Главная страница | Современная русская литература | Козни

Козни
Нелли Копейкина


Подозрительный по натуре хозяин и руководитель предприятия организует проверку работы своих сотрудников и устанавливает за ними в офисе слежку. В результате он теряет хороших, преданных делу специалистов, свою помощницу и свою репутацию.При простоте сюжета автор отображает настоящее героев: счастливое – одних, трагическое – других, и делает перехлёстный экскурс в прошлое некоторых из них.Так же, как и в других своих произведениях, автор обнажает перед читателями мысли своих героев. Книга содержит нецензурную брань.





Козни



Нелли Копейкина



© Нелли Копейкина, 2023



ISBN 978-5-4493-2132-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


Унылая погода унылила настроение Татьяны. Цифры были все проанализированы, введены в нужные графы таблиц, бумаги все просмотрены, проработаны, разложены и подшиты. Стол чист, компьютер выключен, вот только зачем-то в руке поплясывает ручка. Ах, да, нужно записать памятку на завтра. Записала. Опять посмотрела через окно на улицу. «Темнеет, пойду», – решила Татьяна, приподнимаясь с сиденья и протягивая руку за сумкой, но не успела до неё дотянуться, как зазвенел телефон. Звонил Параченко Михаил Сергеевич – хозяин фирмы, или, как он любил, чтоб его называли, босс. Звонок был внеурочным: рабочий день уже пять минут назад окончился. Быстро подняла трубку и услышала:

– Татьяна Владленовна, зайдите, пожалуйста!

Последнее слово было неожиданно для Татьяны, и, хотя оно и должно было придать сказанному форму просьбы, она услышала приказ, да ещё с каким-то подвохом: не помнила Татьяна, чтоб босс употреблял слово «пожалуйста» раньше.

– Да, Михаил Сергеевич, иду, – ответила Татьяна и, мельком взглянув на себя в зеркало, поспешила в кабинет босса.

В кабинете, кроме Параченко, был ещё один человек – незнакомый Татьяне мужчина приятной наружности, на вид лет тридцати пяти, одетый в дорогой пиджачный костюм. Оба – и Параченко, и незнакомец – встретили Татьяну приветливыми улыбками. Что-то насторожило её, но что именно, она не успела осознать, так как сразу при её появлении Михаил Сергеевич, оставляя на лице улыбку, представил ей незнакомца:

– Вот, Татьян, знакомьтесь, это наш новый директор по кадрам, Простаков Степан Иванович.

Простаков тут же при появлении Татьяны встал с кресла и теперь, представляемый Параченко, стоял перед ней красивый, высокий, широкоплечий, широко улыбающийся, и ожидал её реакции. Во взгляде нового сотрудника Татьяна успела прочесть кроме приветливости ещё и мужской интерес, что смутило её, но, умея владеть мимикой, она спрятала смущение за милой улыбкой.

– Татьяна, – представилась она, протягивая новому сотруднику руку для рукопожатия. Рукопожатие Степана Ивановича было умеренно крепким, энергетически наполненным и, кроме дружественности, как показалось Татьяне, несло в себе чувственность.

– Присаживайтесь, Татьяна Владленовна, – услышала Татьяна неожиданно вежливое приглашение босса. Обычно Параченко не отличался вежливостью, более того, был груб и хамоват, потому от неожиданности Татьяна села в кресло чуть быстрее обычного и обратила своё внимание к нему. Параченко, оставив привычную для себя маску важного вельможи, весело и немного возбуждённо заговорил, больше обращаясь к Степану Ивановичу. Говорил он о Татьяне: похвалил её как сотрудника, отметил некоторые её деловые качества и несколько раз заметил, что Татьяна – тот человек, кому он полностью доверяет. Потом перешёл к тому, что он стремится к созданию единого коллектива из умелых, преданных ему людей и что новый директор по кадрам должен сыграть в том решающую роль. Со слов Параченко получалось, что почти всех он постепенно планирует заменить преданными людьми, ну а Татьяна уже такой человек, и менять её не надо. Услышанное было лестно Татьяне. Она, финансовый директор общества, действительно была хорошим, преданным делу работником, но считала, что босс недооценивает её; сейчас же, слушая его, поняла, что он всё-таки ценит её как специалиста, только почему-то не выказывал этого раньше.

– Татьяна, – обратился к ней Параченко, лукаво заглядывая в глаза, – а ведь тебе предстоит со Степаном Ивановичем работать в тесной упряжке. Я даже посадил вас поближе друг к другу.

Не понимая, что именно босс имеет в виду, куда клонит, к чему говорит это, Татьяна сидела в выжидательном молчании. Параченко, сказав это, тоже умолк и тоже выжидательно смотрел на неё. Ей пришлось заговорить:

– Да мы как бы все в одной упряжке…

– В упряжке-то одной, да тянем в разные стороны, – с нескрываемой злобой в голосе прервал её Параченко. При этом даже во взгляде его читалась злоба. – Я же имею в виду, что ты и Степан, вы оба, будете тащить дело вперёд. Финансы – тут, Татьяна, ты… – Параченко несколько запнулся, подыскивая слова, нашёл их и поправился: – На тебя надежда. Кадры, что немаловажно, – это уж Степан.

Параченко долгим, но уже потерявшим злость взглядом посмотрел на Степана, потом коротко посмотрел на свои дорогие наручные часы и снова сменил тон на близкий к дружественному.

– Знаете что, – заговорил он, обращаясь к обоим – и к Татьяне, и к Степану, – мне надо бежать. Татьян, покажи Степану Ивановичу его кабинет – это где сидел Герасимов, и вот ещё что… Мы со Стёпой хотели посидеть сегодня, пообщаться, повспоминать прошлое – мы же с ним однокурсники – но, увы, срочно надо быть дома, а в «Баргузине» заказан столик на двоих. Ты, Татьян, сходи с ним. Ну неловко как-то отменять заказ…

От неожиданности Татьяна опешила, секунды три молча в недоумении смотрела на босса, потом вымолвила:

– Но нам-то со Степаном Ивановичем нечего вспоминать. – Мельком глянула на Степана.

– А вам полезно лучше узнать друг друга, – при этом в голосе Параченко прозвучали нотки приказа, что вызвало у Татьяны желание ответить категоричным отказом; она уже была готова что-то сказать, но её опередил Простаков:

– Татьяна Владленовна, пожалуйста, – ласково вымолвил он, – давайте посидим немного, пообщаемся. Думаю, Михаил Сергеевич прав, нам с вами найдётся о чём поговорить. Потом я вас провожу.

Просьба Простакова, выраженная словами и мимикой, а главное, интонация просьбы, в которой прозвучали трогательные нотки, вызвали в Татьяне желание пойти с ним в ресторан, и она тут же ответила:

– Спасибо, Степан Иванович, за приглашение. Я с удовольствием.

* * *

Параченко с момента появления Татьяны в кабинете с весёлым детским интересом наблюдал за ней. Почти всему Татьяна удивлялась. Удивилась появлению нового сотрудника, удивилась, огорчилась и даже возмутилась тому, что новичок займёт кабинет Герасимова. Хотела даже что-то сказать, наверное, спросить о Герасимове, но он не дал. Особо Параченко порадовало удивление Татьяны при его сообщении о том, что со Степаном они однокурсники. Он точно видел, как на её лице при слове «однокурсники» отразился вопрос. Хорошего роста, спортивного телосложения, с неброскими пропорциональными чертами лица, в свои тридцать семь лет Параченко выглядел лет на двадцать пять – тридцать, и это было предметом его особой гордости.

А вот с рестораном поведение Татьяны ему было не понятно: похоже, сначала она хотела отказаться, но тут же согласилась. Да и что бы ей не соглашаться-то: дома её никто не ждёт, а потом – халява.

Татьяна, действительно, была удивлена тому, что новичку выделен кабинет Герасимова, и было не понятно, куда же переселили прежнего хозяина кабинета. Непонятно было и про ресторан, но более всего удивило заявление босса о том, что со Степаном они однокурсники. Из учредительных документов она знала возраст Параченко, однокурсниками мужчины могли бы быть, но из верного источника Татьяна знала, что Параченко никогда не был студентом ни одного вуза и что диплом его был куплен.



Параченко удалился как-то неожиданно быстро, оставив Татьяну со Степаном стоящими в коридоре под дверями бывшего рабочего кабинета Герасимова Виктора Андреевича – снабженца предприятия. У Степана Ивановича оказался ключ; он отпер дверь кабинета и по-хозяйски толкнул её. Дверь открывалась внутрь. «Да что ему показывать, – подумала Татьяна о новичке, – он, похоже, тут уже освоился». Это она ему и сказала:

– Что мне вам показывать, вы прекрасно уже освоились тут.

Сказанное ничуть не смутило Степана Ивановича. Широко, белозубо улыбаясь, он жестом пригласил Татьяну войти, вошёл следом, указал ей место на диванчике, сам сел в кресло напротив в удобной раскованной позе и только тогда ответил:

– Да, я уже отработал сегодня полдня. Даже успел о вас многое узнать.

Говорил Степан Иванович серьёзно, но глаза его чему-то нежно улыбались.

– Да, и что же? – поинтересовалась Татьяна.

– К примеру, мне известно, что вы закончили Бауманку, потом финансовый, знаете два языка, не замужем.

Татьяна, считавшая себя правой рукой хозяина, была неприятно задета: на предприятии такие перемены: выселен из кабинета Герасимов, интересно куда, новичок полдня, а может, и весь день роется в её досье, ну, может, уже и дела всех других перерыл, а она этого не знает! Она слушала Степана Ивановича с плохо скрываемым раздражением и с тяжестью в голосе внесла поправку:

– Вдова.

Улыбка из глаз Степана Ивановича исчезла, на лице появилось виноватое выражение.

– Простите, – тихо вымолвил он.

Возможно, чтоб скорее сгладить неловкость, Татьяна не в тему сбросила крутящийся в её сознании вопрос:

– Куда переселили Герасимова?

– Этого я не знаю, – пожав плечами, ответил Степан Иванович и тут же с нотками участливости в голосе спросил: – Вы переживаете за него?

– Надеюсь, у меня нет повода переживать за Виктора Андреевича. Его же не уволили?

– Нет, пока нет.

– Пока?

– Ну, вы же слышали, весь коллектив будет обновляться. О Герасимове я пока ничего сказать не могу.

«Он пока сказать не может. Считает, как он скажет, так и будет. А может, и будет», – думала Татьяна, рассматривая красивого мужчину перед собой. Заговорила, рисуя на лице беззаботную улыбку:

– Степан Иванович…

Он прервал:

– Можно просто Степан.

– Спасибо. Я вижу, вы много знаете о нас. По крайней мере, обо мне вам известно почти всё, а я о вас совсем ничего не знаю.

– Ну, это исправимо. Вы можете задавать мне любые вопросы, я отвечу. Ведь, как сказал Михаил, мы с вами в одной упряжке. Я же, признаюсь, с радостью впрягаюсь в неё. Иметь рядом такое плечо… Только знаете что, глупо сидеть вдвоём в пустом офисе, если в двух шагах нас ждёт накрытый стол, музыка. Давайте в «Баргузине» и пообщаемся.

Говоря последние слова, Степан Иванович уже вставал и протягивал руку Татьяне.

* * *

Было три часа ночи, а Татьяна всё ещё не спала. То ли память будоражила мысли, то ли мысли будоражили память, но постоянно мысленно она кружилась в картинах воспоминаний о вчерашнем вечере, перешедшем в сегодняшнюю ночь. Несколько раз пыталась думать о том, что босс затеял какую-то игру, но мысль не удерживалась на этом и слетала на другое. Тем другим был Степан-Стёпа. Вспоминались его слова, жесты, высокий лоб, волевой подбородок, сильная рука, обнимающая её, широкая белозубая улыбка. С ним ей было уютно, как когда-то с Геной, и казалось, что с ним она знакома давным-давно. Сначала он рассказал о себе: учился, рано женился, развёлся, детей не имеет. С Мишей учились в Институте управления. И ведь, если б не знала Татьяна о купленном дипломе Параченко, поверила бы. Так правдиво звучало всё. Но Татьяна не осудила Степана за ложь, оправдала её преданностью другу, то есть боссу – хозяину фирмы Параченко Михаилу Сергеевичу. Возможно, мужчины действительно какое-то время учились вместе, только Параченко по какой-то причине не доучился. Хотя вряд ли босс мог быть кому-то другом. Кем же босс и Степан приходятся друг другу? Все эти мысли проскользнули в сознании Татьяны мельком. Приятные воспоминания вытесняли всякие рассуждения. От Степана исходила мощная мужская энергия. Рядом с ним хотелось быть, да что там – сейчас в постели Татьяна призналась себе: с ним хотелось быть. И голос у него приятный, и руки красивые. И не глуп. Нет, это она зря, он умён! Он красноречив, но, слава Богу, не болтлив. Он умеет говорить, но умеет и слушать. Она первой начала игру, уцепившись за его обещание ответить на любые её вопросы. В полусерьёзной-полуигривой форме она закидала его вопросами и узнала о нём почти всё: где родился, где учился, когда, где и на ком женился, почему развёлся, кто его родители, какими языками владеет, что любит, что не любит. Степан отвечал на вопросы Татьяны чаще полушутя-полусерьёзно, а иногда просто серьёзно, в зависимости от постановки вопроса, содержательности и значимости его. Отвечая на вопросы, он умело парировал некоторые из них Татьяне, и она, подобно ему, отвечала полушутя-полусерьёзно. Сидели на полуоткрытой веранде, вечер сменился ночью, стало прохладно. Степан, интересуясь, не холодно ли ей, взял её за руку. Даже сейчас, находясь в постели, Татьяна при воспоминании об этом ощутила внутренний трепет. Ласковое прикосновение, ласковый взгляд. Глаза у него серые. А потом, аккуратно надев на её плечи свой пиджак, он как бы невзначай приобнял её. Да нет же, почему как бы невзначай? Специально приобнял, желая согреть. Он даже пересел к ней на диванчик. А она не сопротивлялась. Почему? Ей очень хотелось быть обнятой этим человеком. Будучи правдивой по натуре, Татьяна не стала обманывать себя, она с каким-то внутренним стыдом призналась себе в том, что вот даже если б он сейчас попросился к ней в постель, пустила бы. Да что врать себе-то, очень хотела, чтоб попросился, и сейчас хочет того же. Татьяна погладила себя по груди, поводила по упругим соскам большими пальцами. Истома, обретая более яркие краски, стала перерождаться в наслаждение, но наслаждение болезненное, фальшивое. Резко оборвала и мысли, и потирание сосков, и псевдонаслаждение. За что-то обижаясь на себя, отвернулась к стене и дала себе команду – «спать».

* * *

Работа шла своим чередом, но сосредоточиться на ней Татьяне удавалось лишь усилием воли. Мысли всё ещё кружились вокруг Степана. На столе, в узкой вазочке под один цветок, дразня и будоража мысли о нём, стояла свежая бордовая роза, преподнесённая им в самом начале рабочего дня. Уже в который раз Татьяна мысленно прокручивала это в памяти: заглянул Степан всего на полминутки, поздоровался и сказал: «Татьян, это тебе!» Всё. Поставил вазочку с розой на стол и, не гася на лице улыбку, развернулся и вышел. «А как он поздоровался?» – спрашивала себя Татьяна и в поисках ответа снова крутила плёнку памяти. Поздоровался просто: «Приветствую!» Да, всё так и было. Неожиданно без стука открылась дверь – на пороге стоял улыбающийся Стёпа. Да нет же, он не стоял, он уже влетал в комнату с розой в вазочке. Влетел стремительно, энергично. Да что лететь-то тут, два его шага – и он уже у стола. На ходу сказал «приветствую!», поставил вазу на стол и сказал: «Татьян, это тебе!» Особо приятным Татьяне было слово «тебе», которое она расценила как намёк на родство, дружбу, близость. «Интересно, – думала Татьяна, – подарил ли он ещё кому-нибудь цветы». Ей очень хотелось выйти из своего кабинета и убедиться, что цветы подарены только ей, но она сдерживала себя и усилием воли заставляла вернуться к цифрам.

* * *

Во время обеда к Татьяне подсела её подружка Лариса – главный бухгалтер общества. Не успев даже усесться за стол, она возбуждённо заговорила:

– Тань, ты видела нашего нового директора по кадрам? Красавчик! И холостой! Я попробую замутить с ним. – Движение руки Ларисы, тянувшейся за стаканом с соком, вдруг притормозилось. Пальцы, схватившие стакан, замерли на холодном и влажном стекле. Неожиданно для неё что-то заставило её это сделать. Лариса внимательно заглянула в глаза подруге и спросила: – Ты не против?

– Я? – с испугом, плохо спрятанным под наигранной весёлостью, спросила Татьяна. – Почему, собственно, я?

– Ну, мало ли что, – поведя плечом и дав волю своим движениям, ответила Лариса, прикрывая рот глотком отпиваемого сока.

– Вообще-то я против, – вдруг тоже совершенно неожиданно для себя заявила Татьяна, всё ещё затягивая в голос наигранную весёлость. – Ты же, Ларис, замужем, а я одиночка.

– Тю, тю, тю! Но ты же принципиальная одиночка, тебе же нужно морально чистого мужика, а этот, думаешь, такой? Ой ли. Стала бы баба бросать хорошего мужика?

Татьяне хотелось сказать подруге, что Стёпу и не бросали вовсе, что таких, как Стёпа, не бросают, но, понимая, что Лариса сразу захочет узнать, откуда у неё такая осведомлённость, она задала свой вопрос:

– А тебе-то он зачем, Ларис?

– Ой, – Лариса глубоко вздохнула, неопределённо покачала головой, чуть приподняла и опустила плечи и, как бы найдя наконец-то ответ для себя, сказала:

– Для забавы. Знаешь, Татьян, когда у женщины есть флирт… – махнула левой рукой и, перебивая сама себя, быстро выпалила: – …да и у мужика тоже, человек, как бы это тебе сказать, расцветает, молодеет. Вот ты, к примеру, сегодня какая-то другая.

Лариса окинула взглядом подругу и даже, отклонившись назад и в сторону, бросила взгляд ей на ноги.

– А я, ты заметила? – продолжала она. – Я сегодня обновила маникюр. Ну, не сегодня, конечно, вчера вечером специально забежала в салон. – Лариса вытянула красивые холёные пальцы левой руки.

«Вчера вечером, – успела подумать Татьяна, слушая Ларису, – значит, уже вчера Лара знала, что Степан есть. Получается, я одна ничего не знала», – хотелось обсудить это с Ларисой, но заявление подруги о том, что она сегодня какая-то другая, было важнее.

– Я другая? – с нотками протеста, боязливости и в то же время удивления спросила Татьяна подругу. – Ладно тебе выдумывать-то, Лариса. Я в салон не ходила.

– Ты внутренне другая, если, конечно, у тебя ничего не случилось другого, – заметила Лариса, жуя салат.

«Ничего себе, заявочка», – подумала Татьяна. – «Думаю, Лара блефует, пытается спровоцировать меня на откровенный разговор».

– Другого, кроме чего? Ты что имеешь в виду, Лариса?

– Тань, ты всё поняла. Я о нём. Он ведь тебе тоже понравился?

– Степан Иванович? Да, понравился. Ну при чём тут… – Татьяна оборвала свой вопрос, понимая, что, конкретизируя его, только усугубит ситуацию, потому слова, которыми должна была сформулировать вопрос, заменила словом «это». Вопрос прозвучал так: – Ну при чём тут это?

Несколько минут женщины сидели и ели молча. Отставляя пустую тарелку из-под салата, снова заговорила Лариса. И снова о нём.

– Сегодня утром он заходил к нам знакомиться. Ленка Ерёмина прямо со стула чуть не упала. Она как раз наверх убирала папки за первый квартал, влезла босиком на стул, тянется, а тут он. Сразу кинулся помочь ей. Галантный такой. А красив, как бог!

– Ты видела Бога? – попыталась шутить Татьяна, но в её голосе звучали нотки досады. Лариса то ли не заметила этого, то ли просто не подала виду, что заметила; пропустив вопрос Татьяны, она продолжила:

– Я и сама чуть с кресла не свалилась, когда он посмотрел на меня так… ну, понимаешь, так сексуально. Сразу захотелось ему отдаться.

Татьяна поняла, о чём говорит подруга, она помнила этот магический взгляд Степана; ей стало неприятно и тоскливо, но эти свои чувства она сумела скрыть игривой весёлостью голоса.

– Прямо уж сексуально? А это как?

– Ой, Тань, – ответила Лариса, жуя тефтели, – словами это не передать. Но я поняла, что он хочет меня. Даже Ленка это заметила.

– А на Лену он так не смотрел? – спросила Татьяна.

– Нет, так он смотрел только на меня.

На слове «так» Лариса сделала ударение. В голосе её звучало торжество. Опять несколько минут подруги ели молча, и опять заговорила Лариса:

– Знаешь, я хочу пригласить его в выходной на дачу. Севка уезжает на рыбалку, так что, думаю, он сумеет скрасить моё одиночество. Или рано, как ты думаешь?

– Ларис, у тебя замечательный Сева, зачем тебе он нужен? – краснея от волнения, спросила Татьяна.

– Ты сейчас о Севе спросила или о новеньком?

– Оставь его нам, незамужним девушкам.

– Ой, кому это вам! Пригожиной, что ли? Перебьётся! Тебе тоже он не нужен, тебе же принца подавай!

– А может, он и есть тот принц, о котором я мечтаю?

– Ты, Татьян, это серьёзно? – с нотками повышенного интереса спросила Лариса. На несколько мгновений она даже перестала жевать.

– А почему нет? Ты же сама говоришь о нём – красивый, галантный. А по-моему, и умён.

– Ты успела оценить его умственные способности? Когда? Ты что, кроссворды с ним разгадывала? – выпалила сразу три вопроса Лариса. При этом она даже отложила вилку.

Понимая, что разговор идёт не в том русле, в каком бы ей хотелось, Татьяна решила сменить тему.

– Вчера я немного пообщалась с ним.

Увидев, что Лариса удивлена и хочет задать ей вопрос, Татьяна поспешно добавила:

– Босс меня вчера вечером с ним познакомил. Знаешь, босс считает, что пришло время обновить коллектив. Что надо сделать зачистку.

– Ой, да брось! Это он и в прошлом году говорил.

– А вчера мне показалось, что он намечает какие-то серьёзные кадровые перестановки.

– Ну да, всё воображает себя стратегом! Так ты что, Татьян, запала на нашего новенького? – не давая Татьяне сменить тему разговора, спросила Лариса.

– Пока не разобралась, – почти обманывая себя и подругу, ответила Татьяна.

– Ой, да пока ты будешь разбираться, его приберёт к рукам Пригожина или ещё кто-нибудь. Если он, Татьян, тебе действительно приглянулся, действуй!

– Да? – в голосе Татьяны звучал интерес. – Это как?

– Ну…

* * *

Ответить Лариса не успела. К ним за стол неожиданно без спроса подсела Светлакова Ольга – секретарь Параченко. Подсела без подноса. Бросив обеим сослуживицам короткое «привет», сразу заговорила, обращаясь к Татьяне:

– Татьяна Владленовна, меня увольняют.

– Кто? – выпалила вопрос изумлённая Лариса.

– За что? – скрывая волнение, спросила Татьяна.

– Красавчик! – отвечая на вопрос Ларисы, сказала Ольга, нервно, пружинно покачав головой и скривив губы. – А за что, не знаю. Говорит, за профнепригодность. Говорит, не умею общаться с людьми, много курю.

То и другое было правдой. Ольга была вульгарна и хамовата и постоянно пропадала в курилке.

– Ничего себе, заявочки! – округлив глаза, воскликнула Лариса и умолкла, уставившись на Татьяну.

– Когда это он сказал тебе? – спросила Татьяна Ольгу.

– Вот перед обедом. Вызвал к себе и велел к завтрашнему дню освободить рабочее место.

– А босс что? – спросила Лариса, всё ещё взволнованная услышанным.

– «Все кадровые вопросы решает Степан Иванович»! – неумело передразнивая Параченко, сказала Ольга.

– Понятно, – испытывая отчего-то неловкость, отозвалась Татьяна.

– Да как же так?! – скорее выражая изумление, чем спрашивая кого-либо о чём-то, воскликнула Лариса. Она знала, что Ольга является для Параченко не просто секретарём, а приближённым, доверенным лицом, и ещё стукачом. «Неужели, – думала Лариса, – Параченко променял Ольгу на новенького? Это вряд ли. Новенький не сумеет так умело, как это делала Ольга, влезть в душу, заставить людей разговориться, а потом всё донести боссу. Да и зачем ему это?»

Татьяна, знавшая Ольгу как плохого секретаря, мысленно похвалила Степана, а вслух спросила:

– Так ты что, хочешь получить расчёт? Так тебе надо в бухгалтерию.

Как бы указывая Ольге, куда ей следует обратиться, Татьяна мотнула головой в сторону Ларисы и перевела на её взгляд. На лице Ларисы всё ещё читалось недоумение.

– Слушай, ты ничего не перепутала? Ты правильно его поняла? – с нотками недоверия в голосе спросила Лариса Ольгу.

– Да нет, не перепутала. Так что, может, скоро и ваш черёд настанет. Босс просто с катушек слетел. А Красавчик вообразил себя не пойми кем. Придурок чебоксарский!

– Почему чебоксарский? – спросила Лариса и тут же выпалила второй вопрос, – Он из Чебоксар? – и третий, – Ты видела его досье?

– Ой, да откуда я знаю, откуда он! Может, и из Чебоксар.

«Его родители живут в Чебоксарах», – подумала Татьяна. – «Значит, Ольга читала его дело, но почему-то не хочет об этом говорить».

– Ольга, ты не переживай, работу ты всегда найдёшь, – искренне веря в это, сказала Лариса.

– Да я не за работу переживаю, просто обидно как-то.

– Это да, – кивая головой, как божок, согласилась Лариса.

– Ольга, – деловым, совсем не вяжущимся с обстановкой тоном заговорила Татьяна, – тебя Степан Иванович просил к завтрашнему дню освободить рабочее место?

– Да.

– Но это же нарушение, он не мог так…

Татьяна, прерванная Ольгой, не договорила.

– Нет, он не настаивал, но, представляете, так ехидно заявил мне: «Лучше, если вы завтра же освободите место».

– А ты чего? – выкатила вопрос Лариса и тут же дополнила его вторым: – Собираешься завтра уже не выходить на работу?

– Не знаю. Наверное, не выйду. Что мне ещё две недели смотреть на эти тупые рожи?

«Это о ком она сейчас – тупые рожи?» – подумала Лариса.

– Ольга, – уже более мягким тоном заговорила Татьяна, – в тебе просто сейчас говорит обида. Успокойся. А вот относительно курения… – тут Татьяна немного поколебалась и продолжила, – да и относительно твоего общения с клиентами, Степан Иванович, думаю, прав.

Обе сослуживицы Татьяны оторопело уставились на неё. На лицах обеих было написано удивление, смешанное с любопытством.

– Да вы что! – отойдя от оторопелости, возмутилась Ольга. – А кто у нас не курит? Почти все курят, а меня гонят!

– Да, конечно, почти все курят, – мысленно оценивая время, проведённое сегодня ею самой в курилке, заявила Лариса. – Нет, тебе надо хорошенько поговорить с боссом. Ну почему ты? Ты же, – тут уже запнулась немного Лариса, – давно работаешь, справляешься со своими обязанностями. И вообще.

Под последними словами Лариса имела в виду как раз то, что она точно знала, – наушничество Ольги.

* * *

Было это года три назад. Холл ресторана, где отмечался корпоративный новогодний праздник, был уставлен светлыми кожаными диванами с высокими спинками, расположенными так, что они образовывали несколько ячеек. В одной такой ячейке Лариса, неожиданно почувствовавшая опьянение в самом начале вечера, решила отсидеться в надежде на то, что опьянение вскоре пройдёт. Пьяных людей она не любила, они всегда вызывали в ней смешанные чувства – жалость и отвращение, и ей было неприятно и досадно оттого, что сама она теперь была в этом безобразном состоянии. Причём состояние опьянения наступило как-то внезапно, после небольшого количества выпитого. Желая укрыться от насмешливых взглядов сослуживцев, Лариса полулёжа устроилась на одном из диванов так, чтоб её не было видно. Из зала, где было устроено застолье, доносились музыка и возбуждённые голоса. Несколько раз её звали криками, но она по-партизански отмалчивалась. Через холл ходили к бармену, в бильярдную комнату, в туалеты. Ходили по одному, группами, молча, с разговорами, даже с песнями. Иногда кто-то ненадолго устраивался на диванах, но, к радости Ларисы, до диванной ячейки, где хоронилась она, никто не доходил. Невзирая на потерю координации, вызванную опьянением, сознание Ларисы оставалось ясным; более того, как показалось ей, обострился её слух. Она слышала дальние разговоры сослуживцев, услышала даже нелестные слова в свой адрес, но самое интересное и запомнившееся она услышала от босса и Ольги, устроившихся в диванном ряду вблизи от неё. Лариса сразу узнала их голоса.

Босс и Ольга говорили о сотрудниках общества как о чужих, ничтожных людях. Ольга докладывала Параченко, кто сколько выпил, передавала кое-что из сказанного сотрудниками, что, по её мнению, могло вызвать интерес босса. Из их разговора Лариса поняла, что в вино всем что-то подмешано, что действует на людей возбуждающе, и ей стало понятно, чем вызвано её неожиданное опьянение. Говорили босс и Ольга минут семь, но успели пройтись почти по всем. О Ларисе Ольга сказала: «Лариска пьяная до усрачки. Сейчас, наверное, лижется с кем-нибудь». Ларисе в тот момент стало очень обидно, ей захотелось выйти из своего укрытия и крикнуть в лицо обидчице что-то злое; она даже сделала порыв приподняться, но поняла, что выйти не получится, получится только вытащиться в пьяном шатании. Да потом, какая разница, лижется она или нет, но пьяна-то она действительно «до усрачки», тут уж Ольга была права. Средство, подсыпанное в напитки, было сильным, но, похоже, действовало на всех по-разному. Многие из сотрудников были с виду совершенно трезвы. Одного такого сотрудника – менеджера по продажам Емельянова, слывшего тактичным человеком, – босс попросил Ольгу споить, а потом спровоцировать его на какие-нибудь неадекватные действия. Очень боссу хотелось «стащить с Емельянова маску», которую он на нём предполагал.

* * *

Ларисе же очень хотелось с кем-нибудь поделиться услышанным от босса и Ольги, хотя бы только с подругой Татьяной, но природная осторожность заставила её молчать. Вот уже четвёртый год Лариса знала, кем кроме секретаря боссу является Ольга, потому неожиданное известие о её увольнении изумило и зацепило её. Разговаривая с Ольгой, она искала ответ на дурацкий вопрос «как так?» и не находила его. Единственное, что она с большой натяжкой приняла, – это предположение о том, что босс в вопросах наушничества решил заменить Ольгу Красавчиком.

А Параченко действительно в этом вопросе решил заменить Ольгу внедрённой Степаном системой аудио и видеонаблюдения, системой сетевого компьютерного слежения. Но расставаться с Ольгой он не желал. По причине того, что Ольга была с ним в сговоре, наушничала, предавала сослуживцев, он считал её самым ценным кадром в своём обществе, а потому увольнение её было всего лишь игрой: Ольге предоставлялась роль первой жертвы Степана. Увольнение последующих лиц, наложенное на увольнение Ольги, уже не должно иметь такой яркой окраски. Параченко обещал Ольге, что через полгода нынешнее общество он реорганизует, создаст новое, куда возьмёт только лучших из своих сотрудников, и примет её уже на более интересную должность.

Сейчас же он подослал её к обедавшим Татьяне и Ларисе с заданием разговорить их как можно больше. Ему хотелось знать, что Татьяна с Ларисой говорят и думают о нём, о новом директоре по кадрам, о складывающейся в обществе обстановке. Но разговорить финансового директора с главным бухгалтером Ольге не удалось. Татьяна к удивлению обоих – и Ольги, и Ларисы —была согласна с решением Степана уволить Ольгу, а Лариса, знавшая истинное лицо Ольги, невзирая на то, что Ольгу увольняют, всё равно остерегалась быть откровенной с ней.

– Представляете, – делая попытку разговорить Татьяну и Ларису, со злобной вкрадчивостью в голосе заговорила Ольга, – у босса дом в Испании, вилла на Канарах, в Москве три или четыре квартиры…

Татьяна и Лариса, не сказав ни слова, смотрели на Ольгу с какими-то застывшими выражениями.

«Что это лохушки тормозят, как будто накурились?» – зло думала Ольга, недовольная реакцией сослуживиц.

– А мне, я думаю, даже отпускные не выплатят, – продолжила она.

– Да ладно, босс никогда не жмотничал, – заметила Лариса. При этом в сознании её всплыло воспоминание о том, как Параченко заказал в ресторане для неё дорогое вино. Это было в первый год её работы в его организации, когда она ради забавы и, как она надеялась, с целью повышения зарплаты решила соблазнить босса. Пораченко пошёл на контакт, но, как поняла Лариса, его интересовала она не как женщина, а как возможный стукач, или, как он выразился, «свой человек». Стукачеством Лариса не занялась, соответственно, та бутылка дорогого вина была единственным свидетельством его щедрости.

– Ну да, не жмотничал! Платит нам крохи, а сам шикует.

Татьяна и Лариса, как будто сговорившись, продолжали молчать. Каждая из женщин думала о своём, но сразу после слов о крохах каждая мысленно задала себе вопрос: «Сколько ей босс платил?» Зарплату в обществе Параченко формировал лично, и выдавали её в конвертах. Всем было строжайше запрещено называть сослуживцам размер своей зарплаты. «Не думаю, что меньше, чем мне», – подумала Лариса. «Наверное, раза в три меньше, чем мне», – подумала Татьяна, вспоминая цифры из официальной зарплатной ведомости, в которой сумма её зарплаты в три раза превосходила сумму зарплаты Ольги.

– Бабник этот ещё откуда-то выискался, – продолжала Ольга, досадуя на Татьяну и Ларису за их неразговорчивость.

Слово «бабник», произнесённое, как Татьяна догадалась, в адрес Степана, огорчило её.

– Это новичок-то? – спросила Лариса и тут же добавила второй вопрос: – Думаешь, он бабник? – Следом последовал третий вопрос: – Он клеился к тебе?

Причём последний вопрос прозвучал с ударением на последнем слове. Это задело самолюбие Ольги, ей показалось, что Лариса высказала тем сомнение в том, что к ней, Ольге, можно клеиться. Ольге очень захотелось ответить Ларисе подобающим образом, но, понимая, что задание босса на грани срыва, и разборки с Ларисой ещё больше усугубят положение, уводя и без того не складывающийся разговор в не заданном ею направлении, она большим усилием воли сдержала себя и сделала вид, что не заметила камня, брошенного в её огород.

– Ты лучше спроси, к кому он не клеился! – нагло заявила Ольга, радуясь возможности оклеветать Красавчика, который, к её досаде, не оказал ей должного, с её точки зрения, внимания.

– Да вот, к примеру, к Татьяне не клеился, – сказала Лариса, испытующе заглядывая в глаза Татьяны.

«Да пошла ты», – подумала Татьяна. – «Буду я ещё перед тобой оправдываться». Лицо её оставалось непроницаемым.

– А цветочки с самого утра? – спросила Ольга, тоже почти таким же испытующим взглядом заглядывая в глаза Татьяны. Татьяна ещё не успела никак отреагировать на слова Ольги, как на неё обрушился упрёк подруги: – И ты молчишь!

– О цветах? А ты не видела плакат на стене?

– Какой плакат? Где он?

Третий вопрос Лариса не успела задать, Татьяна опередила её:

– Плакат, в котором я всем сообщаю, что Степан Иванович мне подарил розу. Прямо в вазе. Кстати, очень хотела спросить тебя, но не успела, – Татьяна кивнула на Ольгу, обозначая причину того, почему не успела, – тебя он тоже одарил?

– Да нет, а с чего бы…

– Сама же говоришь, в его взгляде читалось желание овладеть тобой.

– Татьяна, – с укоризной в голосе ответила Лариса, – желание овладеть мной, а не дарить мне цветочки. И, признаюсь, это его желание мне больше импонирует. Цветочки пусть оставит тебе. Уверена, он в субботу придёт ко мне без цветов.

При произношении слов «цветочки пусть оставит тебе» в голосе Ларисы звучали обидные для Татьяны нотки иронии.

– Мы засиделись, – поднимаясь с места, сказала Татьяна.

– Да, мы можем опоздать и пополнить список претендентов на увольнение, – подхватила Лариса, тоже поднимаясь с места, – тем более что я ещё и курю.

Ольга неохотно поднялась следом за ними.

* * *

«Вот сучки», – думал Параченко о Татьяне, Ларисе и Ольге, слушая их разговор и наблюдая макушки их голов на экране своего монитора по системе аудио и видеонаблюдения, установленной вчера ночью ещё и в столовой специально в том месте, где стоял столик, за которым по обыкновению обедали финансовый директор и главный бухгалтер. Не нравилось ему, когда к кому-то из мужчин женщины выказывали больший интерес, чем к нему, а тут было налицо внимание его сотрудниц к его подчинённому. «И эта дура ничего не сумела выяснить, – зло думал он об Ольге. – Не стоит её отпускать сразу, пусть ещё потолкается средь всех. Татьяна правильно напомнила, есть же законных две недели для отработки. Так, а камеру надо будет перевесить, ничего ж не видно. Только макушки голов. Что на них смотреть? Лучше развернуть её в зал. Сейчас бы знал, с кем сел обедать Емельянов. Это тоже немаловажно».

Со стуком в кабинет вошла Ольга.

– Ну, как они? Что говорят? – спросил её босс, имея в виду Татьяну и Ларису.

– Да ничего не говорят! Кра… – Ольга осеклась и тут же поправила себя: – Стёпку делят.

Ольга знала, что боссу сказанное ею очень не понравится, но ей хотелось показать, что другие не ценят его так, как ценит она.

– Ольга, я же тебя не за этим посылал! Ты сумела их разговорить?

Тон босса напугал Ольгу. Собственно интонация, с которой Параченко произносил её имя, говорила ей о многом. Сейчас она поняла, что он очень зол и недоволен. Чтобы как-то задобрить его, Ольга начала сочинять:

– Ну, Ларка перетрусила ужасно. Я ж сказала, что Стёпа гонит меня из-за того, что много курю, а Татьяна, представляешь, говорит, что так мне и надо! Да им совершенно наплевать на моё увольнение, они, похоже, обе втюрились в Стёпку и чуть из-за него не подрались.

– А обо мне, обо мне-то что говорили? – зло прервал Ольгу босс.

– Да, как-то так, – Ольга повертела в воздухе крупной ладонью, что могло означать и неопределённость, и ничтожность. Уловив злой свирепеющий взгляд босса, она поспешила добавить:

– Почти ничего не говорили. Времени-то было мало, да и что они… Да, – видимо, наконец, придумав, заявила Ольга, – Татьяна сказала, что ты всегда отличался мракобесием.

Параченко отреагировал странно. Ольга ожидала, что босс зло выругается в адрес Татьяны, рассвирепеет, а он внимательно и даже как-то заинтересованно уставился на Ольгу, несколько сузив глаза, причём смотрел дольше, чем следовало бы в этом случае, наконец, сказал:

– А говоришь, почти ничего. Значит, говоришь, мракобесием?

– Нет, это Татьяна…

– Понятно, что не ты. А ты что?

– Я, как вы и велели, – неожиданно для себя перейдя на «вы», ответила Ольга, – поддержала её.

– А Лариса?

– Та тоже.

– Тоже поддержала?

– Ну да, мы обе согласились, то есть не стали возражать Татьяне.

– Так. А Степан, значит, нравится им обеим?

– Они обе мечтают затащить его к себе в постель.

– А ты?

– Мне-то это зачем?

– Я спрашиваю, а ты как реагировала на их желания?

– Я сказала, что он бабник. Да так быстро прошло время, я ничего толком не успела.

– Ладно, у тебя ещё будет время. Ведь по закону ты должна отработать ещё две недели. Постарайся быть поактивнее. Я составлю план твоих действий, ты уж постарайся.

– Михаил Сергеевич, но завтра же я не выйду! – испуганно-возмущённо воскликнула Ольга.

– Нет, Ольга, ты мне ещё нужна, – радуясь тому, что что-то нарушил в планах Ольги, но сумев скрыть эту радость, деловым тоном возразил босс.

– Но у меня путёвка, послезавтра вылет, – сменив возмущение на заискивающий тон, сказала Ольга. Причём взгляд её выражал не просто просьбу, а мольбу.

– Отмени, – наслаждаясь своей властью, ответил босс.

* * *

Ольга, действительно, собиралась через день ехать отдыхать в Турцию с весельчаком Антоном, с которым познакомилась в сети Интернет в разделе «для совместной поездки». Первое их свидание произошло в парке. Антон, стараясь веселить Ольгу, много шутил: рассказывал о прошлых весёлых студенческих шалостях, о любимом псе по кличке Мент, оставленном им в Самаре у родителей, о ленивом младшем братце, который не очень-то любит учиться, по-доброму пошутил о родителях – педагогах с большим стажем, о деде-рыбаке и бабушке, связавшей ему пять пар шерстяных носков. Пройдя по аллеям парка три небольших круга, присели на скамеечку. Антон пошёл купить мороженое. «Ну, хоть это-то хорошо, — думала Ольга, глядя вслед уходящему Антону. – Конечно, какие деньги у него на ресторан… Сын простых педагогов из Самары, снимает квартиру в Москве, работает установщиком окон. Наверное, ищет какую-нибудь дурочку, за счёт которой хочет прокатиться на отдых. Ну уж нет, я не намерена платить за него. Был бы ещё красавцем, а то…» Антона действительно нельзя было назвать красивым: невзрачное смуглое лицо, лысина на макушке, некрасивая фигура с совершенно не накачанной мускулатурой и широковатым задом. А Ольге хотелось иметь рядом с собой на отдыхе красивого высокого мускулистого мужчину. Конечно, идя на свидание с Антоном, Ольга по выставленным в Интернете фотографиям представляла его внешность, знала и средний его рост, но она надеялась на то, что, может, он богат, хороший сексуальный партнёр, приятный собеседник. Теперь же, сидя на скамейке в ожидании возвращения его с мороженым, Ольга уже не надеялась на то, что он богат, особо приятным собеседником он ей тоже не показался, ну а как о возможном сексуальном партнёре она вовсе забыла о нём думать. Думала она уже о необходимости ответить курносому блондину, который сегодня утром прислал ей письмо с вопросом «куда летим?» Антон вернулся быстро. Он принёс мороженое и, неожиданно для Ольги, белую розу. Когда ели мороженое, Антон заметил:

– Я знал, что иду на встречу с красивой девушкой, но не знал, что с такой…

– С какой? – заинтересованно спросила Ольга.Слова эти, а главное, интонация, с которой они были произнесены, встрепенули её.

– Ну, знаешь, на фотографии почти все красивы: фотошоп, удачная поза, хитрости там разные, а ты такая, нет, даже лучше, чем на фото.

– Чем же лучше? — не желая оставлять эту приятную для неё тему, спросила Ольга.

– Сложно объяснить… Ну, понимаешь, фото, оно и есть фото. Я не понимаю, как там разные экстрасенсы могут что-то по нему читать. Хорошенькая девушка на фото, а встретишься – она одета как лохушка, говорить не умеет или вообще какая-нибудь шизофреничка, а ты красивая, стильная. Я не верю, что у тебя нет никого, с кем бы ты могла поехать на отдых.

Ольга заинтересованно смотрела на Антона. «А ведь он прав, — думала она, — я не из числа тех торфушек, которые ищут мужика, а что же я делаю? Может, сказать, что мне нужен носильщик? Нет, получится грубовато». Видя, что Ольга не торопится что-то сказать, Антон продолжил:

– Уверен, с тобой оказаться на отдыхе мечтают все неженатые, да и женатые твои сослуживцы. Ты писала, что работаешь администратором. Это в коммерческой структуре или ты госслужащий?

– В коммерческой. Я помощник руководителя.

Такой ответ о своей работе Ольга заготовила давно. Она, хоть и числилась секретарём, считала себя первым помощником Параченко. Он и сам как-то ей говорил такое.

– У! Это всё объясняет, — поспешно выпалил Антон. – Работать помощником руководителя – значит крутиться как белка в колесе. Работа, причём чаще всего неблагодарная, занимает всё, не оставляя никаких шансов поиметь личную жизнь.

Ольга обрадовалась такому логичному и, главное, правдивому, с её точки зрения, объяснению сложившейся ситуации.

– Мне стыдно в этом признаться, но ты прав. Никакой личной жизни. Потому и решила познакомиться с кем-нибудь для поездки. Одной лететь тоже как-то неловко.

– Замри! – вдруг властно скомандовал Антон.

Ольга от неожиданности замерла. Он мягко взял её руку с мороженым и повернул немного ладонь. На ладони растеклась тонкой струйкой большая капля растаявшего мороженого, которая готова была упасть на юбку Ольги. Наклонившись к руке девушки, Антон слизал эту каплю. Ольга едва удержала себя от желания положить вторую руку ему на голову или на плечо. Но удержала. Он же, подняв голову, томно заглянул ей в глаза и сказал приглушённо:

– У тебя трепетные руки.

Немного поколебавшись, Ольга призналась ему:

– Я люблю, когда целуют мне ладони.

– Я всегда буду целовать твои ладони, — переходя почти на шёпот, сказал Антон и уронил свой поцелуй на её всё ещё остававшуюся в его руке ладонь.

Мороженое из накренённой обёртки падало на асфальт крупными каплями, дразня подпрыгивающих вблизи воробьёв.

* * *

На втором свидании с Антоном Ольга поняла, что он тот человек, кого она мечтала встретить. Неожиданно для Ольги Антон пригласил её «посидеть в ресторане». Ресторан располагался в центре города, кормили вкусно, обслуживание было ненавязчивым, по залу лилась приятная музыка. Они вдвоём сидели в отдельном закутке перед окном с видом на Старую площадь. На этот раз Антон показался Ольге даже симпатичным. Он, как и в прошлый раз, взял всю инициативу разговора на себя, что нравилось ей.

В памяти её был случай, когда, вот так же встретившись с парнем, знакомство с которым произошло через Интернет, она мучилась от того, что с ним было трудно общаться из-за его молчаливости. Сам парень не затевал разговора, а начатые ею разговоры он не умел и не желал поддерживать: на задаваемые ему вопросы отвечал коротко, односложно или вовсе уходил от ответа, сам же вопросов ей не задавал. Игра в молчанку не понравилась Ольге, но был случай с другим парнем, когда она с радостью поиграла бы в эту игру. С виду парень был привлекателен и был неплохим рассказчиком, но всё рассказываемое им было пусто, невесело, пресно и всё о себе любимом. Ольга поняла, что она его интересует только в качестве слушателя его глупой никчемной болтовни. Через пятнадцать минут общения с ним ей уже хотелось расстаться. Опуская какие-либо церемонии, она сказала ему, что он замучил её своей пустой болтовнёй, и послала его подальше. При этом она применила нецензурные слова, отчего не только её посыл, но и глагол «замучил», существительное «болтовнёй» и прилагательное «пустой» звучали иначе, но парень смысл понял, обозвал Ольгу кретинкой и ушёл.

С Антоном было иначе. Он мало говорил о себе, больше интересовался Ольгой. Начал с работы: поинтересовался, насколько утомила её за два дня их разлуки работа. Ухватившись за слова Ольги о том, что их босс наметил реорганизацию, поинтересовался о предприятии, о боссе, о подругах. Потом умело перешёл к разговору о родственниках Ольги: родителях, братьях и сёстрах. Ольга призналась, что отца не знает, вкратце сказала о своей матери, упустив её профессию, так как стеснялась её, сказала, что она у матери одна, родных братьев и сестёр у неё нет. Антон интересовался многим, но при этом их разговор вовсе не походил на допрос: узнавая от Ольги что-то, он изредка сопоставлял со своим «а у нас…», что позволяло Ольге узнавать новое о нём и его окружении. Но самое интересное, что она узнала об Антоне, – это то, что он, оказывается, имеет свой бизнес. Это как-то пришлось к слову, не то чтоб Антон вдруг решил объявить о своём предпринимательстве, а как-то промелькнуло, когда он, сопоставляя действия босса Ольги со своими, выразился так, что Ольге стало ясно, что он тоже босс, а в дальнейшем стало понятно, что у него свой бизнес.

– Ты ж говорил в прошлый раз, что вставляешь окна? – ловко пряча внутреннюю радость, с интонацией разоблачения и упрёка обратилась Ольга к Антону.

– Ну да, — простодушно ответил мужчина, — у меня небольшая фирма по изготовлению евроокон. Сначала мы их только производили, но теперь я набрал хорошую бригаду, мы сами же их и вставляем.

Не дав Ольге возможность что-то сказать по этому поводу, он буднично продолжил прерванный рассказ о взаимоотношениях с сотрудниками своей фирмы. Ольга же почти не слушала его: все её мысли были захвачены его сообщением о том, что он бизнесмен. «Почему же он снимает квартиру? — спрашивала она себя. — Надо спросить его об этом. Интересно, сколько он зарабатывает. Может, его бизнес – это маленький бумажный кораблик, может…» Как только Антон закончил свой рассказ, Ольга спросила:

– Что, у тебя доходный бизнес?

– Да, иначе зачем бы он был нужен. Бизнес ведётся с целью извлечения прибыли, получения доходов.

– Так-то оно так, но не всем и не всегда это удаётся.

– Тут ты права. Но мне удаётся.

Антон радостно улыбнулся. Ольге, и так поверившей ему даже уже потому, что ей очень хотелось, чтоб так было, улыбка Антона внушила мысль, что у него не просто доходный, а очень доходный бизнес. Его слова о небольшой фирмочке она восприняла как словесную игру или игру в скромность – назвал же он себя в прошлый раз «стекольщиком». «Бизнесмен, — думала Ольга, — это не рабочий-стекольщик. Спрошу о квартире». И она спросила:

– Бизнес доходный, а квартиру купить не получается?

– Получается! – весело сообщил Антон. — Моя квартира будет сдана в декабре. Это в новостройке на Академической.

Антон рассказал о виде из окна его будущей квартиры, о предстоящем ремонте, о купленном им подземном гараже, ещё о каких-то вещах вокруг квартирной темы, и чем больше он говорил, тем больше он нравился Ольге. Те обстоятельства, что Антон – владелец своего бизнеса, владелец строящейся почти в центре города квартиры, владелец гаража, сыграли решающую роль в их отношениях. Ольга сразу иначе стала смотреть на Антона, он стал казаться ей значимее, интереснее. И именно они, эти обстоятельства, были определяющими в вопросе, пригласить его к себе подняться «на чашечку кофе» или нет. Пригласила. Благо мать её была в отъезде – гостила у своей сестры на даче. В этот же день, точнее ночью, договорились, что поедут отдыхать в Турцию. Ольга хотела слетать куда-нибудь в Европу, но Антону хотелось к морю, хотелось заняться дайвингом. Она уступила. Ей не особо было важно, куда ехать, много важнее было, с кем ехать, и сейчас она была уверена, что готова поехать с Антоном хоть куда: весел, не жаден, симпатичен, галантен – о таком партнёре можно только мечтать. И секс с ним был очень приятен. Ольга для себя решила, что Антон – её судьба и упускать его нельзя, надо выйти за него замуж. Для достижения этой цели она даже пыталась изображать из себя хорошую хозяйку, для чего встала утром раньше его, привела себя в порядок и приготовила какой-то нехитрый завтрак.

Третье их свидание, на следующий день после второго, было не менее приятным: по предложению Антона они ходили в туристическое агентство выбрать путёвку. Антон особо был обрадован, когда узнал, что Ольга, в связи с реорганизацией компании отпускаемая в отпуск на полгода, располагает для отдыха почти неограниченным количеством времени. Он пообещал, что тоже постарается взять отпуск на подольше, причём ему это было проще: он в отпуск отпускал себя сам. Ослеплённая счастьем, Ольга не особо вникала в детали предстоящего путешествия, Антон всё выбрал для них сам. Единственно, Ольга возразила, когда речь повелась о трёхзвёздочном отеле. Но Антон объяснил, что звёздность отелей в Турции условна, а в этом отеле хорошее обслуживание, замечательный массажный салон с умелыми молодыми массажистами, хозяином которого является его приятель, а следовательно, им ежедневно массаж будут делать бесплатно, и, главное, там хорошая бухта для занятий дайвингом и очень хороший русскоговорящий инструктор. Ольга, невзирая на своё неприязненное отношение к отелям уровня ниже четырёх звёзд, согласилась с Антоном. «Подумаешь, — решила она, — всем скажу, была в пятизвёздочном отеле». А своей подружке Зойке она уже сказала, что собирается ехать с другом в Турцию, и соврала, что остановятся они в пятизвёздочном отеле. Сказать же кому-то из сослуживцев о намеченной поездке она пока не могла, так как её увольнение для всех должно было стать неожиданностью. Босс из числа сослуживцев стал первым, кто узнал о её предстоящей поездке.

* * *

Ольга стояла перед боссом какая-то чужая, такой он её ещё никогда не видел. Взгляд? Нет, она смотрела в пол. Бывало, и раньше иногда она имела обыкновение упираться взглядом в пол. Поза? Да, какая-то чужая. Плечи опущены, шея вытянута вперёд. К счастью, это ненадолго – секунд на пять-семь. Вот снова выпрямилась и, заискивающе заглядывая в глаза хозяину, заговорила:

– Миш, мой парень уже купил нам путёвки…

Параченко внимательно и в то же время удивлённо посмотрел на Ольгу и задал вопрос:

– Твой парень?

Ольга услышала в голосе босса иронию. Это обидело её. «Считает, что я всю жизнь должна быть его собачкой», – подумала она. Параченко, действительно считавший, что Ольга должна всегда быть при нём, служить ему – ну, не собачкой, конечно, а кем-то неопределённым – был неприятно удивлён её заявлением о парне.

– Да, – гася обиду, еле вымолвила Ольга, помогая себе кивком головы.

– И кто он?

Этот вопрос Параченко задал уже без всякого ехидства; более того, он сумел в голос втащить дружеские участливые нотки. Ольга хорошо знала умение хозяина управлять голосом, но этот тон подействовал на неё успокаивающе.

– Он классный парень! Если хочешь, – переходя снова на «ты», с каким-то радостным оживлением в голосе выпалила Ольга, – я познакомлю вас. Он бизнесмен!

– Бизнесмен! – повторил за нею Параченко, поведя головой вбок. При этом в его голосе опять звучали сарказм и усмешка. – И что за бизнес у него?

– У него фирма по окнам.

– Ага, по окнам. – Эти слова Параченко произнёс протяжно. Затем он зачем-то взял со стола ручку, покрутил её в руке, сделал на листе, лежащем перед ним, пометку и, ещё даже делая пометку, спросил Ольгу: – Ты давно с ним крутишь?

Ольга замялась. Она не была готова к этому вопросу. Решила для солидности и из некоторых других соображений увеличить срок «кручения».

– С полгода.

– Ага, с полгода.

Снова протяжность в голосе и снова пометка на листе.

– Когда и куда летите?

– В пятницу в Турцию.

Параченко спросил Ольгу, в какое именно место они летят, а потом неожиданно заявил:

– Надеюсь, тебе хватило ума никому не вякать о предстоящей поездке?

– Конечно! Я ж не дура!

«Конечно, дура», – подумал Параченко, но вслух сказал:

– Ладно, отдыхай! Только будь всё время на связи. Я позвоню, если будет надо. Сейчас иди ещё пошустри там до конца рабочего дня. Пожалуйся на жизнь. А со мной… скажешь, что сейчас выясняла со мной отношения, просила оставить тебя. Да не больно там выпендривайся. Знаю я вас. Дурной пример заразителен. Побегут ещё и другие за тобой следом отношения со мой выяснять.

Ольга сделала движение, собираясь уходить. Параченко остановил её:

– Ты, Оль, там побольше на Стёпку бочку кати. И сама пригляди за ним. Мутный он какой-то.

Последние слова окрылили Ольгу. «Значит, – решила она, – босс не намерен меня заменять своим Стёпочкой. Значит, я остаюсь первым его помощником». Особенно большую роль сыграло обращение босса. Олей за три года работы он называл её всего два раза. Сегодня был третий раз.

* * *

Впервые босс назвал Ольгу, числящуюся ещё тогда новой сотрудницей, именем Оля более двух лет назад. После очередного рабочего дня он предложил подвезти её домой. Ольга с радостью согласилась. Не доезжая квартал до дома, где жила Ольга, Параченко свернул в тихую улочку за рынком и остановился. Был пасмурный безлюдный вечер. Улочка была пуста, только далеко впереди, удаляясь от них, шла женщина, ведущая на поводке собаку. Параченко ничего не хотелось, но он решил изобразить из себя жаждущего секса, считая, что этим сумеет сильнее привязать к себе глупышку Ольгу. При этом он имел слабую надежду на то, что Ольга откажется, она же не отказалась. Помогая себе, он Ольгу представил актрисой Ольгой Дедовой, снявшейся в известном сериале в роле любовницы политика.

«Оль, я хочу тебя», – прошептал Параченко Ольге на ухо, адресуя эти слова Ольге Дедовой. Фантазия и искреннее желание Ольги помогли ему. Что-то у него с Ольгой получилось, хотя сам он того не очень ожидал и на случай неудачи им были заготовлены для оправдания отговорки со ссылкой на неподходящую обстановку.

Во второй раз Параченко назвал свою секретаршу Олей при важном клиенте из Северодвинска, приехавшем для подписания договора о сотрудничестве. Клиент считал необходимым посидеть с руководителем выбранной им для сотрудничества компании за распитием спиртного, причём от предложения Параченко посетить ресторан напрочь отказался. Параченко, желая угодить клиенту, пошёл ему навстречу – устроил застолье прямо в офисе, в комнате для переговоров.

Будучи словоохотливым и хвастливым, клиент, пройдя по всем намеченным им хвастливым темам, перешёл к разговору о своих победах в любовных историях. Об Ольге, неоднократно появлявшейся в комнате, клиент отозвался лестно. Параченко понравилось это, и, когда в очередной раз Ольга по зову его вошла, он, давая ей поручение, хлопнул легонько её по заду и назвал Олей.

Сегодня был третий раз, когда он назвал свою секретаршу Олей. Если во втором случае он демонстрировал клиенту свою власть, своё собственничество, то сейчас, как и в первом случае, ему было важно польстить женщине. Он понимал, что такое обращение ей лестно и приятно, а ему сейчас было важно крепче привязать её к себе. С появлением в обществе Степана во взаимоотношениях с Ольгой у Параченко что-то надорвалось, а тут, оказывается, у неё ещё и парень какой-то появился. Параченко же Ольга была нужна. Обыкновенно Параченко и Ольга вечерами встречались у него в кабинете и пробегались по событиям дня. Ольга докладывала боссу о сотрудниках, часто много присочиняя и привирая. Сейчас с помощью Степана он повсеместно установил аудио- и видеонаблюдение, и это позволяло ему всё слышать и видеть самому, без всяких приукрас Ольги, и в её наушничестве отпадала надобность, но вечерние «планёрки» с Ольгой Параченко были по-прежнему важны и необходимы. В этих встречах для него было важно видеть подобострастие Ольги, её подхалимство, её сволочность. Наличие рядом «своего человека», как он мысленно называл Ольгу, придавало ему энергию, жизненные силы. Совершенно не испытывая уважения к таким людям, как Ольга, Параченко испытывал необходимость в них.

* * *

Таких людей в его окружении было немного. Одним таким человеком была Ольга, вторым – жена его Маргарита, третьим – сотрудник их общества Зыкин, работающий в должности менеджера по продажам. Параченко надеялся, что ещё одним таким человеком станет Степан, но не вышло. Со Степаном было всё сложно. Он оказался совсем не таким, каким его хотел видеть Параченко. Степан, хоть и считался доверенным лицом Параченко, не пресмыкался перед ним, как Ольга, Маргарита и Зыкин, и, в отличие от них, вызывал уважение к себе. В отношениях со Степаном Параченко не мог позволить себе полностью расслабиться, ему приходилось играть роль руководителя, озабоченного безопасностью своего бизнеса. Роль эта ему поначалу давалась, ему это даже какое-то время нравилось, но недолго: вскоре это ему надоело и стало его напрягать. Уже сегодня, на второй день присутствия Степана в обществе, Параченко понял, что играть долго он не сможет, и задумался о том, правильно ли он поступает, возлагая на Степана столь высокую должность и давая ему столь большие полномочия. Возможно, было бы проще, если б Степан имел неприметную неказистую внешность и поменьше обаяния, но Степан был красив «как бог», как заметила Лариса, и очень привлекателен. Сотрудницы общества с появлением его просто привстали на цыпочки. Даже Ольга, которую Параченко считал влюбленной в себя, крутила задом перед Степаном, строила ему глазки. Это обстоятельство злило Параченко, портило ему настроение, но игра им была уже начата, роли розданы, а потому ему сейчас было очень важно оставить Ольгу на своей стороне.

* * *

— Ну, как обошлось на работе? – спросил Антон Ольгу, нежно обнимая её за плечи в аэропорту, в зале ожидания.

– Да, еле отпустил, – ответила Ольга, строя на лице возмущённую мину.

– Кто? Босс? – спросил Антон.

– Ну да. Говорит: «Очень нужна мне».

– А говорила, у вас реорганизация, — разочарованно заметил Антон.

– Да, но вдруг выяснилось, что я ему нужна. Просил быть на связи, — поводя круглым плечом и немного закатывая глаза, ответила Ольга.

– Понятно, — грустно отозвался Антон. – Значит, наш отдых может быть прерван в любую минуту.

– Ну не-ет, — протяжно, с неопределённостью в голосе возразила девушка, размышляя о том, как босс сможет нарушить их отдых. Показалось, что никак. Не пришлёт же он за ней самолёт в Турцию, а сама-то она не кинется покупать билеты на обратный путь. «Кстати, а когда будем возвращаться?» — подумала Ольга и спросила о том Антона.

– Когда устанем от отдыха. Я нашёл человека, который вполне справится с моими. Дорого, конечно, но зато мы с тобой сумеем оторваться по полной.

Говоря это, Антон крепче приобнял Ольгу и чмокнул её в ушко. При этих словах Антона Ольге на ум пришёл Степан. «И этот, наверное, нашему боссу достаётся недёшево», — успела подумать она. Антон же спросил:

– Но в принципе ты всё-таки сможешь быть со мной месяц?

– Ты имеешь в виду в Турции или вообще? – хитро прищурив глаза, ответила Ольга вопросом на его вопрос. При этом она подумала: «Почему только месяц? Я ж сказала, что свободна на полгода. Хотя полгода – это, конечно, слишком». Антон ответил:

– Я имел в виду Турцию. А вообще, я надеюсь, мы сумеем быть вместе дольше.

Ольге не совсем понравилось его заявление. Вместо слова «дольше» ей хотелось услышать слово «всегда».

– В Турции я сумею быть столько, сколько захочу! – весело и даже немного торжественно заявила она. Но через несколько секунд добавила. – И насколько мне позволят финансы.

Ольга хотела от Антона услышать заверения о том, что насчёт финансов ей беспокоиться незачем, но не услышала. Антон спросил о другом:

– А мама твоя не станет возражать, ну, беспокоиться о тебе?

– Нет. Я сказала ей, что еду со своим парнем. – Ольге хотелось услышать от Антона подтверждение её словам о «своём парне», но она не услышала. Антон продолжал свои расспросы:

– А ты сказала ей хотя бы о том, куда мы летим?

– Господи! – раздражаясь, ответила Ольга. – Конечно же, сказала, что летим в Турцию. Сказала, что буду звонить. Как прилетим, позвоню ей. Позвоним и твоим. Ты сказал им, что летишь со мной?

– Да, я послал им твоё фото. Они одобрили мой выбор. – Эти слова Антона подняли Ольге настроение. — А ты показала своим моё фото? – лукаво улыбаясь, спросил Антон.

– Нет. А зачем? – слегка пожав плечами, ответила Ольга. И тут же добавила. – Я сказала матери, что ты очень симпатичный. Она доверяет моему вкусу.

Тут Ольга лукавила. Антон не казался ей очень симпатичным, даже просто симпатичным чисто внешне он ей не казался. Не будь Антон столь приятен в общении, не будь он бизнесменом, и не будь он её спутником, она сказала бы о нём «так себе». Лукавила она и в другом: во избежание лишних расспросов, матери она сказала, что едет отдыхать с подружкой Зойкой.

– Ты находишь меня очень симпатичным? – игриво спросил Антон. – Это здорово! Сам я себе таким никогда не казался, или зеркала врут… Но, ты знаешь, твоему вкусу я доверяю больше, чем зеркалам.

– А какой тебе кажусь я? – приняв игривый тон Антона, спросила Ольга.

– Милая, ты издеваешься? Я тебе в первый же день нашей встречи сказал, что не встречал красивее тебя.

Ольга помнила, что такого Антон не говорил, но услышанное ей понравилось.

Идя по посадочному коридору в аэропорту вслед за Ольгой, Антон рассматривал её со спины. Разглядывая некрасивой формы ноги девушки с трущимися друг о друга толстыми ляжками, обтянутые лосинами цвета морской волны, он подумал: «Юбка ей идёт больше». Сверху Ольга была одета в обтягивающую ярко-розовую безрукавную кофточку. «А спина у неё как у грузчика, да ещё заплывшая жиром. Уж надела бы что-то посвободнее», — думал Антон. Но в целом внешний вид Ольги ему нравился. Розовые босоножки, сумочка в один цвет с лосинами, розовый лак маникюра и педикюра, розовая помада, две золотые цепочки на шее – одна с подвеской, другая без, золотые перстни на руках, золотые часики. Металл на сумочке и пряжки на босоножках тоже цвета золота. А вот надушенность Ольги ему не нравилась. Оставляемый ею шлейф духов раздражал его. «Мне предстоит этим дышать всю дорогу», — жалея себя, подумал Антон.

Ольга гордо шла чуть впереди Антона, и во всём её облике читались уверенность и достоинство. Войдя в самолёт, она встретила приветливые взгляды двух стюардесс, ответила им взглядом, несущим в себе оттенок надменности, и спросила, показывая посадочный талон:

– Нам куда?

В голосе её, так же, как и во взгляде, были всё те же нотки надменности. Антон, вошедший следом, заметил это и испытал неловкость. Стараясь компенсировать невежливость своей попутчицы, он, приветливо улыбаясь девушкам-стюардессам, поздоровался и пошутил:




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/naylya-kopeykina/kozni-36079589/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.