Главная страница | Русское фэнтези | Жили-небыли

Жили-небыли
Ольга Лисенкова
Вторая часть серии «Остров Буян». Герои, знакомые читателю по повести «Когда умолкает кукушка», обжились на нейтральной территории. Алена научилась отправлять души-потеряшки куда следует: кого – в мир живых, а кого – к свету в конце тоннеля. В построенном ее мужем доме царит любовь. Но на остров приходит осень, а с нею вместе – ветер перемен. И вот Алену уже унесло в обычный мир, в ее родной город, откуда она должна найти дорогу назад, чтобы отстоять свое счастье, вернуть себе дом и семью.

Жили-небыли

Ольга Лисенкова

Редактор Людмила Шилина
Иллюстратор Ксения Кабак
Дизайнер обложки Ксения Кабак

© Ольга Лисенкова, 2022
© Ксения Кабак, иллюстрации, 2022
© Ксения Кабак, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4490-0579-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора
Перед вами – продолжение повести «Когда умолкает кукушка (https://ridero.ru/books/kogda_umolkaet_kukushka/)». В этой книге вы снова встретитесь с уже знакомыми главными героями, Аленой и Федором. Если вы еще не читали первую повесть, очень советую начать с нее: так вы гораздо лучше поймете, в каком мире живут герои и по каким законам существуют.
Если же вы не читали первую повесть и не планируете сейчас к ней вернуться, вкратце расскажу, о чем она.
Школьная учительница Алена не может успокоиться, когда пропадает одна из ее учениц, сирота Лиза. Алена понимает, что девочка никому не нужна, несмотря на то, что ее стараются разыскать полиция и волонтеры. И когда становится известно, что Лиза пропала, пытаясь вызвать дух Пиковой Дамы, Алена решается последовать за ученицей. Конечно же, она не догадывается, что путь приведет ее на мифический остров Буян, своеобразную «нейтральную территорию между Жизнью и Смертью». Ей выпадает особая миссия – встречать затерянные души. Некоторые из этих душ сбились с пути к свету в конце тоннеля. Другие принадлежат еще живым людям, по какой-то причине заблудившимся в междумирье. Алене предстоит научиться определять, у кого какой путь, и возвращать их туда, где они должны быть.
Вслед за Аленой на остров попадает и руководитель поисково-спасательного отряда Федор. Поначалу его ведет чувство долга, но постепенно он понимает, что полюбил Алену. Здесь его тоже ждут удивительные открытия: оказывается, он не только человек, но и волк! А его спутница получает магические способности Летучей Мыши, посредника между мирами.
Разобравшись, как помогать затерянным душам, Алена и Федор остаются на острове Буяне. Здесь им предстоит жить в любви и согласии, пока их не разлучит… впрочем, остров остается нейтральной территорией, где смерть не властна.

*

Нет человека, который был бы как остров, сам по себе,
каждый человек есть часть материка, часть суши.
    Джон Донн

Пролог
На остров Буян наступала осень. Деревья ежились на ветру, отмахивались ветками, пытались откупиться золотом листвы. Ковер под ногами становился все толще и красивее, а сами деревья – все стройнее и изящней.
Алена заподозрила неладное еще тогда, когда увидела первые проблески золота в зеленых прядях. «Показалось», – убеждала она себя. Сколько времени они с мужем прожили на острове, помогая заблудшим душам найти правильное направление, вернуться к живым или отправиться к мертвым? Она не знала. Время не было всемогущим на острове Буяне, оно напоминало ветер: шумело в кронах, пролетало мимо, а то и совсем затихало, позволяя забыть о себе. Не насовсем, не насовсем, только до следующего порыва ветра.
Они жили тихо и спокойно: гуляли по лесу, взбирались на скалы, возвращались в уютный дом. Алена повесила у входа колокольчик, который звенел, когда открывалась дверь. Но за все это время ни одна душа не пришла к ним сама. Их с Федором дом был их крепостью – гостеприимной крепостью, с белоснежными занавесками, украшенными вышитыми узорами-оберегами, с цветущими геранями на подоконниках, с яблоневым садом, полным сладких, полновесных плодов.
И ничего не случилось. Все было по-прежнему. Но на остров наползала, как тень от тучи, осень.
Алена зашла в дом – колокольчик привычно звякнул. Прошла на кухню, прикрыла форточку: на сквозняке не согреться. Поставила на огонь чайник, достала тонкое блюдце, полное земляничного варенья. Посуда еле слышно дребезжала в ее руках. Алене было страшно.
В прошлый раз, когда в одночасье закончилось лето и налетела осень, единственное жилище на острове принялось ужиматься и таять. Неужто и их дом обречен? Смена сезонов заняла не больше пары дней, а с первым снегом остров стал уходить под воду. Что ждет их теперь? И главное, почему?
Алена искала ответ и не находила. На острове Буяне она обрела свое призвание и наконец-то почувствовала, что нужна кому-то. Нужна и заблудшим душам, которым помогала вернуться на их путь, и мужу, который всегда подбадривал ее и, в общем, был для нее всем миром. Но что если осень подоспела в тот момент, когда Федор… заскучал тут?
Расставив посуду, она села и стала смотреть в окно. Вид на яблони и лес вдалеке всегда радовал взгляд и успокаивал, но только не сейчас, когда все стало желтым и оранжевым, окрасилось в цвета тревоги. Что же ей теперь делать?
Колокольчик снова звякнул: Федор вернулся с речки.
– Завтракать будешь? – крикнула она ему.
Муж появился в дверях с сетчатым ведерком в руках. В садке серебрился улов. Жизнь на острове пошла Федору на пользу. Широкоплечий, загорелый, он отрастил бороду и смотрелся как заправский лесник или богатырь из русских народных сказок. Она знала, что переменилась и сама: позволила волосам дотянуться до плеч, стала предпочитать брюкам юбки. Странное дело: ведь в их нынешней обители они были освобождены от телесных тягот, но привычку не зря называют второй натурой, и существовать в этих телах им было понятнее и проще.
– Попьем чайку, а потом сразу рыбой займусь.
Алена не переносила запах сырой рыбы, поэтому с уловом Федор всегда возился сам. Зато как здорово было сидеть и болтать, когда вся кухня уже отмыта и на плите вкусно шкворчит почти готовый обед! Здесь, на Буяне, Алена совсем отвыкла от мяса.
Строго говоря, на острове они и не нуждались в пище. Им не грозило исхудать или умереть от голода, ведь они находились на нейтральной территории между Жизнью и Смертью – как та самая монетка, которую подбросили, чтобы узнать жребий, а она взяла да зависла в воздухе. Но фрукты здесь вызревали и сами падали в рот, а речки и ручьи так и кишели рыбой. Алена с Федором решили не отвергать даров Буяна и жить почти так, как привыкли дома. Им нравились и посиделки с самоваром на веранде, и пьянящий аромат кипящего в тазу варенья, и такое вот разделение обязанностей по дому, когда каждый делает то, что любит и умеет, и не делает того, что терпеть не может. Или это только Алене нравилось?
– Алё?
– Что?
Федор всматривался в ее лицо, словно пытаясь разглядеть ответ на незаданный вопрос.
– Что это за «Алё»? – раздраженно переспросила она, проводя рукой по лбу, отгоняя призрак головной боли.
– Ты как будто уснула сейчас стоя, застыла и молчишь.
«Раньше он звал меня Аленушкой», – подумала она, а мужу состроила гримаску и стала разливать чай.
Налила и себе, но пить горячее было душно, а запах рыбы сегодня особенно выводил Алену из себя. Она едва пригубила из чашки, потом поставила локти на стол и тихо наблюдала, как аппетитно Федор макает ломтик хлеба в блюдце с вареньем.
– Давай тогда ты займешься рыбой, – сказала она наконец, вставая, – а я пойду пройдусь. Меня от этого запаха тошнит.
– Тошнит?
Снова этот взгляд. Все еще надеется, что ей удастся забеременеть. Забеременеть, здесь! Как может зародиться плод в теле, которого нет? Да и как воспитывать ребенка на острове, где нет и не будет больше никого, кроме родителей? Заблудшие души не в счет. Какой станет его жизнь без друзей, без других людей? Надо же осознавать свою ответственность. Наверное, и к лучшему, что им не дано стать родителями.
Ни с того, ни с сего в памяти всплыла старинная примета: если женщине снится, что она поймала рыбу, это к беременности. Единственная примета, которая сбылась у всех Алениных знакомых в той, прошлой жизни. И сейчас, если ей удавалось забыться сном, она часто погружалась в морские глубины и плавала там в окружении невероятных гадов и загадочных, будто инопланетных, тварей. Дышать ей теперь не обязательно, и можно бы попробовать и на самом деле нырнуть поглубже, благо море-океан всегда рядом, но Алена не решалась.
И рыбой в их доме занимался Федор, да.
– Я просто пойду прогуляюсь, – буркнула она и скрылась.

Часть I
Когда настанут холода
И белая дорога ляжет,
Все промолчат, никто не скажет,
Что с холодами не в ладах.
Да дело даже не в годах,
Не в деньгах, не в музейной пыли.
Не насовсем, а навсегда.
Недолго только жили-были…
    (Юта, «Жили-были»)

Глава 1
Ноги сами вынесли Алену на берег, где мозги прочищал свежий ветер. Если деревья пожелтели, сколько остается до того момента, когда волны начнут наступление на остров? В прошлый раз это заняло считанные дни.
Море-океан было серым и неприветливым, небо хмурилось. Песок померк. Алена любила идти по самой кромке прибоя, отскакивая от пенных гребешков в самый последний миг, но сейчас ни у нее, ни у волн не было настроения для игр.
Серый, ползучий страх обволакивал.
Алена вырулила на пляж, где на белом песке грелись валуны. Они были теплыми в любую погоду, как будто сообщались напрямую с сердцем Земли. Потом перебралась еще дальше, туда, где камни жались вплотную друг к другу и, уже скалой, росли все выше и выше. Бездумно она тоже полезла вверх.
Вдруг за одним из выступов ей почудилось движение.
– Кто здесь? – окликнула она.
Тишина, только шорох прибоя. Она прошла немного вперед, готовясь к встрече с очередной заблудшей душой. Пути тут было два: обратно к жизни, если заблудился, или вперед к тоннелю, если сбился с пути уже после смерти. За время, что Алена провела на острове, она научилась легко определять, кому куда, – правда, так и не смогла ни разу объяснить Федору, как это делается. Наверное, неспроста именно ее выбрала в преемницы Летучая Мышь.
– Кто вы и что тут делаете? – спросила она дружелюбно.
Большинство людей не могли ответить на этот вопрос, на острове их ждала потеря памяти. Но это было не слишком важно.
– Ау! – попробовала Алена снова. – Я здесь живу, я могу вам помочь. Покажетесь мне?
– Ты можешь мне помочь? – насмешливо переспросил юный голос. – Ты? Живешь тут, да еще этим гордишься?
Алена замерла. Ребенок? За все это время – сколько она провела тут, если по земным меркам? – она ни разу еще не встречала здесь ребенка. С тех самых пор, как Лиза вернулась домой… Она как-то упомянула об этой странности в разговоре с Федором, и он предположил, что им все-таки встречались иногда души умерших детей, только выглядели они как взрослые. Если он прав, а тут перед ней ребенок, значит, он еще жив? Не видя собеседника, Алена не могла сказать наверняка.
– Ну я тут живу и как бы работаю, да, – признала она. – А что тут такого?
– Здесь не живут.
– Живут. Я тут живу. Я и мой муж. А ты откуда?
По голосу казалось, что за скальным выступом прятался мальчишка. Впрочем, в переходном возрасте что мальчики, что девочки одинаково несносны, это Алена еще помнила из своей не слишком долгой педагогической практики.
– Я? Я – откуда захочу, я не привязан к крошечному острову посреди океана. Как некоторые!
– Может, покажешься уже?
Из-за скалы выглянул русоволосый мальчишка. На вид лет десяти, может, постарше. Или немного младше. Она так давно не видела детей.
– Здравствуй, – сказала она медленно.
Определенно, этот ребенок не умер. Но и на живого он тоже не был похож. Нет, с виду он был совсем живой, с умными карими глазами и подвижной мимикой, но Алена не видела в нем того, что отличало заплутавшие души из мира живых.
– Ты откуда? – запнувшись, повторила она.
– Да откуда мне вздумается! Непонятно, да? Ты тут приросла? Пустила корни? Ты желудь?
– Не понимаю, почему мы меня обсуждаем. Я тут живу, я уже сказала. А ты нет. Вот я у тебя и спрашиваю. Ты забыл, да? Просто не помнишь. Это нестрашно…
– Я все помню! – выкрикнул мальчишка. – А обсуждаем мы тебя, потому что это ты потеряла свою тень, а не я!
Алена машинально глянула вниз. Солнце скрывалось за тучами, и тени не было видно.
– В смысле?
Мальчик вышел из-за камня, и она смогла теперь его рассмотреть. Выглядел он как обычный славный школьник, в серо-зеленой рубашке, в укороченных брюках – или он из них слегка вырос? Вот только обуви на нем не было.
– Пересвеченные фотографии видела? А теперь представь фотографию, на которой вообще тени нет, один свет. Что там разберешь? Да ничего. Так и ты.
– Что «я»?
– Сидишь тут на острове, думаешь, что удобно устроилась, а тени-то и нет.
– Ты хочешь сказать, что тут смерти нет? – догадалась Алена.
– Так тоже можно выразиться.
Он презрительно сплюнул. Алена раздумывала. Кто послал к ней этого мальчугана? Возможно, осень, поразившая остров, – лишь один из симптомов и ее дежурство здесь подходит к концу.
Она не испугалась, наверное, потому, что уже устала бояться при виде желтеющих деревьев. Что там говорится об этом в сказках? Или… не в сказках? Может, это ангел явился за нею.
– Ты и есть моя смерть? – спросила она без обиняков.
Мальчик топнул ногой в раздражении.
– Нет, ты в самом деле такая тупая или прикидываешься? Посмотри, у меня тоже тени нет!
Она посмотрела.
– Может, солнце…
– Да при чем тут солнце! Ты же вот сейчас правильно поняла про смерть, а сама придуриваешься!
Алена все еще ничего не понимала, но от сердца отлегло. Парень смотрел на нее во все глаза – огромные, как блюдца, карие глаза. За его явным раздражением что-то крылось, но она не могла определить, что именно: страх, неприкаянность или что-то еще?
– Я не придуриваюсь, успокойся. Я и правда не знаю. Я не вижу, откуда ты взялся такой. Давай мы с тобой сейчас пойдем к нам домой, чайку попьем. Федор, наверное, уже закончил возиться с рыбой. Ты кушать-то можешь? Или не помнишь, когда ел в последний раз? Тебя зовут-то как?
– Лучше помоги мне отодвинуть этот камень, – сказал мальчишка. – Тут под ним…
– Что? – она подошла ближе. – Твоя тень застряла?
Ей смутно припомнилась английская сказка о мальчике, потерявшем свою тень. Потом девочка пришила тень прямо к его ногам.
– Тень? – он немного подумал. – Ну, может, и так. Только не под камнем, а вон в глубине…
– В глубине чего?
Наклонившись, она увидела под камнем бездонную ямину, обрывающуюся отвесно в неведомую глубину.
– В расщелине?
В этот момент мальчишка изо всех сил толкнул ее. Алена не удержалась на краю – и ухнула в черную дыру.

…Пожаренная рыба пахла так, что пальчики оближешь. Федор умело сервировал стол, украсил тарелки зеленью и стал ждать Алену.
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю —
Придет серенький волчок,
Он ухватит за бочок
И утащит во лесок
Под ракитовый кусток.
Если под ракиту – значит, точно не затем, чтобы загрызть. Ракита, или ива, – дерево-оберег. А волк защищал неопытную душу ребенка по дороге в сон, «маленькую смерть», и провожал его обратно. Федору теперь часто снилось, как он выводит из леса потерявшихся детей. Похоже, они принимали его за собаку. А он, как выяснилось, волк, обычный оборотень. Да, в свое время он и сам удивился.
Он не был уверен: то ли это отблески его карьеры как руководителя поисково-спасательного отряда – отзвуки прежней, обычной жизни, – то ли у него своя задача на острове Буяне. Федор хотел обсудить это с женой, да все не решался. Во-первых, это ей тут поручили особую миссию, находить потерянные души, а он последовал за ней. Если и правда у него тоже есть свои обязанности, он не хотел бы, чтобы Алена решила: он тут с ней не по любви, а только «по работе». Или выстроила бы теорию, по которой его настоящая жизнь протекает во сне – сиречь без нее, – а с ней он просто коротает время. Ага, с нее сталось бы, в последнее время она демонстрировала поразительные выверты логики, да все в невеселом ключе. Во-вторых… о чем говорить, если сам ни в чем не уверен? Он завел было разговор о снах, когда Алене вздумалось обсудить с ним мучавший ее вопрос: все встреченные до сих пор на острове души выглядели как взрослые. Но беседа как-то не сложилась.
– При чем тут сны? – перебила она его с досадой. – Пусть ты волк, но никак не медведь! А в спячку почему-то регулярно впадаешь, как какой-то… сурок!
Не поспоришь: он здесь спал намного больше, чем жена. Она же часто проводила ночи, сидя на пороге дома, на подоконнике или за кухонным столом в раздумьях. Он приходил за ней, топтался рядом, и иногда они ложились спать вдвоем, но просыпался он, как правило, один.

Глава 2
Полет был долгим. Алена успела испугаться. Так вздрагиваешь при погружении в сон, когда ты все еще лежишь в теплой постели, но вместе с тем уже коснулся сонного моря самым кончиком большого пальца – и вдруг тебя встряхивает судорожная волна. Успела успокоить себя, что разбиться на кусочки ей не грозит, ведь теперь она влачит бестелесное существование. Успела и вспомнить «Алису»: «Да свались я хоть с крыши, я бы и то не пикнула».
Провалившейся в кроличью нору Алисе посчастливилось приземлиться на целую гору осенних листьев. А что ждало Алену в конце этой черной шахты – или все же тоннеля? Света пока не видать, тьма кромешная.
Думать об Алисе было утешительнее, чем пытаться вспомнить формулу ускорения свободного падения. Тем более что туда надо вставлять массу тела, а о том, какой массой обладает отсутствующее тело, Алена понятия не имела. И каким тогда будет приземление? Ветер мимо лица мчался с присвистом.
Пожалуй, пора все-таки вспомнить о второй стороне своей натуры и раскрыть на всякий случай крылья Летучей Мыши. Она повела плечами, разминая крылья, которых тоже не было. Хорошо бы присовокупить хоть какое-нибудь заклинание, но в русском фольклоре ничего доброго про летучих мышей не сочинили, а других источников заклинаний и заговоров она отродясь не знала.
«Божья коровка, – пробормотала Алена, – улети на небо. Принеси нам хлеба».
– Божья коровка, улети на небо, – возразил чей-то звонкий голос. – Там твои детки кушают конфетки.
– Всем по одной, а тебе ни одной, – закончила Алена с ним в унисон и шлепнулась на пол.
Удар был несильным, как если бы она хотела сесть на стул и промазала. Пятой точке это все равно не понравилось, и ноги на мгновение отнялись. Алене хотелось вскочить и оглядеться, но с этим пришлось повременить. Скорчив по старой памяти страдальческую гримасу, она ухватилась за то, что оказалось под руками. Это был старый, потертый коврик.
Она очутилась в типовой квартире. Сквозь дырку в потолке пролетела, что ли? Или крышу проломила? Потолок целый, да и люстра вроде на месте, тускло посверкивает пластиковыми висюльками. Стены украшают аляповатые, выцветшие обои с пионами. Подземный бункер в виде хрущевки? Нет, вон дверь на балкон приоткрыта, и тюлевая шторка колышется.
Раздался мелодичный перезвон. Алена догадалась, что звук издают прозрачные бусины на нитях, повешенные в проеме вместо двери в комнату. Женская рука сдвинула в сторону декоративную занавеску, и хозяйка – если это была хозяйка – вошла.
«Как объяснить, откуда я сверзилась?»
Алена дотянулась до кромки письменного стола, уцепилась за нее и поднялась на ноги.
– Здрасьте.
У хозяйки были огромные голубые глаза. Или это они на лоб полезли, когда она увидела в доме незнакомку? Длиннющие волосы она вытирала розовым полотенцем, и сама была закутана в большее полотенце того же оттенка. Просто замечательно, должно быть, чувствует себя человек, выйдя из ванной и обнаружив у себя непрошеного гостя.
– Простите, – повинилась Алена. – Я попала к вам совершенно нечаянно. И не знаю, как. Но я сейчас же уйду.
– Куда вы пойдете? – всплеснула руками девушка. – Если даже не знаете, как вас сюда занесло!
– Куда «сюда», кстати? – осведомилась Алена, решившая ковать железо, пока горячо.
Удачно, что хозяйка не из пугливых, не хватается за топор или за телефон, чтобы вызвать полицию.
– О, это место… – Девушка посмотрела по сторонам, как будто тоже попала сюда впервые. – Это некий перевалочный пункт, если так можно сказать по-русски. Да?
Иностранка до кучи. Кто знает, что она вкладывает в понятие «перевалочный пункт», если русский для нее не родной.
– Зал ожидания? – предположило голубоглазое создание, как будто отгадывая загадку. – Трансфер… нет, транзит.
– Типа номера в гостинице?
– Типа того, – обрадовалась девушка. – Так откуда и куда вы следуете? Это-то вы должны знать?
– Должна. Но не знаю, – мрачно сказала Алена, вспомнив Женю Лукашина.
– Вы прибыли водой или воздухом?
– Воздухом, ага.
Это было намного точнее, чем «самолетом».
Хозяйка – или такая же туристка, как Алена – подошла ближе к столу и швырнула полотенце, которым вытирала волосы, прямо на лежавшие там бумаги. Мокрая ткань задела Аленины пальцы, и она поспешно отдернула руку. А девушка без стеснения размотала и второе полотенце, под которым ничего не было. Не сообразив сразу зажмуриться, Алена успела увидеть тонкую талию и совершенные шары грудей. Иностранцы… без комплексов… Наши никогда бы так…
Девушка окликнула гостью:
– Почему вы не смотрите? Вас оскорбило…
– Нет, я…
– Я красива, – с убеждением сказала та. – Это не может оскорбить.
– Да, – согласилась Алена, неловко уставившись в окно.
Там расположился обычный российский город с типовыми многоэтажками, серый, засыпанный унылым снегом. Балкон был пуст, только скучали на провисших веревках вечные деревянные прищепки.
Красива – не то слово. Девушка была прекрасна: мужчины, наверное, сходили с ума.
– Я оделась, можете поворачиваться, – сухо сказала прелестница.
Она накинула какую-то тунику, на первый взгляд не слишком отличавшуюся от Алениной хламиды, и села на диван, такой же потертый и доисторический, как все в этой комнатушке. Казалось, ее обидела деликатность гостьи, но Алена не могла взять в толк, чего та от нее хотела.
– Итак?
– Итак что?
– Вы свалились как снег на голову, давайте объясните.
Резон в этом был, но неожиданная смена тона Алене была не по нраву. Впрочем, она действительно не знала, куда она попала, так что почему бы не рассказать.
– Сейчас я постоянно живу на острове, – она помедлила, – …Буяне. Сегодня я там встретила мальчика… кстати, там практически не бывает детей. В прибрежных скалах. И он меня столкнул в расщелину. И я очутилась тут, в этой квартире, а в потолке нет ни единой дыры. Вы можете это как-то объяснить?
– Про божью коровку забыли, – заметила красавица. – При чем тут она?
– Да ни при чем. Я просто… вспомнила старый стишок. Присловье. Игра такая детская. Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба.
– Или все же «Божья коровка, полети на небо, там твои детки кушают конфетки»?
– Это мне тоже пришло в голову. Был и такой вариант.
– И мальчик на острове, да? Когда детей там обычно не бывает?
Девушка покачала головой, на лице ее застыло озабоченное выражение. Алена и подзабыла это отвратительное чувство, когда все вокруг понимают больше тебя, но посвятить тебя в курс дела никак не удосужатся.
– Вы знаете, что это может означать? – поинтересовалась она с нажимом.
– Дети. У вас есть дети?
– Нет.
– Значит, не ваши, – в расстройстве вскрикнула красотка. Она прижала руки к щекам. – Дети, но не ваши. Они нуждаются в помощи. Их надо спасти.
– Откуда? От кого?
– Ах, мне откуда знать! Это вы прилетели по воздуху, потому что вас срочно вызвали!
– Меня столкнули! – возмутилась Алена.
– Да, но кто? – девушка подняла указательный палец вверх, как заправский лектор.
Алена поежилась.
– Вы еще встретитесь с ним, я уверена. Он точно знает, зачем вызвал вас. Но я думаю, – девица понизила голос, – это души.
– Души?
– Да, нам постоянно приходится иметь дело с душами, не так ли? И нам известно, что детей среди них обычно не встретишь, n’est-ce pas? Но раз здесь речь зашла о детях, о детских душах, у меня только один вариант: это нерожденные дети.
Алена так и села, хорошо, стул оказался рядом. Блондинка заломила руки.
– Души нерожденных детей?
– Ах, ну других вариантов не придумать. Вас вызвали, поскольку у вас нет детей… но среди них, наверное, есть и ваш ребенок.
– Мой ребенок? Мой нерожденный ребенок? Где «там»?
Красавица встала.
– Вы все узнаете в свое время, потому что вас вызвали. Я, возможно, не узнаю никогда. Мне пора.
Она направилась к выходу. Алена сделала шаг, чтобы ее удержать, но остановилась. И в самом деле, откуда девице знать, что происходит. Придется выяснять самой, и побыстрее – вдруг случайная отгадчица окажется права.
– Кстати, – сказала та из прихожей, – тут имеется телефон. Позвоните мужу, чтоб не тревожился.
– По какому номеру?!
– Номер тоже тут найдете.
Хлопнула дверь.

Глава 3
«Муж? Я не говорила ей, что у меня есть муж».
Алена выглянула в прихожую. На невысокой тумбочке там действительно обнаружился телефонный аппарат, по стилю идеально подходивший ко всей обстановке: старый, бледно-зеленого оттенка, с диском для набора номера. Идея позвонить Федору казалась дикой. Они сами выстроили для себя дом на острове и, конечно, никогда не пользовались там телефонной связью. Хотя он наверняка волнуется, куда она пропала.
Она в замешательстве вернулась в комнату, вновь подошла к окну и убрала со стола мокрое полотенце. Под ним лежал лист бумаги, на котором прежде было что-то написано, теперь же буквы расплылись и превратились в цветные пятна. Видно, бумага была слишком тонкой и, наверное, писавший эти строки использовал фломастер.
В любом случае, записка вряд ли была адресована Алене, ведь никто не знал, что она появится тут… или кто-то знал об этом?
В комнате больше делать нечего. В прихожей можно было поискать номер, как подсказала ей девушка. Алена приподняла аппарат, пошарила на нижней полке тумбочки, пристально – насколько позволил тусклый свет – рассмотрела каждый квадратный сантиметр старых обоев. Больше в прихожей не было ничего: ни раздевалки, ни зеркала, ни обувной полки. Никакого номера она не нашла. Красотка ошиблась.
Наконец Алена сняла трубку и приложила ее к уху. Гудка не было. Значит, связи нет. При городской связи ведь должен быть гудок? Это если она попала в свой, старый-знакомый, мир. На Буяне она так и не сумела прояснить вопрос, существуют ли параллельные вселенные. Или это что, сотовый телефон с таким оригинальным дизайном?
Она наугад крутанула диск, вставив палец в «ноль». Как там у Высоцкого? Ноль семь? Наудачу еще и семерка. Кажется, у барда это был номер для заказа международного разговора через оператора. Как насчет междумирья?
Телефон отозвался гудками. Вздрогнув, Алена взялась за трубку обеими руками.
– Я вас слушаю, – дежурно пробормотали оттуда.
– Эээ…
– Вы куда звоните?
Оператор поставила ударение на звук «о», и это придало Алене уверенности.
– Я звоню мужу, – сообщила она. – Его зовут Федор. Он на острове Буяне проживает.
«Без телефона».
– Это который Буян? – уточнила усталая оператор.
К такому вопросу Алена была не готова.
– Я не знаю точно, – призналась она. – А их что, много?
– Ну два, по крайней мере. В Северном Ледовитом океане и… – оператор смолкла.
– Вот мне который «и»!
– Точно?
– Точно, точно, спасибо.
– Ждите ответа.
Серия сигналов, пара тактов какой-то классической мелодии, гудки. Гудки. Гудки.
«Федор, возьми трубку», – прошептала Алена. Какую трубку, ответил ей внутренний голос. Какую трубку, на острове никогда не было телефона.
Гудки.
Закрыв глаза, Алена представляла, как Федор носится по дому – по их дому – в поисках маленькой коробочки, которая звенит себе, звенит.
Писк. Голос оператора:
– Ответа нет. Попробуем другой Буян?
– Нет, мне точно этот. Можно повторить? Пожалуйста.
– Вашего абонента нет на месте.
– Есть. Пожалуйста, повторите вызов!
– Ну ладно…
Гудки.
И вдруг родной голос: «Да? Да?»
– Федор! – закричала она. – Это я! Это я!
– Алена? Ты где? Откуда…?
– Я не знаю точно, но не волнуйся, все хорошо. Ты меня не ищи пока на острове, я не там, меня… мне сказали, что вызвали сюда, я не знаю, куда…
– Ален, что произошло?
– Я встретила ребенка на пляже, мальчика, – торопливо оттарабанила она. – Он толкнул меня в расщелину в скалах, это там, на пляже, там какой-то портал. Я не знаю, я попала в квартиру.
– В квартиру?
– В обычную квартиру типа советской, и вот звоню тебе по телефону. У меня он тут есть. А у тебя откуда, ты откуда телефон взял, что я тебе звоню?
– Неважно, – отмахнулся ее вреднющий муж, – ты только глупостей не делай. Как бы мне тебя забрать оттуда? И откуда? Ты выяснила, где ты, ты не дома?
Дома – это в нашем привычном, прежнем мире, поняла Алена.
– Я пока не знаю. Это возможно. Тут зима… Я не знаю, как. Ты сходи на пляж, поищи там щель такую… под камнем.
Она осеклась. Упав с такой высоты, Федор непременно погибнет. Он был волком, но не летучей мышью.
– Нет, стой, не ходи! Мне пришлось лететь, ты не сумеешь! Тебе нельзя прыгать в эту дыру, ты разобьешься.
Они помолчали, пытаясь найти выход.
– Ты, главное, не волнуйся, я в порядке. Попробую выяснить, в каком я мире и что я тут делаю. И постараюсь снова позвонить.
– Тебя вызвали, ты говоришь?
– Мне объяснили, что это связано с детьми.
– Что?
– С детьми, с нерожденными детьми! С душами потерявшихся…
Но в телефоне воцарилась тишина. Голос Федора пропал, и сколько Алена ни крутила диск, не возвращались ни оператор, ни гудки. Она села на пол и заплакала.

Федор отнял от уха бесполезный кусок пластика, в который превратился мобильный, и внимательно посмотрел на него. «Вы находитесь вне зоны доступа, – разъяснял механический голос. – И ваш абонент находится вне зоны доступа».
– Я бы тебе поверил, если бы только что с ней не разговаривал. И если бы ты говорил стандартные фразы.
Он нашел мобильник прямо на пороге собственного дома. Вышел и едва не наступил на этот угловатый, тяжелый кирпич. Следовало полагать, что телефон ему подбросили, зная, что Алена попытается с ним связаться. Значит, кто-то за этим стоит. Кто-то есть на острове – и Федор разыщет этого человека.

Глава 4
Надо было, наверное, покинуть перевалочный пункт в виде старой хрущевки и идти… но куда? Алена вновь подошла к балконной двери и выглянула на улицу. Там сгустились вязкие сумерки, но точно белел снег. Что если она выйдет сейчас вот так, босиком, в одном легком платье? Увидят ли ее прохожие? Препроводят ли в полицию – или сразу в больницу для освидетельствования? И Алена не знала точно, не станет ли ей холодно в этом мире, если идти босиком по снегу. Предыдущая гостья, конечно, ушла ровно в таком виде, но кто ее знает, куда и зачем она отправилась.
Пожалуй, стоило осмотреться. Алена заглянула в маленькую комнату, где нашла покосившийся шифоньер, диванчик и трехногий круглый стол. В сказке Клайва С. Льюиса портал размещался именно в шкафу, и она уделила особое внимание этой развалине, но задняя стенка у него была на месте, и одежды там, к сожалению, не обнаружилось. На кухне тоже было пусто, не считая небольшого обеденного стола со стульями, древней заляпанной плиты и пары шкафчиков. В санузле, на удивление, стояла блестящая, как космическая ракета, душевая кабина. Но в квартире не нашлось ничего из одежды или обуви – и никаких намеков, куда двигаться дальше.
Телефон, казалось, скончался смертью храбрых.
За окном совсем стемнело, и Алена попробовала включить свет – но ничего не произошло. Неужели придется сидеть здесь всю ночь в кромешной темноте?
Можно, конечно, прилечь на диван и попробовать заснуть. Хотя заснешь тут, как же. Темнота как будто сделала тишину отчетливой и звонкой, и Алена впервые услышала тиканье часов на стене. В пустой квартире, где было так мало мебели, звук отдавался гулко, и хотя он был обычным для дома, ничего сверхъестественного, ей стало еще более не по себе. Время, ее вечный враг, снова играло против нее. Тиканье казалось ей торопливым, захлебывающимся, как у бомбы с часовым механизмом, и его никак не удавалось перевести в фоновый шум.
На улице зажглись фонари, проехала машина, и свет ее фар скользнул по потолку. Ну хоть что-то. Может быть, произошла авария на подстанции, а утром ее устранят, появится электричество и телефон снова заработает. Хотелось бы верить!
Смирившись с тем, что сделать сейчас ничего нельзя, Алена прилегла на диван – и тут же подскочила с воплем: со спинки на нее съехало отвратительно холодное мокрое полотенце.
– Это уже слишком! – прошипела она.
В тот же момент раздался стук в дверь.
Кто бы это мог быть – и зачем? Хотя… она же не у себя дома. Это транзитный пункт, где она такая же гостья, как любой, кто постучится или войдет без стука, как она сама.
Она встала и на ощупь двинулась к двери. Нетерпеливый пришелец постучал снова.
– Да иду я, иду, – отозвалась Алена, правда, себе под нос. – Кто там?
– Я.
Самый популярный и самый идиотский ответ из всех возможных.
Алена повернула круглую ручку замка. Лампочка на лестничной площадке горела, и глаза не сразу привыкли к свету.
– Что впотьмах сидишь?
Но голос она узнала: тот мальчишка, что толкнул ее на пляже!
– Ты??
– Пробки вылетели, что ли? Так чего ж не наладила? – Он вернулся к щитку и поколдовал там. В квартире вспыхнул свет, сразу во всех комнатах. – Дома старые, тут такое бывает.
Гость протиснулся мимо Алены в квартиру и двинулся прямиком на кухню. Ей оставалось только последовать за ним. Он как будто стал выше ростом, почти с нее, да и голос прозвучал безапелляционно. Теперь он уже не был похож на ребенка – молодой человек, да, но уже не мальчик. Одежда на нем была та же, что запомнилась ей с пляжа: видавшие виды кофта и укороченные штаны странного зелено-коричневого оттенка. По крайней мере, его снег на улице не заставил одеться теплее.
На плечо парнишки был закинут полотняный мешок, явно знававший лучшие дни.
Прошлепав босыми ногами на кухню, он уселся к пустому столу и ласково провел рукой по потрескавшейся старомодной клеенке в клетку.
– Тебя чаем угостить, что ли? – съязвила Алена.
– А? Можно и чаем, конечно, только разве он тут есть?
– Что ж вы так плохо организовали транзитный пункт, что у вас тут нету ничего? И какого фига ты меня столкнул в расщелину?
Услышав это, парень поморщился.
– И что ты там нес про потерянную тень?
Гость встал, порылся в шкафчиках, залез в духовку и вытащил оттуда электрический чайник. Деловито водрузил его на выключенную плиту, подключил к розетке, налил из крана воды и нажал на синюю кнопку.
То ли от ярости, то ли от холода Алену начало трясти, ноги заледенели. Она стояла на пороге кухни, руки в боки, и злилась, злилась.
– Чай так чай.
– Ты кто такой вообще? Зачем тебе понадобилось меня похищать?
– Похищать – это неправильное слово, – возразил он и сунул руки в карманы. – Ты записку на столе не прочитала?
– Записку невозможно было прочитать.
Какое-то время они молчали. Гость, возможно, думал, с чего начать свой рассказ, а Алена старалась сосчитать до скольки уж там получится, чтобы снова не наброситься на него с обвинениями – да и чтобы не разреветься, чего доброго.
Часов не было слышно. В чайнике начинала шуметь вода.
– Хорошо, – совладала с собой Алена. Она подошла к окну, за которым стояла непроглядная темень, и задернула ситцевую шторку. – Давай ты мне расскажешь, как к тебе обращаться, что заставило тебя столкнуть меня в этот… портал и притащить сюда. И почему нельзя было сразу поговорить со мной по-человечески.
– Это самое простое: поговорить по-человечески нельзя было, потому что и ты, и я уже не вполне люди, – отозвался он и посмотрел на нее исподлобья, словно проверяя, не вздумает ли она это опровергать.
– К словам не цепляйся, сделай милость.
Он влез на стул, вынул из верхнего шкафчика пару древних чашек и принялся ополаскивать их. Чайник отключился. Алена села к столу и скрестила руки на груди в ожидании ответов.
– Хорошо, что ты меня дождалась, – сказал наконец гость и поставил перед ней пустую чашку. – Видишь ли, у себя на острове ты занимаешься потерявшимися душами.
– Так.
– Души у тебя попадаются двух видов. Мертвые и живые. Но это же не всё?
«Нерожденные дети», – вспомнила Алена слова красавицы.
– Ведь живые откуда-то берутся, не с неба падают? Прости за невольный каламбур. На самом деле души существуют еще до рождения. У них, разумеется, своя среда обитания. Оттуда они попадают в этот, – гость быстро ткнул в окно, – вот в этот вот мир, когда рождается ребенок. Логично?
Алена кивнула. Ей это тоже приходило в голову. Поговаривали даже, что душа сама избирает для себя будущих родителей и тот жребий, который выпадет ей в этой земной жизни. Она не очень в это верила, ведь как можно выбрать короткую жизнь где-нибудь в воюющей стране, где быстро погибнешь от голода или пыток? Если только считать нынешнюю жизнь стратегической игрой, на очередном этапе которой надо набрать максимум бонусов… но об этом ей ничего не было известно.
Или вот индусы проповедовали переселение душ. Но тогда души умерших людей должны совпадать с этими нерожденными, что ли?
– Согласен, – мрачно подтвердил парень, – все это для нашего ума невероятно сложно. Но факт. И учет ведется, и… Короче… Сама понимаешь, нерожденные души не должны шляться ни по твоему Буяну, ни по этой земле. На твоем Буяне их и не замечено. А вот тут засада – кое-кто настолько неожиданно и непредсказуемо выпилился из своего родного мирка, что Там засбоило, и – получите и распишитесь.
– Что ты несешь, давай нормально объясни.
– «Кое-кто» – это ты, детка. Помирать ты не собиралась, но самовольно прыгнула в зазеркалье и выпилилась. А твой ребенок притормозить не успел и сюда примчался.
Он замолчал и разлил кипяток по кружкам. Алена тупо посмотрела на прозрачную жидкость, недоумевая, чего тут не хватает до настоящего чая, и никак не могла сообразить. Парень повозился в ящиках и всыпал в каждую чашку по несколько сушеных ягод. Запахло шиповником.
– Давай еще раз. Из-за того, что меня в этом мире больше не было, мой ребенок не родился нормальным путем, но сюда все-таки пришел.
– Ловишь на лету.
– И где он? И в каком виде? Привидение? Призрак? Неприкаянная душа? Что это? Где…
– Притормози теперь, детка. Я-то откуда знаю? Ребенок твой, тебе его и искать. Я помогу, по мере сил. Давай пару глотков шиповника, хотя, конечно, его не так заваривают, но что уж теперь… Давай-давай, это символично – надо отведать что-то и в этом мире, чтобы чуток заземлиться, а то фьють, и обратно в портал сдует. Шучу-шучу.
Он и сам отпил свою отраву. Алена не стала упрямиться, отхлебнула обжигающий настой. На чашке, которую держал в руках парень, было написано «С добрым утром», а на ее собственной – «Утро добрым не бывает».
– Отведала. Теперь что будем делать?
– Торопишься, – не одобрил гость. – Ну ладно. Я понимаю. Детки плачут, мамку кличут…
Он усмехнулся и забрал у нее из рук кружку. Поставил обе в раковину, взялся за дряхлую клеенку и сдернул ее со стола.
Поверхность столешницы оказалась зеркалом.
Парень сделал приглашающий жест, но Алена не могла сообразить, чего он от нее ожидает. Она поднялась на ноги и вгляделась в зеркальную даль, но ничего, кроме старенькой кухни и своей растревоженной физиономии с взлохмаченными волосами, не увидела.
– Мне говорили, ты использовала зеркало для перехода, – прошептал парень.
– Ну да, – ответила она, почему-то тоже шепотом.
– Так значит, это как раз твое, чего ты ждешь?
Алена оторвала взгляд от зеркальной поверхности и посмотрела ему в лицо. Гость поднял брови, и у нее возникло отчетливое впечатление, что он над ней издевается.
– Я понятия не имею, как с ним обращаться, – объяснила она нарочито медленно. – Я вообще очень мало знаю об этих ваших множественных мирах, переходах между ними, обслуживающем персонале. Понятия не имею, кто ты. Что делать. Где мы. Если ты вызвался помогать мне, то валяй, помогай. Уже пора.
Он обошел стол и приблизился к Алене – стало очевидно, что они действительно одного роста. Склонился над столешницей, отразившей его сосредоточенное лицо, провел пальцем вдоль длинного края и включил этим панель значков, как на компьютере. Быстро ткнул в пару иконок, она даже не успела разглядеть, в какие именно, и зеркало, оказавшееся экраном, заволокло туманной дымкой.
– Теперь давай.
– Давать что?
– Давай, работай.
– Как с ним работать?
Парень посмотрел на Алену, как на двоечницу. Она выдержала взгляд.
– Скажи заклинание.
– Вот потеха-то, да?
Он скорчил рожу, вдохнул, выдохнул.
– Я серьезно. Говори заклинание.
– Я не знаю никаких заклинаний!
– А я тем более! Давай, пошарь в памяти, может, найдется что-то про зеркало!
Она села и честно попыталась. Осколки зеркала, которое разбил Тролль в «Снежной королеве». Но ведь не то. Кэрролловское зеркало – тоже мимо на этот раз.
– «Свет мой, зеркальце», – вырвалось у нее.
– Ну вот! Можешь же, когда постараешься!
Алена сделала большие глаза. «Кто на свете всех милее» тут явно было неприложимо.
– Продолжай, – страшным шепотом подбодрил парень.
– «Скажи, да всю правду доложи».
– Угу.
Она растерянно взглянула на гостя, но помощи от него ждать не приходилось.
– Где теперь мое дитя, расскажи мне не шутя, – сочинила она.
Парень бесшумно изобразил, что аплодирует. По столешнице пошли круги, как будто в центр лужи бросили камень. Алена вцепилась в край стола.
Из темной глубины вдруг появилась светлая точка, которая стала расти. Через несколько мучительных мгновений она превратилась в детское лицо. Малышка доверчиво взглянула на Алену, и ее изображение тут же пропало.
– Поздравляю, у вас девочка! – заключил парень.

Глава 5
У Алены подкосились ноги, и она свалилась на стул. Гость деловито поднял клеенку и вновь покрыл ею столешницу.
– Это все, что ли? – выдавила она.
– Похоже на то.
– Но нам не показали, где маленькая.
Назвать ее по-другому у Алены просто язык не повернулся.
– Ничего, с этим уже можно работать.
– Но как?!
– Отныне ты будешь чувствовать, куда идти, у тебя установилась с нею связь. Не чувствуешь разве?
Алена прислушалась к себе. Теперь, когда парень сказал это, ей показалось, что из темной глубины ее сердца так же поднимается на поверхность горящая точка.
– Да, наверное, – ответила она не очень уверенно.
– Тогда пойдем.
Он протянул ей руку и помог подняться. Рука у него была твердая и сильная, рука настоящего мужчины. Алена вновь посмотрела ему в лицо: непроницаемое, жесткое. Сомнений не было, это был совсем не мальчик. Как она могла так ошибиться на Буяне?
– Сколько тебе лет? – спросила она глупость.
Он прыснул.
– Знаешь… Такие вопросы…
– Женщинам не задают. А ты не женщина, так что можно.
– Можно. Но не нужно.
– Так сколько?
Он махнул рукой.
– Много.
– Типа сто?
– Больше, Алена.
Он впервые назвал ее по имени. И хотя то, что он говорил, на самом деле соответствовало ее подозрениям, это не укладывалось у нее в голове.
– А зовут тебя как? – спросила она в третий раз.
На третий раз в сказках задуманное обычно удавалось.
…Или не удавалось.
Он замер и посмотрел на нее, как будто отрешенно.
– На острове ты что-то там несла про то, что моя тень якобы застряла под камнем. Как звали того, о ком ты подумала?
– Питер, – с запинкой ответила она.
– Тогда зови меня Питером. Мне подойдет.
Он подхватил свой мешок и раздернул шторы. Занимался рассвет. На улице крупными хлопьями валил снег.
– Ой, – испугалась она.
– В чем дело?
– Как мы пойдем по снегу? Без одежды и без обуви.
Она показала на свои и на его босые ноги. Парень посмотрел на них, как будто впервые.
– А… мы не пойдем.
– Что?
– Полетим. Ты же умеешь, Алена.
– Я… умею не в этом мире, наверное? – пискнула она, попятившись.
– В этом мире тебя, по сути, давно уже нет. Как ты там недавно говорила – «привидение», «призрак», вот – это ты и есть. Привидениям закон не писан. Тем более ты со мной.
Последнюю фразу он сказал настолько уверенно, что Алену скрутила вдруг нечеловеческая тоска по тому, кто всегда защищал и поддерживал ее. По Федору. Увиденная мельком малышка была ведь и его дочерью. Ей нужно сейчас собраться с силами, чтобы разыскать девочку и отправить ее… но куда? И как? Она снова села, чтобы перевести дух.
Питер тем временем распахнул окно.
Питер. Она назвала его так, вспомнив о Питере Пэне, мальчике, который раз и навсегда отказался взрослеть. Его придумал в начале ХХ века Джеймс Мэтью Барри. Ну, если он его придумал, конечно. Такие герои просто так не рождаются в воображении, верила Алена. Кто-то в той части жизни, что в норме скрыта от нас, должен был надиктовать Барри эти строки, ведь невозможно сочинить их самому.

« – А почему ты теперь не летаешь, мама?
– Потому что я выросла, милая. Взрослые летать не умеют.
– Почему?
– Потому что летать может только тот, кто весел, бесхитростен и бессердечен. А взрослые уже не такие».
Кем может быть этот парень, «не совсем человек», который живет на свете уже более сотни лет?
Ее неожиданный спутник, подобно Питеру Пэну, намеревался сняться с подоконника и подняться в воздух. А еще она увидела, что он на глазах молодеет, вновь приобретая облик шебутного мальчишки.
– Ты чего это? – удивилась она.
– Так удобнее, – объяснил он, даже не спрашивая, что она имеет в виду.
Единственным отличием от хрестоматийного героя, которого мог бы изобразить художник, была котомка у него на плече.
– Зачем тебе мешок, Питер? – спросила Алена.
Паренек вздрогнул и тут же расплылся в улыбке:
– Брр, морозно все-таки. Что?
– Мешок тебе зачем?
– Ну как, шиповник там таскаю и другое всякое, что под рукой надо держать. Ты летишь или нет?
Шиповник он брал тут, на кухне.
Она прислушалась. Тиканья часов теперь не было слышно, в квартире царила тишина. Через раскрытое окно в кухню влетали одинокие снежинки. Метель немного утихла, видимость улучшилась.
– Погода-то летная? – уточнила она.
Мальчишка обезоруживающе рассмеялся.
– Погода летная всегда, если у тебя с головой все в порядке.
– Точнее, НЕ в порядке.
Алена и сама не знала, что насторожило ее: то ли реакция Питера на ее невинный вопрос о его мешке, то ли его «блуждания» туда-сюда по возрастной шкале, но следовать за ним с верхнего этажа очертя голову она не спешила.
Вернувшись к мальчишескому облику, Питер вновь стал ершистым и, как на острове, топнул ногой:
– Так мы идем куда-нибудь или нет? Это же тебе надо, на самом-то деле! Я тут сбоку припека, у меня, между прочим, дети не терялись!
– Идем, – вздохнула она. – Но я спущусь по лестнице пешком, а взлетать буду с земли, учти.
– Ладно. Любите вы, взрослые, все усложнять, прямо слов нет. Ну ладно, ладно, что с вами поделаешь.
Он прикрыл окно, застегнул шпингалет и пошел к выходу. Следуя за ним, Алена бегло осмотрела стены в комнате и не увидела никаких часов.
– Уходя, гасите свет, – ерничая, процитировал он, нажимая на включатели. Воспользовавшись этим предлогом, она заглянула и в дальнюю комнатку, и там тоже часов не было.
– Спасибо этому дому, пойдем к другому! – пропел Питер и повернулся к ней на пороге. – Теперь ты!
– Что?
– Говори заклинание.
– Спасибо этому…
– Нет, другое.
Он смотрел требовательно, как умеют только дети.
Алена снова вздохнула и сказала то, что пришло в голову:
– Пора не пора, иду со двора. Кто не спрятался, я не виновата.
– Отлично!
Он показал большой палец и пошел вниз по лестнице. Алена выключила свет в прихожей, притворила за собой дверь и тоже стала спускаться.

Глава 6
Алена спускалась по лестнице, глядя Питеру в затылок. В конце каждой лестницы он перепрыгивал через две-три ступеньки. Двери квартир были разными – металлическими, обитыми деревянными рейками или коричневым дерматином. В подъезде стоял типичный для таких домов запах – сырости, захламленности, жизни, бегущей по кругу. Все площадки, однако, были пусты, а лестницы – чисто подметены.
Невольно Алена задумалась: кто живет за этими дверями, как вообще могут выглядеть жильцы дома, где расположен портал между мирами? Догадываются ли они о таких соседях, ругаются ли вечерами, что снова «шастает тут кто-то, вечно люди новые»?
Питер придержал тяжелую входную дверь, и она поторопилась на выход, не успев кинуть взгляд на почтовые ящики. Кажется, в каких-то белели рекламные флаеры.
– Голову береги, – посоветовал ее спутник.
Машинально она пригнулась, хотя с ее небольшим ростом в стандартный дверной проем, конечно, вписывалась. Но тут они оказались не у подъезда хрущевки, а… Алена не поверила своим глазам: внутри пирамиды-лазалки на детской площадке!
– Что это? – сказала она севшим голосом, несмело коснувшись металла.
– Выход, – удивился Питер.
Алена запрокинула голову в поисках многоквартирного дома, но ничего, кроме сужающихся пролетов лазалки, не увидела.
– Ра… ракета, что ли.
– Ну типа. Не знаю, о чем там думали конструкторы. Главное, что под прутьями ты вряд ли пролезешь, тебе придется подняться повыше и выбраться через верх. Сможешь?
Сам он уже проскользнул низом и смотрел на нее снаружи через ледяные прутья, как на узницу. Деваться было некуда, Алена подтянулась, уперлась босыми ногами в облезлые перекладины и выбралась из круглого отверстия, но спускаться не спешила. Предположим, ей понравился обзор. Панельные многоэтажки, дорожки, заросшие льдом, как не полюбоваться.
– Почему не горка? – спросила она, махнув рукой в сторону резного деревянного домика на вершине комплекса. – Гораздо удобнее же в любую погоду.
Питер пожал плечами.
– В нашем деле важна прозрачность.
– Чтобы видеть, что там нет детей в момент приземления?
– Прозрачность вообще. Если ты прозрачна, тебе все равно, есть ли там дети.
– Недвусмысленность? Незамутненность?
Он кашлянул, как будто от смущения, и протянул ей руку, чтобы она слезала.
– Прозрачность как она есть. Ты такой неопытный призрак…
Алена об этом пока не задумывалась, хотя нельзя сказать, чтобы совсем не ожидала ничего подобного.
– Я не умерла, – уперлась она.
– Пфф! – он закатил глаза. – Какая разница. Ты хочешь, чтобы все видели, как ты разгуливаешь по снегу босиком? Не боишься, что тебя заберут в полицию, в больницу, в психушку?
Это был резонный вопрос. Она взглянула на себя как бы со стороны – босая, странная девушка в просторном балахоне и да, босиком, главное, босиком.
– А что же делать? – дрогнула она.
– Во-первых, спустись на грешную землю, у меня уже рука затекла.
Он дернул ее за ногу, не сильно, не так, чтобы она упала, а чисто по-мальчишечьи, из вредности.
– А потом?
– А потом мы с тобой, конечно же, взлетим. Если лететь на определенной высоте, никто нас не увидит. Это такая оптическая иллюзия. Да горожане вообще редко отрывают глаза от земли. Ну давай уже живее, сейчас собачники выйдут, а от собак отбиваться прозрачность мало помогает!
Она спустилась по перекладинам и спрыгнула в грязь.
– Руку! Закрой глаза. И представляй себе, как ты отрываешься от земли… Нормально, еще немножко… можешь открывать.
Алена висела в воздухе вертикально, как стояла перед этим на земле, вцепившись в теплую руку Питера, метрах в двух над лазалкой. Он улыбался.
– Я всегда представляла себе, как лечу как бы лежа, ну как птица, чтобы виднее было, – сказала она неуверенно. – Хотя, конечно, смешно говорить, что птицы летают лежа… Или как будто плаваешь, плаваешь же вроде как лежа.
– Как угодно, – заверил ее Питер, оторвал руку и перекувыркнулся в воздухе.
Забавно, но ей не казалось, что она «стоит» на воздухе уверенно, тем более она не решилась бы делать сальто. Наверное, дело в опыте. Неожиданно она зевнула во весь рот.
– Кислород начал поступать! – отметил он. – Нам надо еще выше, с глаз долой, из сердца вон, поближе к кислороду, так будем прозрачнее.
– Насколько… выше?
Он показал на многоэтажки. Конечно, нельзя было парить на уровне окон, нужно подняться выше крыш. Подняв руку в явной пародии на Супермена, Питер взмыл туда, и Алене оставалось только последовать за ним, отталкиваясь руками от воздуха, как будто и впрямь при плавании.
Город с высоты птичьего полета выглядел странно. Дворы были похожи на маленькие аквариумы, в которые люди очертя голову заныривают из своих многоэтажных причудливых инкубаторов. Тропинки сливались в тротуары, тротуары примыкали к улицам, проезды вели к широким магистралям, а те, как полноводные реки, несли миллионы автомобилей – только не к единственному и неповторимому морю-океану, а сразу в двух противоположных направлениях.
Питер все-таки отправился к реке, к белой пустой полоске, отдыхающей сейчас от кораблей. Алена видела, как жмутся к ней оголенные деревья. Промелькнула ухоженная набережная, потянулись неряшливые доки. Она приноровилась к полету, вспомнив ощущения, знакомые по снам. Там всегда была река, безымянная, неизменная, но в сновидениях обычно царило лето, деревья с пышными кронами весело сбегали по зеленому откосу, и над водной гладью кружились ненасытные чайки.
– Куда мы? – крикнула Алена.
Питер заложил вираж, чтобы оказаться с нею вровень.
– Тебе виднее.
– Я не знаю!
– Ты не слышишь голос, не зовет тебя дочка-то?
Алена будто с размаху вляпалась в воздушную яму: «дочка» – слово странное, непривычное, незнакомое, неродное, да и не слышит она, не слышит она ее голоса! Что ж она за мать такая?
Но – да, какая из нее мать? В то, что она Летучая Мышь, и то поверить легче!
– Не слышу, – призналась она сокрушенно.
– Тогда у нас два пути…
– Даже два?
– Во-первых, нужно обратиться к наследству.
– К чему?
Он закатил глаза.
– Следы, понимаешь? Ты в жизни наследила? Где-то твой след остался? Ребенок берет себе твое наследство. Ты что ему оставила?
– Ни… ничего.
– Это тебе так кажется. Осталось, осталось много зарубочек.
Алена вовсе не была так уверена. И город казался незнакомым.
– А второй выход у нас какой?
– Почта, конечно! Отправимся на почту и узнаем, не послал ли тебе кто письма до востребования.
– Это особая какая-то почта? – уточнила она.
– Ну разумеется, не почта России. И не голубиная, как ни странно, – засмеялся он. – Так как там с наследством, не вспомнила ничего?
Она покачала головой. После ее непредвиденного исчезновения из мира живых квартира, скорее всего, отошла государству, ведь родственников у нее не осталось. А ничем другим она обзавестись не успела.
– Тогда на почту. Она обычно там же, где Главпочтамт. Помнишь?
– Откуда мне знать?
– Но это же твой город, детка. Вспоминай давай.
Алена будто протерла глаза: все абстрактные площади, коробки микрорайонов, улицы, изгибы реки и кресты церквей вдруг встали на места, и перед ней проявился старый знакомый Темнобор, город, где она провела все детство. Вот тянется к облакам стрела-башня железнодорожного вокзала, а вон там сквер, где малахитовые елки и гранитные ладони заслоняют от ветра Вечный огонь.
– И правда, – медленно проговорила она.
– Ну так где Главпочтамт?
Алена подумала и махнула рукой вперед: они летели в правильном направлении. Неподалеку виднелся круглый серебристый купол, а от него под желтую арку – там рукой подать. Она вспомнила, как ходила с мамой на переговорный пункт, ждать звонка от папы, который часто ездил в командировки. Потом, когда папа умер, она бегала туда одна, зная, что он больше никогда не позвонит, но, притворяясь, сидела среди ожидающих звонка и делала вид, что и ее скоро вызовут. Главпочтамт был в том же здании, но с другого входа.
– Спускаемся, – скомандовал Питер.
Он бесстрашно обрушился в глухой дворик и встал на засыпанном снегом газоне между парой синих елок, незаметный для окружающих. Она спикировала вслед за ним, как раненая орлица, притормозила у самой земли и снова спохватилась: как же она босиком по снегу, что скажут люди?
– Не беспокойся, – махнул рукой ее спутник. – Они тебя не увидят. Мы отведем им глаза. Мы в тумане, они в дурмане. Сейчас уже не страшно.
– А на почте как же?
– Ну там же не люди работают, – свысока, как ребенку, пояснил он.
А кто? Спросить Алена не решилась.
Она осторожно приземлилась и зашагала по тротуару, а потом оглянулась: на снегу оставалась четкая цепочка отпечатков босых ног. Только и надежда на отвод глаз, иначе кто-нибудь точно насторожится. Ей самой было дико видеть эти отпечатки, но хоть холода она не чувствовала, и на этом спасибо. Питер же, кажется, не стал касаться снега, он лишь имитировал ходьбу, а на самом деле парил в сантиметре-двух от земли. Вот хитрый! Надо бы и ей так наловчиться…
Рискуя показаться занудой, она все же дернула Питера за рукав и указала ему на следы. Он обернулся, широко взмахнул рукой, а затем вывернул жест снизу наверх – и следы пропали. Поднялся еле слышный ветерок и замел снег. У Алены отпала челюсть. Увидев это, он расплылся в широкой улыбке.
– Прикольно, да?
– Да, очень! – искренне сказала она.
Повелевать ветрами, даже в миниатюре, кому же это подвластно? Ей все больше не терпелось узнать, какова природа ее загадочного проводника. Но разве ж он скажет? Остается присматриваться и прислушиваться.
– Почта, – напомнил он.
Вот она, эта облупившаяся желтая арка. Впрочем, в арку – это переговорный пункт, а чтобы попасть на почту, надо обойти кругом едва ли не целый квартал.
– Так туда или сюда?
– Почта в этом здании, а вход там, но неужели мы можем просто так завалиться в этот общий зал? Ведь там, куда нам надо, «не люди работают», как ты говоришь… Может, нам какой-то другой отдел, задний ход?
Питер внимательно изучал пятиэтажное здание почтамта и переговорного пункта, слепленное бочком, как пельмени в пачке, с такими же длинными старыми домами. Алена тоже подняла взгляд. Крошечные балкончики шириной в один-единственный шаг, конечно, украшали фасад, но ни для чего другого не годились. Впрочем, ушлые горожане старались как могли: где-то под снегом отдыхал заслуженный велосипед, где-то – батареи пустых стеклянных банок (не до заготовок было этим летом, видимо), а некоторые жители воздвигли алюминиевые или деревянные рамы и застеклили себе эти кукольные уголки.
– Нам туда, – решил Питер и вновь оторвался от земли.
Он подлетел к балкончику на втором этаже, ухватился рукой за шаткие перильца и протянул вторую руку Алене, чтобы она не промазала. Вдвоем на балконе было уже не поместиться, поэтому ее он покамест оставил снаружи. Алене было не по себе без твердой почвы под ногами. Равновесие она худо-бедно не теряла, но ведь нет ничего ужаснее, чем болтаться, как рыбка в сачке, и она дернула Питера:
– Ну!
– Ошиблись балконом, – заявил он хладнокровно, ткнув пальцем в новую пластиковую раму. – Это не наш контингент.
– Не наш что?
– Смещаемся правее.
Он взмыл вертикально, таща за собой Алену, словно тряпичную куклу, и переместился на соседний балкон. Там дверная рама была деревянной, почтенного возраста, и немного рассохлась. Покраска бы ей точно не помешала.
– Вот это другое дело, – одобрительно кивнул Питер.

Глава 7
На стук открыла молодая женщина. Темные волосы, подстриженные под каре, были заправлены за уши, форменная одежда состояла из белой блузки и черной юбки. Не выказав удивления (наверное, и не такое видала), она отступила в глубь комнаты, пропуская визитеров. Алена шагнула на пол, выкрашенный желтой краской, и со смущением увидела, что налипший на ноги снег отпечатывается на полу грязными лужицами.
– Здравствуйте, – уверенно начал парень. Сейчас он и правда выглядел как молодой мужчина. Алена не заметила, когда он начал метаморфозу, после полета ей все казалось зыбким и плывущим.
– Здравствуйте, – отозвалась строгая женщина.
– «Ирина», – прочитал он вслух по бейджу. – Ирина? Мы не встречались с вами раньше?
– Не припоминаю.
Голос ее был сухим, как и подобает сотруднице почты при исполнении служебных обязанностей. В воздухе витал знакомый запах – сургуч, что ли? Алена увидела длинный прилавок из дерева с закрепленным над ним куском стекла, весы и моток бечевки, в витрине – конверты, марки и новогодние открытки, а в глубине, за спиной сотрудницы, многочисленные ячейки для почты и запертые стальные ящички с номерами. Неужели абонентские ящики? Неужели у них так много абонентов? Для кого же приходит корреспонденция? И… от кого?
– «Ирина», – повторил Питер с нажимом. – Человек. Надо же. Никогда еще не видел, чтобы на нашей почте работал живой человек.
– Дует ветер перемен, – ответила она с легкой иронией.
– Бе-зу-словно…
По тону Питера можно было сделать вывод, что его такие перемены не радуют, хотя лицо его сияло приветливой улыбкой. Алене захотелось взглянуть ему в глаза, чтобы понять, что он на самом деле чувствует, – или хотя бы определиться с тем, что он транслирует. Но он стоял впереди, и обходить его, чтобы заглянуть ему в лицо, было бы не с руки. Да, она совсем ничего здесь не понимает. Пора с этим смириться.
Ирина закрыла балконную дверь на все три задвижки и вернулась на свое место. Алена успела заметить, что перед нею лежали ножницы и бумажные салфетки, из которых сотрудница до прихода клиентов вырезала снежинки. Это было трогательно и неожиданно. Раньше, готовясь к Новому году, все старались сотворить что-то из ничего: рисовали акварельными красками на витринах магазинов и зеркалах парикмахерских, прикручивали к ниткам куски ваты и вырезали такие вот снежинки из салфеток, цветной бумаги и фольги от чайных пачек. Это потом пришли времена дешевых электрогирлянд из Китая.
– Ну? – сказала сотрудница почты в лучших традициях российской сферы обслуживания.
Алена все ждала, что говорить с ней, как абориген, будет Питер, но он молчал.
– Вообще мы обслуживаем по одному клиенту, – добавила весомо Ирина. – Второй ожидает своей очереди вне зоны слышимости. Конфиденциальность – наш приоритет.
– О, – оценил Питер. – Это интересно! Не обращайте на меня внимания, я всего лишь сопровождаю эту… особу.
Он сделал шаг назад и привалился спиной к крашеной стене, на которой виднелись рекламные плакаты, воспевающие как раз конфиденциальность и еще что-то настолько же нелепое. Кажется, страхование имущества.
– Это, конечно, весьма необычно, – сказала сотрудница. – А я-то думаю, каким ветром занесло…
– Довольно, – перебил парень. – Обслуживайте клиента.
Алена покачала головой. Антагонизм между Питером и Ириной – тем более непонятный, что они, как признали сами, никогда не встречались раньше, – не оставлял ей шанса, чтобы как следует расспросить девушку о том, что происходит, что тут за правила и где вообще затесалось это «тут». Сама она успела шагнуть за грань жизни, но не добралась до грани смерти, застряла на нейтральной территории под названием остров Буян. Оттуда, как предполагалось, она вернулась ненадолго в мир живых, а тут вдруг обнаружилась не только «конспиративная квартира», но и почтовый офис – очевидно, один из многих, всего лишь звено длинной цепи. Целая нейтральная прослойка прямо здесь, в России, под носом у обычных, живых людей?
Да что «под носом», если в этой структуре и работают обычные, живые люди?
– Я давно тут не была, – начала она, раздумывая. – В смысле в этом городе. Ну и в этом мире, если так можно выразиться. Дело в том, что я…
– Мне еще пол за вами мыть, – поджав губы, поторопила Ирина.
– Вы уборщица! – театрально щелкнув пальцами, воскликнул из-за Алениной спины ее спутник.
– По совместительству, – глазом не моргнув, отвечала сотрудница.
– Вы уборщица и самозванка. Живые люди не работают на таких должностях.
– А кто, по-вашему, на них работает?
Этот вопрос интересовал и Алену: каким существам принадлежит эта система и откуда они берутся? Самозванкой можно было смело называть и ее саму, растерянную, будто выброшенный на берег дельфин. Здесь есть почта, есть операторы телефонной связи – неужели живым и мертвым дозволено общаться между собою? Это призраки пишут письма родным и друзьям, а те, кто задержался на этом свете, шлют телеграммы и даже бандероли на тот? Или система обслуживает только магических существ, вроде Привратниц? Алена не знала даже, как называется ее собственная «должность» в системе, ведь нельзя же всерьез считать, что ее именуют «Летучей Мышью». Или можно?
– Позовите директора, – потребовал тем временем Питер.
– Какого еще директора? Сотрудников у нас не хватает, и в офисе сейчас я одна.
– Но вы уборщица, а не оператор.
В балконную дверь постучали, хотя через стекло никого не было видно. Ирина взяла себя в руки и обратилась к Алене:
– Вот и следующий клиент. Быстрее говорите, что вам нужно, или я вызову охрану.
Питер умолк. Алена решилась.
– До востребования посмотрите, нет ли чего для меня. Мое имя Кривицкая Алена Вячеславовна. Адрес… в этом городе я больше не проживаю, сейчас мой дом на острове Буяне.
Как и телефонный оператор, Ирина уточнила:
– На котором?
– Который второй, не тот, что в Северном Ледовитом океане. Я там… работаю.
– Ага.
Ирина полистала какой-то толстый синий справочник в бумажной обложке, затем поднялась на ноги и подошла к деревянным ячейкам, разглядывая разложенную там корреспонденцию.
– Только у меня паспорта нет, – вспомнила Алена.
Оператор прыснула.
– Угу, – ответила она потом, – это ничего. Попробуем без него как-нибудь. Да.
«В очередной раз ляпнула глупость, – улыбнулась про себя Алена, – ну хоть обстановку немного разрядила». Питер сзади нетерпеливо стучал ногой. «Уборщица, не уборщица, мне лично все равно. Появится ли хоть какая-то ниточка?»
Это казалось нереальным. Откуда крошке, по ошибке прилетевшей в этот мир к отсутствующей маме, знать ее ФИО? Где уж ей отправить весточку через эту загадочную почту…
Ирина повернулась, в руках у нее была небольшая синяя коробка.
– Кривицкая Алена Вячеславовна? – повторила она. – Посылка вам до востребования.
Питер подался вперед, резко, как хищник, увидавший добычу.
– Мне? – дрогнувшим голосом переспросила Алена и протянула вперед обе руки.
– Секунду.
Сверкнув суровым взглядом в сторону Питера, Ирина пристроила коробку на стол и, словно кассир магазина или сотрудница почты России, провела ее через сканер. Затем она подхватила Аленино запястье и на мгновение приложила и его к темному экрану.
– Забирайте. С наступающим.
Алена обняла маленький кубик и прижала его к груди. Она не увидела на нем ни букв, ни других обозначений: заурядный синий картон, примятый угол, да и по весу непохоже, чтобы в посылке было что-то, кроме воздуха.
– Я…
– До свидания. У меня следующий клиент на подходе.
Ирина выбралась из-за стойки и распахнула балконную дверь. Пришлось выметаться.
– Спасибо, и вас с наступающим, – успела пробормотать Алена, прежде чем нырнуть в белую снежную кашу.

Глава 8
Алена летела вперед, сжимая невесомую коробку. Она старалась не обращать внимания на назойливые снежинки, которые налипали на волосы, брови, ресницы, лезли в нос и в рот. Питер, вновь принявший облик мальчишки, в этой круговерти не терялся: он тоже, словно вихрь, то догонял ее, то вдруг оказывался впереди. И все твердил, что никогда еще не видел, чтобы по почте приходили посылки: не могла бы она утихомириться и быстрее распечатать коробку, потому что он сам не свой от любопытства, да и ей наверняка хочется поскорее узнать, что там, потому что ведь не может же и в самом деле несмышленая пока душа ребенка – нерожденного к тому же ребенка, учтите это – воспользоваться почтой!
Алена и сама знала, что такого быть не может. Хотя… если подумать, что из происходящего вокруг нее нельзя было бы отнести к категории невероятного?
– Куда ты несешься? – взмолился наконец Питер. – Ну остановись уже хоть где-нибудь!
Внизу, среди серо-белой мешанины, показалась зелень. Парк! Она ходила туда в детстве, кормила белочек, которые охотно спускались к малышам за лакомством. В глубине парка скрывалась летняя эстрада-ракушка синего цвета и допотопные аттракционы – например, качели в виде лодки на цепях, на которых можно было раскачаться только вдвоем. Она играла там и одна, когда не находилось компании, садилась посреди лодки, закрывала глаза и представляла, как плывет в дальние дали, на необитаемый остров. Ха-ха. Доигралась, короче.
– Давай в парк, – сказала она отрывисто.
– Давай, – поспешно согласился Питер. – Глядишь, там и в смысле наследия что-нибудь отыщется. Ведь ты там бывала ребенком, правда?
Она кивнула и стала снижаться. Летняя эстрада – вот идеальное место, где в такую метель наверняка никого не встретишь. Ряды пустующих скамеек для зрителей засыпало так, что они стали похожи на бурные морские волны – замершие, словно по волшебству, и вдруг раздумавшие обрушиваться на сцену. Скругленный купол самой «ракушки» уберегал часть сцены от ледяного ветра, там Алена и спряталась, села на вытертые голубые доски. Питер последовал ее примеру.
– Ну же!
Алену и саму обуревало нетерпение, но жадная торопливость Питера показалась ей странной. Она вновь прижала драгоценную коробку, к этому моменту уже совершенно промокшую, к груди и пристально посмотрела на него.
– А тебе-то что?
Он отступил на шаг и спрятал руки за спину.
– Ничего, я просто посмотрю. Я ж говорю, никогда еще не видел, чтобы…
– Мне не нравится, как ты ведешь себя.
– Ой, вот только не надо включать учительницу, – сощурился он.
Алена вспылила:
– Пока только ты тут корчишь из себя всезнайку, а сам ни на один вопрос ответить толком не хочешь!
– Ну например?
– Ну например, для кого вообще работает эта почта, где ты никогда не видел ЖИВЫХ людей? Для зомби, что ли? Для призраков? Для выходцев с того света?
Паршивец вытянул руки вперед, закатил глаза и стал топтаться на месте, видно, изображая зомби из какой-нибудь дебильной компьютерной стрелялки.
– Вот я о чем и говорю! Кыш, дай коробку открыть!
Это оказалось не так легко, ведь под рукой не было ни ножа, ни ножниц. Она крутила и сжимала коробку, пытаясь поддеть крышку, но почта, для кого бы она ни была предназначена, поработала на совесть: ни малейшей щелки не появилось. Наконец Алена сдалась:
– Есть там у тебя, в мешке, хоть какой-то инструмент?
Питер покачал головой, но подставил ладонь, чтобы она передала коробку ему. Ей ужасно не хотелось доверять ему загадочную посылку, но она все же решилась. Сначала он благоговейно подержал коробку в руках, потом быстрым движением провел пальцем вдоль каждого ребра куба – и тогда вернул посылку хозяйке.
Алена откинула крышку. Коробка была пуста.
Она подняла глаза на Питера, но вопрос замер у нее на губах, когда она вдруг услышала женский голос.
Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю,
С краю свалишься,
Напугаешься,
Придет серенький волчок,
И ухватит за бочок…
– Колыбельная, – с отвращением сказал Питер и стукнул по крышке, закрывая музыкальную шкатулку.
– Колыбе…
– Тебе послали колыбельную песенку. Посылкой. В наше время эм-пэ-три, беспроводных сетей, вайфай, блютус!
– Мне послали колыбельную?
– Ну ты же слышала!
Ей колыбельная о сером волчке напоминала о Федоре, нечаянно обнаружившем в один прекрасный момент, что он на самом деле оборотень. Но лицо Питера настолько исказилось от досады, что она не удержалась от широкой улыбки. Если б она знала, чего ожидать, может, тоже испытала бы разочарование.
– Я-то слышала, но ты как будто ждал чего-то другого?
– Ничего я не ждал, – буркнул он, надув губы, точно как малыш, не получивший конфеты. – Но это же так глупо – посылать в коробке песенку!
– Очевидно, что-то материальное с трудом прошло бы через ваши границы миров, – предположила Алена. – Поэтому-то ты никогда и не видел, чтобы кто-то получал посылки.
Она вернулась к своей коробке и снова приподняла крышку.
Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю…
– Да выключи!
– Я хочу послушать. Почему мне это отправили? И кто?
– Я почем знаю? Твоя мама, наверное, кто тебе еще колыбельную споет! У тебя мама есть?
Тут Алена сама закрыла шкатулку.
– Мама? – переспросила она механически.
Мама разбилась в автокатастрофе, когда Алена уже научилась сама заботиться о себе. Ей пришлось это сделать, потому что мама выбрала себе мужчину и решила, что дочь в эту новую жизнь никак не вписывается. Алена была еще школьницей, когда ей поручили жить одной. Это было неожиданно и больно, ведь после смерти папы мать постоянно внушала ей, что они во всем мире только вдвоем, что они всегда могут положиться друг на друга, что больше никто им не нужен. А потом бросила дочку. Выбрала новый брак.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/olga-lisenkova-23628020/zhili-nebyli/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.