего утра сладости мне просто необходимы.

– Ты помнишь о нашем плане? – спрашивает Роза. Я смотрю на нее, а в голове – туман. Подруга тяжко вздыхает. – В пятом классе мы договорились, что, как только нам стукнет восемнадцать, съедем в квартиру и будем жить вдвоем.

– Это помню.

– Так давай это осуществим. Ты растешь, птенчик, а следующей осенью сможешь упорхнуть из гнезда. – Роза обнимает меня, кладет голову мне на плечо. Прижимаюсь щекой к ее макушке.

Пол под нами трясется из-за громкой музыки и танцев гостей. В этом праздничном безумстве мне совсем невесело. От слов Розы хочется плакать, но я держусь.

– Я постараюсь, – обещаю ей.








Нарисовавшийся из ниоткуда кавалер уводит Розу танцевать. Она с радостью берет его за руку, а потом оборачивается и извиняется взглядом. Киваю и машу ей, мол, вперед. Она пришла веселиться, так пусть проводит время так, как хочется ей. Беру еще одну бутылку минералки и осматриваюсь. Жилина в толпе не видно, а больше я здесь никого не знаю.

Краем глаза замечаю движение. Дверь лоджии то открывается, то закрывается. Попробую спрятаться там. Даже если туда ходят курить каждые пять минут, все равно там тише и спокойнее. Пробираюсь через людей, отдавливаю ногу какому-то парню и горячо извиняюсь. Он прощает меня, иду дальше. Путь до лоджии кажется бесконечным.

Меня встречает холодный вечерний воздух. Кожа мгновенно покрывается мурашками. Растираю плечи, разгоняя кровь и отогреваясь.

Рядом что-то шуршит. Поворачиваю голову на шум и замираю. На полу лоджии сидит парень. Он подпирает голову рукой, смотрит на меня. Взгляд задумчивый. Из-за сумерек и отблеска огней изнутри квартиры не сразу различаю знакомые черты.

– Жора?..

– Вот мы и встретились, – протягивает он. От него пахнет алкоголем. – Не ожидала?

– На самом деле нет.

– И что будешь делать? Сбежишь?

Уловив в его вопросе вызов, сажусь на пол и вытягиваю ноги; упираюсь тапками в стену лоджии. Над нами раскрыто окно, по макушке гуляет ветер, шевеля непричесанные волоски. Смотрю на Жору. Чувство, будто он в том же положении, что и я. Сердце сжимается.

– У тебя тоже все плохо? – спрашиваю я.

– Можно и так сказать.

– И как из этого выбраться?

– Понятия не имею. – Он улыбается. Его ямочки очаровывают меня. В первый раз я тоже их заметила, но слишком испугалась, чтобы любоваться ими. – А ты знаешь?

– Нет.

– Что ж… Можем просто поговорить и разойтись.

Набираю воздуха в грудь. Признаться в чем-то постыдном тому, с кем разговариваешь второй раз. Почему бы и нет?

– Я тебе соврала, – говорю я. – На самом деле я не собираюсь заполнять аквариум звездами.




Глава 8. Жора


Ранее

Собираюсь пойти за Алей, но Кристина удерживает меня за руку и требует:

– Давай поговорим. – Опять эти девчачьи штучки. Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – Ты все не так понял. Я не хотела тебя соблазнять, просто принесла одежду, и все. А раздеться велела, чтобы ты быстрее высох и не простыл.

– Я тебе верю. – Поглядываю по сторонам. Аля сняла куртку с шапкой, и я не могу ее найти. Все из-за Крис. – Мне надо кое-что сделать. Ты закончила?

– Нет. Ты мне нравишься, Жора. Я все набиралась смелости, чтобы сказать тебе это. – Поворачиваюсь к Кристине. Она смущена, веснушки на щеках едва различимы из-за красноты. Правду говорит.

– Я знаю.

– Тогда почему бы нам не начать встречаться?

– Крис. – Освобождаю руку. – Мне сейчас не до свиданий. У меня ночью мать увезли в больницу. Поэтому не приставай ко мне, хорошо?

Ухожу. У меня нет времени волноваться о Кристине. Сейчас для меня важна только Аля. Озираюсь, ища ее, но толпа в приглушенном свете выглядит однородной массой. Своих не различить, не говоря уже о чужих.

Ругаюсь про себя, хватаю со стола с угощениями мармелад и засовываю в рот. Становится сладко, вязко, аж зубы сводит. Жую как можно усерднее, может, наваждение отпустит. А если это была не Аля? Что, если к Кристине пришла девчонка, жутко похожая на нее?

Собираюсь сдаться, когда вижу ее. Стоит у другого конца стола рядом с Жилиным. Юрка ей что-то вещает. Чертов ублюдок, и сюда пролез. Преодолеваю расстояние между нами шагов за пять.

– Жилин, – окликаю его. Юра поворачивается. Аля стоит ко мне спиной. Потом с ней поговорю, сначала решу вопрос с этим придурком. – Когда у нас главная игра?

Самое идиотское, что мог спросить. Жилин приподнимает бровь, его губы расползаются в издевательской усмешке. Он медлит, отхлебывает минералку – завтра еще одна тренировочная игра, поэтому он не пьет.

– Когда главная игра? Ты че, бухой? – Его лицо проясняется. – Через две недели. Я мог бы тебе не говорить, но, к сожалению, ты у нас сильный игрок. Так что проявлю милосердие. – Жилин хлопает меня по плечу. – Не пей сегодня, а то завтра весь пол в зале заблюешь.

Тренировочный матч в воскресенье. Тренер объявляет о таких матчах внезапно, и команда ненавидит его за это. Взамен нам ставят хорошие оценки по всем предметам.

– Спасибо, – машинально благодарю его.

Обычно мы с ним цапаемся, но сегодня мне нужно отвлечь его внимание от моей добычи. Али рядом нет. Пока мы разговаривали, она куда-то подевалась. Делаю несколько кругов по квартире, заглядываю в комнаты, забитые уединившимися парочками, в ванные комнаты – здесь их две – и, прихватив пиво, выхожу на лоджию.

Свежий вечерний воздух бодрит. После душного помещения, пропахшего сладостями, пролитым на ковры алкоголем и духами вперемешку с потом, здесь дышится легко. Под окном на висячей полке стоит пепельница, забитая бычками. Часть из них дымится. Беру пепельницу, высовываюсь в окно. Кристина живет высоко, никто не узнает. Вытряхиваю бычки. Пепел и окурки кружатся, исчезая вдалеке. Ветер уносит их. Ставлю пепельницу обратно. Теперь чистый воздух какое-то время никто не испортит.

Сажусь на пол, подпираю голову рукой. Здесь слышно приглушенную музыку, смех, как переговариваются гости. Впервые мне хочется побыть в одиночестве на тусовке. Раньше я ходил на вечеринки, чтобы отдохнуть от истерик, недовольства матери и свободно вздохнуть без ее контроля. Снимаю крышку с бутылки. Делаю пару глотков, ставлю бутылку рядом. Нужно вернуться и найти Алю. Упираюсь кулаками в пол, чтобы подняться. Двери лоджии открываются, и заходит она. Такая же потерянная, как и я.








– Я тебе соврала. На самом деле я не собираюсь заполнять аквариум звездами.

Я ждал от нее чего-то более откровенного.

– И что ты будешь с ним делать?

– Не знаю. – Она отводит взгляд.

Протягиваю ей открытое пиво.

– Хлебни для храбрости и расскажи все. Сразу полегчает.

– Ты туда ничего не подсыпал? – с опаской спрашивает она.

Хмыкаю. Да, на вечеринках и не такое бывает, ее осторожность понятна. Отпиваю из бутылки и снова протягиваю ее Але.

– Если через пару минут я отключусь, значит, там точно что-то было. Например, алкоголь.

Аля берет бутылку, крутит ее в руках. Смотрит на меня, словно проверяет.

– Что? – спрашиваю.

– Можно я скажу тебе кое-что странное? – Киваю. – Когда ты предложил встретиться, ну, после зоомагазина, ты показался мне очень страшным. Не внешне, просто как будто… Ну типа маньяк. – Она нервно посмеивается. – Меня еще никто на улице не звал на свидание.

– Меня тоже, – тяну с грустью в голосе.

Смех Али выравнивается, голос перестает подрагивать.

– А сейчас мы снова встретились, и я не знаю… судьба это или ты какой-нибудь сталкер. Ты же не сталкер?

– Нет, конечно.

– Настоящий сталкер никогда не признается…

– Клянусь, э… чем поклясться? – Тычу пальцем в сторону Али. – Вот этой бутылкой пива клянусь, что не сталкер. Могу тебе свой телефон дать. Он у меня не забит твоими фотками, что бы ты ни думала обо мне.

– Да ладно. – Она отмахивается и делает маленький глоток. – Даже если ты здесь специально, ты не мог знать, приду я или нет. Кристина же меня не приглашала.

– Вот стерва, – наигранно ворчливо поддакиваю Але.

Она посмеивается и машет мне указательным пальцем.

– Она хорошая. Я бы хотела быть на нее похо…

– Не надо, – выпаливаю быстрее, чем она договаривает. Аля удивленно смотрит на меня. – Ты прекрасна как есть.

Она щурится, отпивает еще и протягивает мне бутылку.

– Разве тебе не нравится Кристина? Я думала, она всем нравится…

– Я же сказал тебе еще тогда, что мне нравишься ты.

Дверь открывается, нас прерывает лохматый парень с сигаретой. Он смотрит сначала на меня, потом на Алю и пьяным голосом сообщает, что зайдет попозже. Когда дверь закрывается, напряжение возрастает. Мы переглядываемся. Аля первой отводит глаза.

– Я никогда ни с кем не встречалась.

– Я тоже.

Из-за матери у меня не было времени на девушек. Сначала я переживал, но потом решил, что это к лучшему. Кто бы стал встречаться с парнем, который живет с ненормальной мамашей?

– Что, если нам не понравится? – с опаской, смешанной с любопытством, спрашивает Аля. Она глядит на меня исподлобья, пощипывает указательным и большим пальцами складки на джинсах.

– Мы всегда можем расстаться, делов-то. – Пожимаю плечами. – Будем цивилизованными людьми, останемся друзьями.

– Но мы ведь ничего друг о друге не знаем.

– Мой друг увидел свою девушку в кафе, она там подрабатывала на полставки. Он дождался закрытия и сказал, что влюбился в нее с первого взгляда, предложил встречаться. Как думаешь, что она сказала?

– Не знаю. Мне было бы жутко от того, что какой-то парень дожидается меня весь день. – Аля поеживается.

– Она согласилась. Знаешь почему? – Она мотает головой. – Потому, что они оба решили рискнуть. Теперь они вместе уже третий год, почти не ругаются. Конечно, есть пары, где влюбленные знают друг друга годами и только к тридцати решают, что пора жениться. Жизнь ведь не состоит из перечня, кого можно выбирать, а кого нельзя. Решай не мозгом, прислушайся к сердцу. – Прикладываю руку к груди. Мое сердце учащенно бьется. Ее, надеюсь, тоже.

Аля елозит на полу. Встаю и протягиваю ей руку.

– Тебе лучше на холодном не сидеть, а то застудишь… Ну, ты поняла.

Она берется за руку и поднимается. Мы оказываемся так близко, что едва не соприкасаемся носами. Она вдруг прислоняется ухом к моей груди.

– Ты ведь не сказал, что я должна слушать именно свое сердце, – шепчет она, отчего мое сердцебиение ускоряется. – Я и вправду тебе нравлюсь.

Во рту пересыхает, колени вот-вот подогнутся. Хочется ее обнять, но пока нельзя этого делать. Пока она не скажет, что согласна, мне следует уважать ее решение.

– А твой друг смелый. И ты тоже смелый. Я бы так не смогла, признаться кому-то на улице. – Аля отстраняется.

Неловко улыбаюсь. Нет никакого друга. Я все выдумал. Девчонки любят романтиков.

– Давай пойдем на свидание, – неожиданно предлагает Аля. – Это будет наша третья встреча, и, если все пройдет хорошо, я дам тебе окончательный ответ.

– Где встретимся?

Аля открывает рот. Едва она произносит первые буквы, в квартире что-то взрывается. Вывожу Алю за руку и протискиваюсь сквозь толпу, стараясь оградить девушку от толкучки. То и дело оглядываюсь на нее. Взгляд Али беспокойно перебегает с одного человека на другого; она стискивает мою руку и жмется ближе. Ее учащенное дыхание касается моей спины. Провожу Алю к выходу и прикрываю собой. Когда кто-то пробегает мимо и пихает ее на перила, вовремя перехватываю Алю. Ее плечо придавливает мои пальцы, но я улыбаюсь и направляю девушку на лестницу.




Глава 9. Аля


Мы стоим внизу с толпой зевак-гостей и рассматриваем огонь, вырывающийся из окна квартиры. Кристина звонит пожарным. Они приезжают довольно быстро. Мы с Жорой переглядываемся. Оказывается, все это время мы держимся за руки. Чувства неловкости нет, лишь легкое смущение.

– А ведь мы там минут двадцать назад сидели, – говорит Жора.

– Ребята, прошу немного внимания! – кричит Кристина. На ее щеках следы от потекшей туши. – Празднование на этом заканчивается. Спасибо, что пришли. Расходитесь по домам.

– Роза! – выкрикиваю я и пугаюсь только сейчас. Я забыла о подруге!

– Я тут, – откликается подруга. Отпускаю руку Жоры и кидаюсь к Розе с объятиями. – Я так ошалела, что ни о чем не думала, просто смотрела на огонь!

– И я, – признаюсь ей. – Давай больше не будем ходить на вечеринки. Я же говорила, что они опасны.

– А что случилось-то, кто-нибудь знает? – спрашивает Жора.

– Какой-то болван что-то не то грел в микроволновке, вот она и бахнула. К счастью, рядом никого не было, никто не пострадал, – говорит Роза.

И как ей удается всегда быть в курсе всего? Ее социальная активность порой пугает. К нам подходит Жилин и недобро смотрит на Жору.

– Девчонки, идите домой. Нам с этим парнем надо перетереть. – Он кладет руку на плечо Жоре и силой уводит его.

– Ладно, он прав. На сегодня веселья достаточно. – Роза жестом велит идти за ней. Она спрашивает, едва мы отходим от двора Кристины: – Смотрю, у тебя сложилось с тем пареньком?

– Ну… я не знаю. Мы как раз хотели договориться о свидании, когда в квартире рвануло.

– Ты что, смеешься? Как ты могла не спросить у него номер или ссылку на соцсети? – Подруга молотит меня ладонями по спине. Я терплю. Мне просто не суждено с кем-либо встречаться. – Аля, ты беспомощна, как младенчик! Я, конечно, называла тебя птенчиком, но я же шутила. Не думала, что тебя прям всему учить надо!

– Перестань. Этот парень не последний в мире, – отмахиваюсь от нее. – И вообще, я устала. Пойдем по домам.

– Я на тебя сержусь. – Роза отпускает мою руку. – Иди, а я лучше вернусь и помогу Кристине. Чего она там одна будет со всем разбираться?

– А где ее родители?

– В командировке. Что, думаешь, она такую тусовку закатила? Никто же не думал, что болваны-гости подорвут микроволновку.

– Пойдем вместе.

– Не, ты иди отдыхай. И подумай над своим поведением. Хватит быть птенчиком, отрасти уже оперение и лети! – Помахав на прощание, Роза уходит.

Провожаю ее взглядом. Похоже, браслет с драконом удачи бесполезен. Пожар везением не назовешь.








Возвращаюсь, когда стрелки часов приближаются к одиннадцати. Еще чуть-чуть, и нарушила бы домашний комендантский час. Бабушка уехала. Она никогда у нас не ночует. Говорит, что в квартире скапливается много вредной энергии. Раздеваюсь, разуваюсь и прохожу в ванную. Умываюсь и прошмыгиваю на кухню. Включаю свет и вздрагиваю от неожиданности.

Папа сидит на стуле и смотрит в окно. Взгляд пристальный, брови чуть нахмурены, руки лежат на коленях.

– Где была? – грубо спрашивает он.

– Ходила на праздник к подруге. – Прохожу к чайнику и жму на кнопку.

От торта с шоколадом, минералки и пива аппетит только разыгрался.

– Ты поздно. А еще от тебя пахнет. – Папа замолкает и принюхивается, пока я открываю дверь холодильника. – Это что, алкоголь?

Ой!..

В нашей семье запрещено пить. Особенно строго это касается меня, ведь мой «организм еще молод и ему нужно расти. Не стоит превращать его в свалку токсичных отходов». Так говорит моя мама, когда я пытаюсь намекнуть на вино или шампанское по праздникам.

– Что пила? – допытывается папа. Промолчать нельзя, соврать – тоже. Придется говорить правду, а это может быть пострашнее смерти.

Наливаю горячий чай. Ставлю кружку на стол и поворачиваюсь к отцу. Есть еще один способ избежать прямого ответа, но ему он точно не понравится.

– Где мама? – Решаю сменить тему.

Папа отворачивается и пожимает плечами. Ему все еще неприятно говорить о ней, как и маме – о нем. Я болтаюсь между ними, как канат, и с каждой ссорой меня тянут то в одну сторону, то в другую.

Беру кружку. Замираю в проходе, поворачиваюсь полубоком. Отец все так же сидит, рассматривая стену. Интересно, на сколько вопросов она ему уже ответила? Хочется сделать шаг к отношениям, которые когда-то были между нами с папой, но меня сдерживает невидимое препятствие. Сентиментальностью боль не вылечить. Разворачиваюсь и ухожу в свою комнату.

Оставлю папу с его мыслями. Может, сейчас это лучшее, что я могу для него сделать.








На часах одиннадцать вечера. Сажусь за стол и раскладываю разноцветные листы бумаги. Чашка с остывшим чаем стоит на подставке. Посередине цветоложем лежит штукатурка, окруженная лепестками цветной бумаги. Грустно улыбаюсь и мастерю новые звездочки.

Сегодня их много: светло-голубая, фиолетовая, желтая. Из бледно-зеленой бумаги делаю самую большую звезду. Всыпаю ее в зеленую звездочку и закрываю ее. Складываю новые звездочки в аквариум и достаю смартфон из кармана. На вспыхнувшем экране виднеется непрочитанное сообщение.



Мама: Работаю допоздна, поешь и ложись спать.



Порываюсь позвонить маме, но, как только слышу гудки, сбрасываю звонок. Мама и так занята, ей тоже тяжело. Не буду ее лишний раз беспокоить.

В голову приходит гениальная идея. И как я сразу не догадалась?! Ввожу в поисковик запрос: «ДНК-тест». Предложу папе его пройти. Мало ли, что говорит бабушка. Она просто злится на меня и маму за то, что мы ее редко навещаем. Может, она просто соврала?








Не сплю до утра. Аккуратно выглядываю из-за двери – папы в коридоре нет – и пробираюсь на кухню. Разогреваю еду, пью чай из той самой кружки, которую вчера утащила в комнату.

Мимо в туалет идет папа, сонно щурясь. Здравый смысл подсказывает промолчать.

– Пап! – зову я. Он останавливается. Его глаза удивленно расширяются и смотрят на меня. – Давай сделаем ДНК-тест. Чтобы убедиться, что я твоя дочь.

Он хмыкает и с минуту стоит, размышляя.

– И что будешь делать, если ты не моя?

– Не знаю. Но я уверена, что я твоя дочь. И ты еще пожалеешь, что злился на меня.

Папа вздыхает и качает головой.

– Как скажешь, до… Алевтина.

Он уходит в туалет, дверь за ним защелкивается. Сижу, обхватив ладонями кружку с горячим чаем. Не хочу, чтобы у мамы были проблемы, но просить ее присутствовать на тесте я не могу.

На следующий день мы с папой идем в клинику. Он не смотрит на меня и ничего не говорит. Мы сдаем образцы, оплачиваем услугу и уходим. Теперь остается только ждать, и это ожидание пожирает мои нервные клетки. Когда мама возвращается домой, мы с отцом лишь переглядываемся. У нас есть секрет, и это странным образом нас сближает.

В среду мне на телефон приходит уведомление: «Результаты анализа готовы. Вы можете забрать бумаги в нашем центре, а скан-копия отправлена на Ваш почтовый ящик». С нетерпением открываю документ.

– Пришли результаты? – спрашивает папа из-за спины.

– Кажется, да.

– И что там написано?

Панически вчитываюсь в буквы и не понимаю, что за слова там написаны. Папа забирает у меня смартфон и читает вслух:

– Совпадение ноль процентов.




Глава 10. Жора


Я помогу, Крис, – говорит Юра.

Мне бы сейчас развернуться и уйти, но чутье подсказывает, что лучше остаться. Пока мне ничего не сообщили о состоянии матери, можно не возвращаться домой.

– Да не надо, я сама как-нибудь… – бормочет Крис.

Большинство гостей разбрелось кто куда. Напрасно высматриваю Алю. Улица пустеет.

– Квартира большая. – Подхожу к Кристине и Жилину. – Не справишься.

В спорте между нами конкуренция. Каждый в команде думает о себе, но, как только раздается свисток, мы становимся единым организмом. Играем, используя разные тактики, доверяем товарищам, не ждем от них подвоха. Иногда ссоримся. Вот и сейчас то же самое: мы с Юрой терпеть друг друга не можем, но бросить Кристину в беде не можем.

– Кристина! – Звонкий девичий голос прерывает нас. Роза, кажется. Они ушли вместе с Алей. – Я вернулась, помогу, чем смогу.

– Ой, ребята… – Кристина вытирает слезы благодарности.

Это мой шанс узнать, как связаться с Алей.








Пожарные щедро залили квартиру. Крис отключает электричество в щитке. Мы ходим босиком и черпаем воду ведрами, сливаем в раковину. Окна раскрыты, дым и гарь выветриваются. Никто не жалуется, все работают в поте лица.

Встречаемся на кухне, чтобы передохнуть. Пепельница с балкона стоит на обгоревшем столе. Кристина курит, то и дело затягиваясь.

– Не знал, что ты по никотину, – говорю я.

– Да ты вообще многого обо мне не знаешь, – сухо отвечает она, закатывая глаза.

– Косметика не сгорела? – говорит Роза.

– Нет, – отвечает Кристина.

Уже собираюсь мысленно обвинить их в меркантильности, как Жилин спрашивает:

– Че, все так же хочешь на визажиста учиться?

– Ага. – Крис стряхивает пепел. – Предки, конечно, будут долго орать, но после обгоревшей квартиры не страшно.

– Можем сделать частичный ремонт, – предлагает Жилин. – У тебя тут стены белые, возьмем да покрасим.

– Нет, пусть лучше этим специалисты занимаются.

– Но тебя же накажут, – осторожничает Роза. На ее лице проскальзывает сожаление.

– Пусть. Все же это была непредвиденная ситуация. – Крис понижает голос и оглядывает нас. – На самом деле предки сэкономили на этой микроволновке, вот оно и аукнулось.

– Уж не ты ли ее подорвала? – спрашивает Жилин.

– Нет, это было бы слишком.

Пока Крис с Юрой болтают, возвращаюсь к ведрам. Зачерпываю по два, ношу в ванную. Рядом порхает Роза. Она самая миниатюрная, если сравнить с Крис и Алей, но сил в ней явно больше. Таскает ведра, помощи не просит.

– Роз. – Подлавливаю ее, когда выходит из ванной. – Ты же дружишь с Алей?

– Ага. – Она кивает, с прищуром оглядывает меня. – А-а-а! Так это ты тот парень, с которым она за руку держалась?

– Верно.

– Дай мне свои соцсети, я ей перешлю.

Она словно читает мысли. Собираюсь поделиться с ней номером и ссылкой на профиль в соцсетях, но передумываю. Неизвестно, что подумает мать, когда увидит их. Еще хуже, если начнет расспрашивать.

– Лучше скажи, в какой школе вы учитесь и в какой класс она ходит.

– Почему скрываешь соцсети? – Роза прищуривается и вытирает со лба пот тыльной стороной ладони.

– У меня мама повернута на гиперопеке. Как начнет допрашивать, так не отвертишься.

– А. Ну, ладно.

Роза рассказывает, как пройти к их школе, называет класс, где они учатся вместе с Алей.

– Мы во вторую смену, – добавляет она.

– Отлично. Я в первую.

– Ты ведь хороший парень? Как тебя зовут, кстати?

– Жора.

– Егор или Игорь?

– Георгий.

– В общем, Георгий, я тебе это все сказала не для того, чтобы ты Алю преследовал. Если окажешься каким-нибудь извращенцем, я тебя лично побью. У меня черный пояс по карате! – Она замахивается руками, принимает боевую стойку. Она похожа на мультяшного пингвина, решившего напасть на тигра. Посмеиваюсь. – Поклянись, что не будешь ее доставать.

– Не буду.








– Спасибо, что помогли. Как-нибудь позову вас пообедать за мой счет, – говорит Крис.

Мы прощаемся и расходимся. На часах за полночь, а я до сих пор не дома. Проверяю сообщения в телефоне. Несколько пропущенных вызовов от медсестры, текстовый отчет о состоянии здоровья матери.



Медсестра: Быстро идет на поправку, аппетит хороший, завтра-послезавтра выпишут.



Морщусь, начинаю набирать сообщение: «Можно я заберу ее в понедельник?», и стираю букву за буквой. Нельзя, чтобы она заподозрила, как я отношусь к матери на самом деле. Было бы неплохо, если бы та провалялась в больнице еще день.

Ночь пролетает быстро. Когда открываю глаза, уже одиннадцать утра. Тренировка в два, успею еще полежать. Потягиваюсь, зеваю, встречаю новый день с улыбкой. Впервые за последние годы. Телефон вибрирует. Медсестра сообщает, что мать просит ее навестить. Делать нечего, придется идти. Захожу в душ и обильно поливаю себя и губку гелем для душа. От меня не должно пахнуть вчерашним весельем. Мать ненавидит, когда кто-то, кроме нее, расслабляется.

Наскоро умываюсь, одеваюсь в заранее подготовленную одежду и иду в больницу. Знакомая медсестра встречает меня, провожает к палате. Мать лежит на койке у окна, кроме нее еще три человека. Странно, что она не оплатила себе ВИП-палату.

– Жора, ты пришел. – Мать слабо улыбается и протягивает ко мне руку. – Подойди.

Она лежит, бледная и съежившаяся, над губой испарина, на лице вчерашний идеальный макияж. Значит, нанесла водостойкую косметику, ведь ее не размыло в душе. Я только сейчас осознаю это. Заранее спланировала?

– Присаживайся.

Опускаюсь на край кровати. Для окружающих я послушный сын, для матери – ручная обезьянка. Что скажет, то и буду делать.

У такого незавидного положения есть весомое преимущество: хозяин не ожидает от прирученного зверька укуса, а зверек однажды может подхватить бешенство. Клац – и хозяин умирает.

– Как ты там без меня? Отдохнул? – спрашивает мать с усталой улыбкой. Ее волосы прилипли ко лбу и смешались с потом. Руки холодные, пальцы цепкие.

– Как я могу отдыхать, когда ты лежишь в больнице? – Гляжу на нее со всей серьезностью, на какую способен.

– Я не специально, – тихо признается она. – Прости меня.

– Долго не общайтесь, иначе мама переутомится, – вежливо говорит медсестра и выходит из палаты.

– Я знаю. – Глажу мать по руке большим пальцем. – Ты бы ни за что не умерла, верно? – Чуть сдавливаю кожу между ее большим и указательным пальцами. – Ты бы ни за что не оставила меня одного.

По лицу матери проскальзывает замешательство. Пока она опускает взгляд на свою руку, разжимаю пальцы и продолжаю поглаживать ее. Она долго смотрит на меня. Проверяет.

– Жора, я сегодня еще тут побуду, – наконец, выдыхает мать и закрывает глаза. Решила, что показалось. – Маме нужен покой. И тебе тоже.

Едва не передергиваю плечами. Когда у матери есть на меня планы, она всегда выкидывает что-то, чего раньше не делала. Однажды пролила себе кипяток на ногу, якобы случайно, в другой раз поскользнулась на льду и сломала руку. В больнице она всегда говорила: «Маме нужен покой», давала мне небольшую передышку, а когда возвращалась, муштровала еще суровее.

– Иди домой, я хочу поспать. – Мать похлопывает меня по руке и поворачивается на бок. Едва я встаю, она смотрит через плечо и говорит: – Только укрой меня одеялом и поцелуй на прощание, сынок.

Подчиняюсь. Расправляю одеяло, наклоняюсь и целую мать в висок. Она улыбается, закрывает глаза и едва слышно шепчет:

– Набирайся сил, Жора. Тебе они понадобятся.








Слова матери оказываются для меня пророческими: воскресенье трачу на тренировку, перегавкивание с Жилиным и отдых в интернет-кафе. Пробиваю адрес Алиной школы. До нее на автобусе пять кварталов. Расстояние для меня не помеха. Аля – моя мечта, а ради достижения мечты можно потерпеть.

В понедельник иду в школу. Классуха подлавливает меня на перемене. Изображаю подавленность и недосып.

– Жора, как твоя мама? – Сквозь стекла очков смотрят обеспокоенные голубые глаза. Наталья Львовна выглядит хуже, чем обычно. Переживает, что ли?

– Навещал вчера, выглядит плоховато, но держится изо всех сил, – отвечаю тихо и страдальчески, стараюсь не смотреть класссухе в глаза.

– А что случилось? Может, расскажешь подробнее? Тогда я смогу помочь.

– Ну, я и сам не знаю. Она, кажется, перенапряглась на работе. Очень сильно переживала. Знаете, как бывает, когда все вдруг наваливается… – Исподлобья гляжу на Наталью Львовну. Она сочувственно кивает. – Я вам скажу, вы только никому не говорите, ладно?

Если хотите создать порочную связь, сначала скрепите общение с выбранным человеком неким секретом. Неважно, есть он у вас или нет, можете выдумать. Подаюсь вперед и шепчу ей на ухо правду. Наталья Львовна испуганно выдыхает:

– Неужели?.. И как же ты?.. Ой… – Она хватается за грудь.

Нас замечают ученики, снующие по коридорам. Ловлю на себе любопытные красноречивые взгляды, я вижу перешептывающиеся губы учениц с легким слоем помады или блеска. Скоро поползут слухи.

– Жора, если тебе нужна помощь, ты только скажи. Я обязательно сделаю все, что в моих силах, – говорит классуха.

– Конечно, Наталья Львовна. Я ведь могу звонить вам в любое время? – Слабо улыбаюсь, сдерживая победную ухмылку.

– Да. В любое время. – Она у меня на крючке.

Со звонком ученики разбегаются по кабинетам. Поправляю рюкзак на плече и виновато смотрю на собеседницу.

– Извините, Наталья Львовна, у меня урок. Спасибо за вашу доброту. – Легонько касаюсь ее руки. Так, чтобы это было похоже на благодарность, но граничило с чем-то большим. Едва она начинает догадываться, отпускаю ее руку и ухожу на химию.




Глава 11. Аля


Мы с отцом не разговариваем. Пересекаемся на кухне, в коридоре или по пути в ванную. Мама пропадает на работе. Никто не упоминает о всплывшем факте моей позорной биографии. Я не выбирала, от кого родиться, но именно я разрушаю семью. Куда ушли те счастливые дни, когда мы втроем гуляли, ходили по магазинам и смеялись? Даже бабушка не вела себя так грубо с мамой, они лишь перебрасывались едкими словечками и забывали друг о друге до следующей встречи.

Теперь в нашем доме мрачно, тихо и неуютно. От депрессии спасает моя комната. Запираюсь в ней и мастерю оригами. Новые звезды делать не хочется.

Яркую одежду задвигаю поглубже в шкаф. Ей на смену приходят черные, серые и темно-коричневые вещи. Вместо футболок и женственных кофточек надеваю водолазки. В них у меня появляется чувство защищенности, будто длинные рукава и воротник успокаивают, берегут от окружающего мира, враждующих родителей и болезненной правды – мама меня нагуляла…








– Эй, ты где? – доносится до меня голос Розы. Урок закончился, начинается перемена. – Во времени потерялась, что ли? – Она машет рукой перед моим лицом.

– Просто задумалась.

– С тобой что-то явно не так. – Подруга оглядывает меня с прищуром. Только бы не догадалась. – Ты стала одеваться по-другому. У тебя вся одежда теперь закрытая. Когда у нас физра, сразу приходишь в спортивном костюме, чтобы не переодеваться в раздевалке. Неужели ты…

Задерживаю дыхание. Паника нарастает.

– …влюбилась и тайком встречаешься с кем-то? Наверняка у тебя все тело в засосах, а мне говорить не хочешь, да?! – возмущается Роза.

Выдыхаю с нервным смешком.

– Да нет, просто в школе прохладно, меня иногда знобит.

– Не заболела?

– Осенью всегда так, пока батареи не включат. – Для достоверности шмыгаю носом.

– Ладно. – Роза качает головой. – Не встречалась с тем парнем?

– С каким? А, ты про Жору. – Опускаю голову. – Нет.

В класс заходит Кристина. Она выглядит лучше, чем обычно. Роза говорила, что Крис наказали и она добирается до школы на общественном транспорте, а после школы сразу идет домой. Не так уж страшно, если учитывать, какой ущерб квартире нанесла ее вечеринка. Браслет с драконом удачи все же работает?..

– Я сегодня чуть позже приеду, буду на танцах, – говорит Кристина Розе.

– Хорошо. – Она кивает, потом поворачивается ко мне. – Она временно живет у меня, пока в квартире делают ремонт.

– Почему ты мне раньше не сказала? – удивляюсь я.

– Я говорила. Это же ты у нас в облаках витаешь все время. Кстати, хочешь расскажу кое-что? – Киваю. – Конечно, я просила его об этом не говорить, но мне самой не терпится посмотреть, что будет дальше. Так уж и быть, ты тоже должна знать.

Она болтает сама с собой, активно жестикулируя. На ее лице сменяются эмоции, пока Роза наконец не приходит к единению со своими мыслями.

– Он знает, где мы учимся и в каком классе. Я ему рассказала.

– В смысле?

– Когда я пошла помогать Кристине, Жора и Юрка Жилин тоже там были. Я видела, как Жора на меня поглядывал, поэтому решила первой завести эту тему. Он даже поклялся мне, что не сталкер и не маньяк. В общем, если однажды увидишь его у ворот или в школе, не удивляйся, ладно?

– Блин, Роза! – Ее слова смущают и злят одновременно. – А если он сегодня придет? Я одета как чучело! Почему ты мне раньше не сказала?!

Подруга от души хохочет, пока я хватаю зеркальце и спешно наношу блеск для губ.

– Вот! Вот этого я от тебя и ждала. А то одеваешься как монашка, когда такой парень на тебя запал.

Нам запрещают носить вызывающие наряды, длинные серьги и ярко краситься. Школа, конечно, учебное заведение, но девчонки хотят выглядеть красиво. Поэтому у нас в моде натуральный макияж. На ухоженной коже Розы косметика незаметна, зато подчеркивает ее большие глаза и красивые губы. Одноклассники и некоторые учителя верят, что Роза единственная из всего класса не пользуется косметикой. Наивные.

– Понятия не имею, как все сложится, – продолжает Роза. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– Почему ты так интересуешься моими несуществующими отношениями? – Придирчиво рассматриваю тоналку. – Начни встречаться с кем-нибудь сама. Для тебя же это не проблема?

– О, за чужими отношениями всегда веселее и интереснее наблюдать. Свои быстро надоедают.

– Хочешь сказать, что мне тоже может надоесть?

– Кто знает? – Роза разводит руками. – У нас с тобой разные характеры. Мне не нравится одно, тебе – другое. Так сразу не скажешь. К тому же у меня было-то всего двое парней, и они оказались не самыми интересными людьми. А у тебя вообще никого не было, поэтому нельзя судить по одним отношениям… Это как варить первые в жизни макароны и верить, что они не слипнутся.

Растушевываю по векам светло-бежевые тени. Впервые наношу макияж за пятиминутную перемену. Непередаваемый экстрим!








Мне везет, и учителя не замечают косметику. Чем ближе конец учебного дня, тем сильнее трепещет сердце. Не известно, придет ли Жора сегодня. Он и в предыдущие дни не приходил… Если бы сильно хотел, мы бы уже встретились? Сомнения грызут меня, как крысы провод.

– Ну что, будешь его ждать? – спрашивает Роза, когда мы стоим у школьных ворот.

Верчу головой, всматриваюсь в лица и фигуры прохожих. Все не те.

– А надо? – протягиваю с сомнением. – Он ведь не может сказать, когда придет, а сейчас уже поздно и холодно.

– Не, пойдем домой. – Роза берет меня под руку и улыбается. – Вдвоем теплее. По крайней мере, прогуляемся до ближайшего магазина и купим чего-нибудь вкусненького.

В здании рядом с нашей школой каких только магазинов не открывали: и хозяйственный, и магазин шин, даже продавали разливное пиво. В конце концов помещение сдали тем, кто открыл небольшой продуктовый. Пиво школьникам не продают, родители за шинами, может, и зайдут, а вот вкусности или что-то полезное нужны всем.

Роза покупает чипсы, а я – сухарики. Последние хорошо помогают справляться с нервозностью, когда за закрытой дверью слышатся тяжелые шаги отца. Мама то появляется в квартире, то исчезает.

Расплачиваюсь на кассе, когда звонит телефон. На экране высвечивается мамин номер.

– Да, мам?

– Ты где, Алечка?

– С Розой в магазине, а что? Купить что-то?

– Нет. Я приехала забрать тебя. Нужно поговорить с глазу на глаз. Попрощайся с Розой. Жду тебя на противоположной стороне улицы, хорошо?

– Хорошо. – Сбрасываю звонок и в замешательстве смотрю на подругу. – Мама звонила. Говорит, приехала за мной.

– Так это ж хорошо, разве нет?

– Не знаю… Ладно, я побегу. – Прощаемся крепкими объятиями.

Выскакиваю из магазина первой. С трудом дожидаюсь зеленого светофора и бегу на другую улицу. Сигналит незнакомая черная служебная машина. Маму иногда возят на ней, а иногда она сама садится за руль. Она получила права, когда мне было восемь, и я до сих пор горжусь мамой за ее смелость. Что до папы… Он побаивается ездить за рулем из-за аварии в прошлом. В юности он гонял на мопеде и чуть не сбил пешехода. Вывернув руль, папа съехал в канаву и сломал руку. Все зажило, но страх остался, поэтому он зарекся чем-либо когда-либо управлять.

Подхожу к машине. Стекло опускается, и я вижу маму за рулем. Она жестом велит мне сесть. Занимаю пассажирское сиденье, стекло поднимается.

– Как ты, солнышко? – спрашивает мама.

– Нормально. А у тебя все хорошо?

Мама кивает, заводит мотор и выезжает на дорогу.

– У нас не будет другой возможности поговорить, поэтому я хочу сделать это сейчас. – Она напряженно глядит на дорогу. – Я знаю, что вы с папой делали тест ДНК. Мне жаль, что все так получилось. Я должна была сама тебе обо всем рассказать.

Мама резко тормозит. Нас потряхивает, ремень безопасности впивается в грудь. Обхватываю его руками и оттягиваю, чтобы ослабить боль.

– Прости. Я слишком волнуюсь.

Беру маму за руку и сжимаю, говоря взглядом: «Все хорошо». Она грустно вздыхает.

– Мне повезло, что ты у меня такая понимающая, Аленька. На что я рассчитывала? – Мы проезжаем перекресток. Начинается дождь, мама включает дворники. – Ты, наверное, хочешь узнать, кто твой настоящий отец?

Борюсь с любопытством. Узнать, что папа мне неродной, гораздо хуже, чем встретить незнакомца и обнаружить, что он мой отец по крови.

– А мне надо это знать? – Мама понимающе кивает, и ее взгляд затуманивается. Она отворачивается, всматриваясь в блестящую от дождя дорогу.

– Твой настоящий отец не плохой человек. Просто наши пути разошлись. Я встретила твоего папу, у нас завязался бурный роман. Потом я узнала, что беременна. Твой папа случайно увидел использованный тест и сделал мне предложение. Я не смогла рассказать ему правду. У нас все было хорошо, пока Петя… Петр Васильевич не объявился.

Слушаю маму, поглядывая по сторонам. Люди бродят черными шахматными фигурами. В осенних сумерках не видно ни лиц, ни цвета одежды. Интересно, папа уже дома или сегодня снова ночует у бабушки?

– В общем, из-за фотографии с корпоратива, где я была с деловыми партнерами, в том числе и Петром Васильевичем, твой папа заподозрил неладное. Он увидел сходство между тобой и Петром. Когда он спросил, чей ты ребенок, я не смогла соврать. Знаю, я должна была попытаться спасти семью, но на самом деле, Аля, семьи уже давно нет. Мы с твоим папой мало что делаем вместе. Улыбаться на камеру или изображать заботливых родителей на школьных собраниях еще можно научиться, но нельзя быть счастливым, когда жизнь летит в пропасть. Я хочу быть счастливой, Аля.

– А что тебе мешает?

Мама прикрывает глаза, а когда открывает их, ее голос становится холодным и слова звучат как заученные:

– Я хочу развестись с твоим папой, но это будет сложно.

– Почему? Из-за бюрократии?

– Нет… – Она волнуется, впивается пальцами в руль автомобиля.

– Мам… скажи уже?

– Я хочу съехаться с Пет… Петром Васильевичем и начать все заново. Для этого понадобится время, а тебе лучше не видеть, как мы с твоим папой будем постоянно ссориться. Но это же ничего, правда, Аля? Ты ведь сможешь потерпеть годик?




Глава 12. Жора


Свобода заканчивается в понедельник. Мать выписывают, я забираю ее из больницы. Домой идем пешком, потому что ей рекомендовали прогулки на свежем воздухе, хотя называть свежим воздух в нашем городе – лицемерие.

Веду мать под руку. Прохожие видят улыбающуюся маму и улыбаются в ответ. Все как положено: идеальная мама, сопровождаемая идеальным сыном. Ей нравится примерять на себя роли, которые можно скинуть в любое время без обязательств.

– Ты набрался сил? – Киваю. – Хорошо. Потому что мне они понадобятся.

Она уже не скрывает, что питается моими нервами. Во всех книжках про вампиров пишут, как круто, когда вампир ухлестывает за человеком. Романтика, любовь до гроба лежат на поверхности, под ними же скрывается несчастный человек, вынужденный коротать день за днем под бдительным контролем упыря. Ни в одной подобной сказке не говорится, что пара вампиров может жить счастливо. Им нужен кто-то обычный, чтобы скрывать собственные комплексы за его счет. Знай поклонники подобных историй, как на самом деле живется рядом с энергетическим вампиром, они бы сожгли все эти однотипные томики.

– Тебе нужно встретиться с моим врачом, – говорит мать. – Он хотел проконсультировать тебя, но вы разминулись.

– Зачем мне консультация?

– Я так сказала, разве не ясно? – Она притворно хохочет, будто я пошутил.

Змея. Надеюсь, врач даст противоядие.

– Как дела в школе, Жора? Ты исправил двойку?

– Неделя только началась.

Мать хмурится, взгляд становится злым. Еще одно возражение, и она меня размажет. Уничтожит, как букашку.

– Чтобы на днях исправил. У меня нет времени следить, как ты делаешь уроки, или проверять дневник. Если твоя учительница еще раз позвонит мне и скажет про новую двойку, я заставлю свою секретаршу следить за тобой. Тебе это не понравится, молодой человек.

Так и тянет сказать ей, что у нее полно времени на слежку за мной и пьяные выходки. Вместо этого киваю и с улыбкой продолжаю изображать счастливого сына.








На следующий день отхватываю кусочек свободы. Тренировок нет, мать задерживается на работе, а я могу заниматься своими делами. На уборку и приготовление ужина много времени не нужно. За годы рабства я приноровился прятать грязь.

Выхожу на балкон, сажусь в кресло-качалку и читаю классику. Задания по литературе невыносимо скучные, от математики хотя бы скулы не сводит. Просыпаюсь от запаха табака, щекочущего ноздри. Потираю глаза, убираю книгу.

– С добрым утром, – говорит Вася, махнув в знак приветствия. – Вижу, Достоевского читаешь.

Я и забыл про него. Наш сосед с огромной плазмой и пустой квартирой. Стоит по пояс голый, в пушистых тапках на босу ногу и в темно-зеленых штанах в коричнево-желтую клетку. Какая безвкусица. Какое ему дело до того, что я читаю?

– Экзамены скоро, – говорю. – Освежаю в памяти.

– Кому ты брешешь? Я видел, как ты заснул. Спорим, ты ее даже не прочитал?

– Твоя проницательность бесит. – Озвучиваю то, что думаю.

Может, мне удастся избавиться от навязанного общения? Он помог мне выбраться с закрытого балкона, но это не делает нас лучшими друзьями.

– И че? – смеется Вася. – Стыдно стало, что ль?

– Нет. Просто эта концепция устарела. – Мне становится легко.

В школе и с матерью я не высказываю своих мыслей. Проще адаптироваться и подмазываться так, чтобы никто не знал, какой ты на самом деле. С Алей… с ней все сложно. Ей я еще не врал, но не знаю, что будет, когда у нас завяжутся отношения. А с этим чуваком с голым торсом, торчащим на балконе, когда на улице плюс пять, все как-то просто. Будто так и должно быть.

– Какая?

– Раскольников убил людей и раскаялся. В современном мире постоянно кто-то кого-то мочит. Вон, почитай новости: то на бытовой почве, то из-за выпивки, то еще из-за чего. В убийстве уже давно нет ничего удивительного. Во времена Достоевского такое читали, трясясь под одеялом, в наше время можно нагуглить фотки с мест преступлений с самых разных ракурсов и не почувствовать ничего. Почему я вообще должен тратить время на эту книгу?

Замолкаю. От длительного монолога собственный голос звенит в ушах. Никогда так много не говорил.

Вася тушит сигарету и ухмыляется.

– Если твоя училка по литре узнает твое мнение, она засунет его тебе в жопу и поставит два.

– Поэтому я ей ничего не скажу. Напишу сочинение из общеизвестных фактов и псевдоанализа. Ноль творчества или вольнодумства. Другого от нас в школе и не ждут, – хмыкаю я.

– Интересно базаришь. – Вася чешет подбородок с пробивающейся щетиной. – Ты прям бунтарь. Смотрел фильм «Свободные»?[1 - Оригинальное название Footlose.]

– Нет.

– Там в городке запрещена рок-музыка. Типа от лукавого, все дела. И туда приезжает новенький, который танцует под эту музыку. Парниша пошел против системы. Ты мне его напоминаешь.

– Даже не знаю, комплимент это или унижение.

– Посмотри. Может, че нового для себя отметишь. – Слышу звонок стационарного телефона. Вася оборачивается. – Ладно, мне тут уже десятый раз звонят. Че-то срочное, наверн. Бывай.

Он скрывается в квартире. Поглядываю на часы. Ничто не помешает смотреть фильм, пока буду готовить.








Достаю телефон и звоню Кристине. Наши матери знают друг друга, поэтому у моей не возникнет подозрений или вопросов, почему мы общаемся. Крис – отличница, умница и так далее, я же лоботряс, списывающий у одноклассников домашку, подкупающий учителей. Наши богатые родители думают, что у нас могут быть общие интересы. От нас ждут, что мы станем владельцами крупных корпораций или займем посты директоров; может, откроем одну или несколько разных франшиз. Раньше Крис верила, что нас продали друг другу с момента, как УЗИ определило наш пол.

– Да, Жора?

– Пришло время вернуть должок. Где ты сейчас?

– Я пока живу у Розы, это моя одноклассница. А что, придешь, если скажу?

– Да, мне срочно нужна твоя помощь.

Свободного времени мало, лучше всего сделать это сейчас. Сутки без душа как-нибудь переживу. Я мог бы попросить Крис помочь мне перед школой, но риск, что она проспит, слишком велик.

– Ну, хорошо. Это, конечно, чужая квартира, но ты ведь ненадолго? Мне потом перед хозяевами отчитываться, если они тебя увидят.

– Не бойся. Я активирую ниндзя-режим и уйду через окно.

– Тут одиннадцатый этаж, – смеется Крис.

Она скидывает мне адрес. Дверь открывается, едва жму на звонок. Кристина стоит в джинсовых шортах и топе на голую грудь, поверх накинут прозрачный халат.

– Ты пришла из девяностых?

– Эй, я же буду визажистом, – дуется она, пропуская меня в квартиру. – Я должна не только видеть моду, но и помнить и уметь воссоздавать образы.

– Ладно, визажист, мне как раз нужна твоя профессиональная помощь. – Разуваюсь, вешаю куртку на крючок и прохожу за ней в комнату. – Что ты забыла в квартире Розы?

– Да так, уговорила предков отпустить меня пожить среди обычных людей. Типа посмотрю на квартиру среднего класса и пойму, как надо ценить то, что у меня есть. – Крис усмехается. – Я что, зря столько лет на папе тренировалась глазки строить? Да он через пару дней растает и все мне простит.

Хмыкаю и осматриваюсь. Кровать, в сложенном виде, застелена светло-сиреневым покрывалом. В углу скромно стоит раскладушка. Компьютерного стола нет, вместо него огромный туалетный столик.

– Она разрешила мне попользоваться им, представляешь? – говорит Крис, заметив мой взгляд. – Так что тебе нужно, Жорик?

– Нарисуй на мне синяки.

– Что? В смысле, для чего? – Ее глаза округляются, как у разбуженной совы.

– Просто нужно, и все. Ты ведь моя должница, так что выполни просьбу.

– Ну… Ладно. Давай попробуем. Только где их нарисовать?

Стягиваю свитер, бросаю на кровать. Расстегиваю пуговицы на рубашке одну за другой, распахиваю ее. Крис краснеет и не может оторвать глаз от моего торса.

– Здесь. – Показываю пальцем на живот.

– Эм… Ты предлагаешь мне изрисовать твой торс синяками?

– Только понатуральнее. Представь, что меня избили.

– А как же лицо? Руки? Ноги?

– Лицо и ноги обойдутся. – Снимаю рубашку и вешаю на спинку стула. – Давай, покажи мастер-класс. Руки, спина, живот и грудь – вот твой холст.

Сажусь на стул и выпрямляюсь. Смущение покидает Крис. Она разглядывает мое тело уже по-деловому, потом осторожно щупает.

– У тебя ведь нет аллергии на косметику?

– Понятия не имею.

– Если что-то выскочит, я тут ни при чем, понял?

– Понял.

Крис набирает кисточки, тени, румяна и прочую ерунду.

– Еще одна просьба. Нанеси водостойкую косметику. Желательно так, чтобы ничего не размазалось, если я засну.

– Ты слишком многого хочешь. Не обещаю, что будет выглядеть идеально, – говорит Крис. – А теперь помолчи и дай мне сосредоточиться!

Она смешивает что-то, как художник краски, наносит сначала себе на руку, потом подносит ее к моей коже и сравнивает. Наконец, находит нужный оттенок и улыбается. Работа кипит. Кончик кисточки щекочет кожу.

Время летит, посмеиваясь над моей нервозностью. Совсем скоро мать вернется домой, и я отхвачу от нее очередную взбучку, если не прибуду вовремя и не приготовлю ужин.

– Готово! Кажется. – Крис отстраняется и придирчиво меня осматривает. – Ну-ка повернись.

Послушно кружусь, переступая с ноги на ногу.

– Ну, если сильно не приглядываться, – она вдруг приближается к синяку на моей груди и втягивает воздух, – и не принюхиваться, это можно принять за синяки.

– Спасибо. – Надеваю рубашку и застегиваю пуговицы. Крис раскладывает косметику по местам. – Ты мне очень помогла.




Глава 13. Аля


Хожу в школу, иногда крашусь, чтобы встретиться с Жорой в подобающем виде. Мама с папой не разговаривают. Теперь они относятся друг другу как соседи в съемной квартире: спят, едят и уходят на работу по отдельности. Иногда не возвращаются домой.

Достаю из ящика календарик и зачеркиваю сегодняшний день. Нужно дожить до первого сентября. Мне исполнится восемнадцать, и я смогу распоряжаться собственной жизнью.

Странно, что он до сих пор не выгнал меня из дома. Удивительно, как меняется отношение родителей к ребенку, когда они узнают, что не связаны с ним кровными узами. Взрослых не волнует, что ребенок любит именно их и ему неважно, по какому признаку жизнь объединила их семью.

– Ты еще не говорила с папой? – спрашиваю маму, когда мы сидим на кухне.

На часах десять вечера, на столе – очень поздний ужин. В последнее время мне совсем не хочется есть в одиночку.

– Пока нет. – Мама наматывает спагетти вилкой. – Нужно подгадать правильный момент, иначе тебе будет плохо. – Зубцы со скрежетом задевают дно тарелки. Морщусь. – Прости. Папа больше тебя не бил?

– Нет.

Мама выглядит как-то иначе. Легко ли ей было соврать папе, когда она узнала, что беременна? Почему они с Петром Васильевичем столько лет не могли сойтись? Пытались ли они это сделать? А когда он покупал мне сладости, знал ли он, что я его дочь?

Голова гудит от вопросов. Массирую виски, вспоминая дни, когда мамин любовник навещал меня с пакетом, доверху забитым конфетами. В то время, как мой папа запрещал мне есть много сладкого и заботился о моих зубах, Петру Васильевичу было все равно. Он жил одним днем и не думал о последствиях. Легко быть хорошим, когда не берешь на себя никакой ответственности.








Когда папа дома, мы разговариваем только при острой необходимости. Теперь он живет работой, не бывает на родительских собраниях и часто куда-то уходит. Если я случайно преграждаю ему путь, он проходит мимо. Так появляются новые бумажные звезды. Одна за другой, все разноцветные, яркие и наполненные грустными воспоминаниями.

Я жую подмокшие хлопья с молоком, папа ковыряется в подгоревшей каше. Он не ест то, что готовлю я или мама, возится у плиты сам, потом моет за собой посуду. Мусор собирает в отдельный мешок и всегда уносит его. Наше семейное расписание больше не действует.

– Папа. – Он не поднимает на меня взгляд, не шевелится, будто я не с ним говорю, а со стеной. – Так нельзя. Почему ты меня избегаешь? Я понимаю, что мама тебя обманула, что она сделала тебе очень больно, но я в этом не виновата. Я же люблю тебя, пап. – Беру его за руку как можно нежнее, пытаюсь приласкаться.

Папа отдергивает руку и встает из-за стола.

– Аппетит пропал. Потом посуду помою, не трогай мою тарелку.

Он уходит. На кухне мрачно и холодно. Отопление до сих пор не включили. Через силу доедаю завтрак, собираюсь и ухожу в школу.








Раньше при виде Розы я всегда улыбалась и махала ей. Теперь же ни на улыбку, ни на лишние телодвижения у меня нет сил. На большой перемене мы сидим в столовой. Держу стакан с компотом из кураги, но не пью, просто пялюсь в стену.

– Ты до сих пор не встретилась с тем парнем? – спрашивает Роза. Если бы не ее слова, я бы не вспомнила про Жору. – Снова перестала краситься, совсем на себя забила. А это что? – Подруга трогает мои волосы. – Неужели ты их не помыла?

– Да как-то времени не было.

– Эй, я же чувствую, что с тобой что-то не то происходит. Не ври мне, слышишь? Я с врушками дружбы не вожу, предупреждаю! – Роза надувает губы.

Знаю, что она несерьезно, но если и она перестанет со мной общаться, я не перенесу…

– Да, ты права. Я просто так хотела увидеться с Жорой, но он до сих пор не пришел, и у меня опустились руки. Может, я ему не нравлюсь на самом деле, а? – Подпираю голову рукой.

– Скорее всего, он занят. Он же ходит на баскетбол с Жилиным.

– Что, правда? – В другой день я бы удивилась, а сегодня голос звучит вяло.

– Да.

– Жилин меня приглашал посмотреть их игру. По-моему, она как раз на этой неделе.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Роза озирается, пересаживается поближе на освободившееся место и шепчет на ухо, обжигая дыханием: – Лучше присмотрись к Юрке. Он хороший парень. А Жора этот довольно мутный тип. Я его видела недавно, когда он к Кристине в гости приходил. Знаешь, что они делали? Он сидел перед ней с голым торсом, а она ему по всему телу синяки рисовала!




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=51775052) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Оригинальное название Footlose.