Главная страница | Современная русская литература | Лего по Фрейду. Почти порнографический роман

Лего по Фрейду. Почти порнографический роман
Игорь Станович


У каждого поколения в каждое время существуют свои герои и антигерои. Порой оба этих гордых звания сочетаются в одной личности. Иногда, переосмыслив, мы меняем понятия местами. Но всё это про нас, про людей, простых граждан планеты Земля, которые живут и являются составляющей частью истории. Человек – это сложный клубок противоречий, особенно мужского пола, особенно в период, который принято называть кризисом среднего возраста. А если наложить этот клубок на сумасшествие периода исторического… Книга содержит нецензурную брань.





Лего по Фрейду

Почти порнографический роман



Игорь Станович


…И наказал Бог Россию богатством недр земных, жадностью властей предержащих, а также наклонностью к долгому запряганию у прочего населения, попытки же компенсировать всё это быстрой ездой только усугубили сие наказание…

    «Сказания крайних лет» из летописи
    последней цивилизации


© Игорь Станович, 2020



ISBN 978-5-4483-3332-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Предисловие


Я всегда с юмором и даже издёвкой относился к слову «ПИСАТЕЛЬ», особенно в тех случаях, когда люди сами себя так называют. И четко соблюдал подслушанный от кого-то из них постулат, что ежели можешь не писать, то лучше и не пиши. Это было странное, пограничное время на стыке формаций. Тревожное, мутное и многообещающее. СССР был ещё «скорее жив», но уже в крайней стадии болезни. В последней части этой крайней стадии, как при алкоголизме, за которой следует либо кончина, либо госпитализация в психиатрическое отделение со строгим надзором. Потому что больной за себя не в ответе и натворить может всё что угодно. Некое подобие больнички и получилось из когда-то целой страны. На неё навалились всем миром и трогательно подложили под «вечные ценности» недавно чуждого нам образа жизни со всеми его атрибутами, начиная от рыночной экономики и бога по имени ДОЛЛАР, заканчивая прагматикой отношений в стиле «я начальник – ты дурак, ты, начальник, зарплату прибавь…». Однако понятие дружбы ещё не развилось до западного «хав ар ю, май френд» и соцсетишного «зафрендиться» с тысячами таких же «общающихся» «бро». Слово «друг» имело иное, менее «фастфудное» и попсовое значение. Будучи на заре этих времён «простым читателем», я открывал книгу и пытался понять: человек, решившийся изложить на бумаге свою историю, действительно руководствовался этим правилом и не мог не выразить свои мысли на бумаге? Или преследовал ещё какие-нибудь цели, интересы? Читателей тогда было значительно больше, нежели писателей, о чём нельзя сказать в наше время. Это были странные люди, одержимые жаждой книгодобычи любыми доступными методами, в том числе и сдачей во вторсырье макулатуры, за двадцать килограмм которой давали талон на приобретение убогого шедевра западной литературы типа «Женщины в белом». Читать (иметь) книги было модно. Но не у каждого изыскание книги предусматривало обязательность её прочтения. Иметь в своей библиотеке «макулатурный» томик было престижно. Престижность обладания собственной библиотекой доходила до маразма, выпускались даже книжные полки, имитирующие целые собрания сочинений с картонными корешками литературных томиков. За этими корешками находилось полезное пространство, где можно было хранить вещи, заначки денег и бухла. Литература и водка, а чаще портвейн были неотделимы друг от друга. Трезвенник, разбирающийся в литературе, вызывал в лучшем случае недоумение и удивление. В худшем – подозрение в принадлежности к органам. А за найденную у вас распечатку «Одного дня Ивана Денисовича» могли дать восемь лет тюрьмы. Печатные машинки продавались только по предъявлении справки из милиции с последующей постановкой на учёт как множительное устройство (пардон, это было немного раньше). Супермаркетов не было, тогда они назывались магазинами «Продукты», а те, что побольше, – гастрономами. Бутики – магазины «Одежда» или «Галантерея». Купить в них что-либо получалось лишь при наличии у вас знакомых среди работников торговли или при большом везении оказаться в данном месте в данный момент, то есть в тот, когда продавцам необходимо было что-то выбросить в свободную продажу, ибо за ними существовал надзор. А пускать «на сторону» весь товар, был риск спалиться. Престижность профессии ПРОДАВЕЦ достигала огромных высот. Слово «олигарх» ещё не вошло в наш лексикон, но те, кто через пару десятков лет будет именоваться сим гордым званием, уже начали формироваться как «акулы капитализма» под более скромным понятием – «фарцовщики». Народ курил «овальные» сигареты «Прима» за четырнадцать копеек пачка. И «Дымок» за шестнадцать, которые были покруглее. Вероятно, за дизайн стоившие дороже на две копейки. Люди посостоятельнее употребляли «Пегас» и «Яву» в мягкой пачке за тридцать копеек. Совсем богатые – «Яву» в твёрдой за сорок. А достававшиеся по блату «АПОЛЛОН-СОЮЗ» оценивались безумно дорого у спекулянтов – по рублю. Кстати, две копейки тогда были деньгами. Их даже откладывали в отдельный карман, потому что, опустив двушку в телефонный аппарат, можно было один раз позвонить без лимита времени, «… просто так, для общения…». Таксофоны на улице имелись двух видов. Старые, куда двушка проваливалась, и при определённой ловкости её можно было вернуть, резко ударив по рычажку, на который вешалась трубка. А также новые, куда монета вкладывалась и проваливалась в том случае, если на другом конце брали трубку. Такой был более универсальным и мог проглотить две монеты по одной копейке. Умельцы зубными свёрлами от бормашины просверливали в них дырочку и привязывали тонкую леску, за которую можно было вытянуть денежку обратно. Единый проездной на все виды транспорта на месяц стоил шесть рублей (!). А турникеты метро пропускали пассажира за пятак, солидную, большую и тяжёлую монету, которая также ныкалась в отдельный карман на чёрные дни. Кружка пива в «стоячках» наливалась из автомата с народным прозвищем «корова» и стоила двадцать две копейки. Для забористости её «женили» с полтинником водки, доливая втихаря из спрятанной в кармане чекушки. Портвейн «Сахра», «777», «Агдам», жуткое яблочное пойло с символичным названием «Лучистое», которое в народе называли коньяк «Три червя», был уделом студентов и доминошников во дворе на скамейке. Алкашей по большей части называли бичами (бывший интеллигентный человек). Бомж (без определённого места жительства) не был явлением массовым, ибо противоречил конституции СССР, по которой советский человек просто обязан был иметь прописку и, соответственно, место, где он проживает. Эпоха массового мошенничества и отбора квартир у наивных и зазевавшихся ещё не наступила. В «Продуктах» и «Гастрономах», можете себе представить, не давали разовых пакетов для того, чтобы отнести продукты домой. Во-первых, не так много приходилось носить, во-вторых, основной покупкой было молоко в пирамидальных пакетах-тетраэдрах, а их острые углы могли порвать любой полиэтилен. Что удавалось добыть, транспортировалось в хозяйственных сумках или сетках с этнически креативным названием АВОСЬКА. Маленькие пищевые пакетики без ручек хозяйки стирали и сушили вместе с бельём на верёвке. Что интересно, в магазинах ничего не было, однако люди были прилично одетыми, и холодильники у них не пустовали. В народе ходила шутка про две главные проблемы советских хозяек: где взять продукты и как бы похудеть. Вот такой парадокс развитого социализма, понявшего, что развиваться дальше у него нет ни желания, ни возможностей и пора бы уже на покой. Но он ещё трепыхался, пытаясь оклематься и принять более цивилизованный и прогрессивный вид различными реформными новшествами. Именно тогда возникли термины, ставшие позже международными, ПЕРЕСТРОЙКА и ГЛАСНОСТЬ. Эх, знали бы мы… Но мы не знали, потому и не подстелили не то что соломки… Ведь падать мы не собирались. Мы собирались выходить на свободу. Из-за железных занавесов, Берлинских стен, томов ура-патриотических соцреалистических нетленок, загибающейся экономической формации. Слово «демократия» пахло зеленью и первыми весенними цветами, а не воняло гнилой лживостью и банальным разводом. Мы до дыр вчитывались в истрёпанные, засаленные номера журнала «Америка», как в откровения Нострадамуса, ведь мы скоро будем жить точно так же. Точно так же хорошо! Ну… почти так же. Но для этого надо ещё немного поднатужиться, слегка подтянуть пояса и впрячься в работу. Применить смекалку, нашу русскую смекалку, что многие и сделали в своё время, а именно – пошли в бандиты и предприниматели. Подсуетились вовремя с «прихватизацией». Засовывая за батарею отопления свой партбилет, не забыли положить туда же до лучших времён документики из обкома и прочих мест службы. Компромат, списки «хороших» и «нужных» людей. Не все задумывались об олигархическом будущем. Ведь мы стояли на пороге перемен. Мы получали самое ценное, что могло быть на свете, – СВОБОДУ. Ещё даже не представляя себе, что же это за зверь такой. И никому тогда не приходила в голову мысль, что мы просто не знаем, что нам с ней делать. Сие понятие мы представляли себе несколько в другом ракурсе. Но мы знали, что справимся, вернее, думали так. Трудности нас не пугали. Что могло быть хуже и тяжелее, чем жизнь в условиях тоталитарного общества? Но… всё когда-нибудь случается в первый раз. И нашему поколению несказанно повезло. Такого опыта не имело ни одно в истории. Ведь на долю моего поколения выдалась и хрущёвская оттепель. И брежневские заморозки с гололёдом и очередями. И андроповская изморозь. И горбачёвский ураган межсезонья. И беспредельные ельцинские грозы с градом и очередями девяностых годов, но уже автоматными. И распутье медвепутья. Многое было, но главное – относиться к этому с юмором. Вот именно для таких читателей я и написал эту книжку. Не в погоне за званием писателя, как упоминал выше. Надеюсь, она многим напомнит об их молодости или юности. Даже если вы и не рождались в СССР, но вам интересно, как же всё тогда происходило. Как складывалась жизнь ваших старших братьев и отцов. Не в описании официоза и маститых мастеров слова, а изнутри, так сказать, от участников процесса. Кто-то удивится, узнав в ком-либо из героев себя или знакомого. Кто-то скажет, что автор сбрендил и несёт фигню, не достойную благородного общества, ибо такого быть не может, потому что не может быть никогда. Но скажу честно: книга художественная, однако основана на множестве исторических и биографических фактов. Хотя не без сочинительского же вымысла. Смог ли я передать дух того времени? Будем надеяться, что да, хотя каждый решит это для себя сам. В каждом времени есть личностные и специфические нюансы. Возможно, когда-то историки откопают сию нетленку в развалинах цивилизации той, которую знаем мы, для них это может стать интересной справочной литературой. Ну, с богом. Как говорят в Гоа: «Бом!!!»




Часть 1. Креатив наказуем



Да здравствует «Макдоналдс», сеть бесплатных туалетов, благоухающих свежестью… Только запах в зале для приёма пищи надо бы дезодорировать.


Кабинет, который Юрий выделил Илье для работы, находился на самом верхнем этаже. Вернее, это был уже не этаж, а чердак. Стены стояли вертикально только до метра от пола, а далее под углом становились крышей, в которой проделали довольно большие наклонные окна. Они находились по обе стороны ската крыши, поэтому в солнечные дни, редко-редко устанавливающиеся в Москве, кабинет нагревался, становилось жарко, душно и ужасно светло. Солнце било в глаза, и прятаться от него приходилось, загораживая окно большим, в человеческий рост, плоским клоуном, стыренным как-то ночью от бигмачной – филиала всемирно известной сети столовых «Макдоналдс». Об этой хулиганской выходке даже сообщалось в криминальных хрониках по телевидению: «В районе Северное Бутово совершён акт вандализма, от ресторана «Макдоналдс» ночью украден фанерный символ ресторана быстрого питания – жёлто-красный клоун, так любимый посетителями, которые фотографировались с ним». На самом деле Илья его просто купил у одного из работников. Заведение функционировало круглосуточно, стоящий на улице фанерный истукан заставлял наивных детишек разводить своих родителей на посещение этой забегаловки, что ужасно нервировало Илью. У него тоже подрастал сын, который также западал на беззастенчивые ухищрения рекламного отдела вышеупомянутого предприятия общепита. На ночь клоуна заносили в помещение из-за боязни, что кто-то его испортит. Но никому в голову не пришла мысль, что его могут попросту украсть, причём сами же работники. Илья подъехал в час ночи, договорился с узбеком, убирающим территорию вокруг, дал ему тысячу рублей, и тот не стал заносить истукана в помещение, а засунул его в джип, который Илья предусмотрительно поставил за угол, вне зоны видимости камер наблюдения. Приперев в контору, он довёл «рыжего» до ума: приделал к его улыбке вампирские зубы с подтёками крови и повесил надпись: «Как же я люблю детей!!!». Теперь этот добродушный парень служил ему верой и правдой то в качестве ширмы, то вешалкой для одежды, то доской объявлений и напоминаний, так как к нему можно было прикалывать записки, то укрытием от вялого московского солнца. Кабинетом эту каморку тоже можно было назвать условно. Мансардный этаж считался техническим, там хранили канцтовары, стояли серверы. Сисадмины устроили тут комнату отдыха с курилкой, старыми диванами для общения, стеллажом с посудой, столиком, за которым было удобно пользоваться этой посудой. И большой упаковкой презервативов, так, на всякий случай («…а что, а вдруг…»). Красивым шрифтом на упаковке было выведено сакральное: «Самое лучшее нах…». С телефонной линией и интернетом в кабинете Дабла проблем не было. Кстати, прозвище Дабл досталось Илье от его друга, а ныне ещё и начальника Юрия. По паспорту он был Ильёй Ининым, а дикция представителя осетинского народа, коим являлся господин Юрий Вокакнахов, пробуксовывала, плохо справляясь с таким сочетанием гласных и согласных букв. Вот он и упростил себе задачу, назвав друга простым, но ёмким прозвищем, имея в виду сдвоенные буквы «и». Подобное рабочее место Илью вполне устраивало. Тем более что в обязанности советника председателя правления по креативным вопросам, как он сам обозвал свою должность и даже запечатлел это на визитной карточке, не входило обязательное отсиживание восьмичасового рабочего дня, как то было заведено у офисных работников. Ему давал задание непосредственно Юрий Валентинович, и, каким образом оно выполнялось, значения не имело, главное, чтобы дело было исполнено. Иногда, когда готовилась большая программа, как то: организация корпоративного празднования Нового года или мальчишник по поводу двадцать третьего февраля, каморка служила «явкой», «штаб-квартирой». Тогда он оставлял в ней для связи кого-нибудь из помощников, обычно молодую девушку, которая сидела на телефоне, отвечала на звонки и записывала поступающую информацию. Впрочем, с развитием мобильной связи в этом не было большой необходимости. По штатному расписанию сотрудники ему не полагались. Но во время подготовки большого проекта оплату ассистента можно было включить в смету мероприятия, дать заработать хорошему человеку, да и лишние руки с ногами не мешают. Особенно если эти ноги были женскими и длинными. Необязательно же лично исполнять курьерскую работу. И бумажки отвезти, и деньги передать директору артиста – всё это можно было поручить помощнику, но Илья предпочитал помощниц. Поэтому в перерывах между большими программами он не так часто появлялся у себя в офисе. Если в нём была нужда, Юрка сам вызывал. А раз в неделю они всё равно общались вне работы. Если погода позволяла, Вокакнахов собирал по выходным друзей на природе возле своего дома в Серебряном Бору. Если не позволяла, то действо перемещалось в баню или ресторан, что находились рядом, на территории пляжа №2, которым заведовал брат Юрия, Дзамхот. Произносить осетинское имя согласно канонам национального языка русскому человеку было сложно. Посему друзья звали начальника пляжа и всего находящегося на нём просто Джан или Джаник. Во владения Юрия входила даже часть набережной, где он устроил беседку с кострищем посередине и опускающимся сверху на цепях мангалом. Тут же имелись два гидроцикла, небольшая яхта, водные лыжи и другие атрибуты благосостояния современного человека высшей степени успешности.

На календаре тогда случился понедельник, день не самый удачный в понимании русского человека. И абсолютно не предназначенный, по мнению Инина, для посещения офиса. Он принципиально устраивал себе в этот день выходной, считая, что лучше поработать в воскресенье или субботу, чем переться через всю Москву на службу в понедельник. И работалось в этот день хуже, и народ был какой-то злой после выходных, расстроенный преддверием грядущей пятидневной рутины. И дороги по понедельникам были более загруженные. Хотя сейчас в Москве трудно вывести закономерность образования пробок в зависимости от дня недели, ну, разве что летом в вечер пятницы можно с уверенностью утверждать об их наличии. Возможно, эта привычка осталась с тех пор, когда он ездил на дачу к тёще. Чтобы миновать пробки, они с женой отправлялись туда вечером в субботу, а возвращались так же вечером в понедельник. Юрка позвонил вчера и дал распоряжение явиться к десяти часам в офис.

– У меня будет для тебя задание, и надень, что-нибудь приличное, галстук не стоит, он на тебе как седло на корове, а вот пижмачок какой-нить обязательно и брюки, а не эти твои галифе панковские. Будет совещание, и сам ПЕРВЫЙ нас посетит.

Первым в конторе называли Алахвердова. Если Юрий Валентинович в народе звался бог, то Алахвердова воспринимали как полного абсолюта. Конечно, это была не самая корректная шутка, но для тысяч сотрудников компании это даже шуткой не выглядело. Вот такой «звериный лик» капитализма властвовал в конторе, при этом люди были до соплей рады трудиться здесь благодаря зарплатам и престижности.

Илья приехал заранее, чётко соблюдая озвученный дресс-код, поднялся в свой «скворечник» под крышей, чтобы оставить там верхнюю одежду и взять для солидности блокнот с ручкой, как требовал этикет от собравшегося на совещание сотрудника. Время позволяло поковыряться в бумажках, приколотых к Василию, как звали в народе его фанерного клоуна, чтобы освежить в памяти список намеченных дел, покурить и даже закинуться булочкой с чаем. Позавтракать он не успел, торопясь на «клизмацию», как опять же в народе назывались совещания у начальства, происходящие каждый понедельник. Слава богу, Илью это не касалось непосредственно, а лишь только когда его на них вызывали. Тем более что он представлял себе, о чём пойдёт речь у начальства – о проведении новогоднего вечера, а подготовка его ещё не началась, следовательно, провиниться он пока не успел по-любасу. В остальном же все прочие задания были исполнены, и Инин чувствовал себя в безмятежной безопасности по части начальского гнева. Рекламный билборд он разработал ещё неделю назад, причём в течение пятнадцати минут, такое вдохновение его обуяло. Плакат вышел не просто замечательный, Илья им очень гордился и считал вершиной своего творчества, если таковым можно считать придумку рекламной заманухи для страховой конторы, в которой он трудился. Основной деятельностью «Ониойла», одной из крупнейших в мире нефтяной компании, как и отражалось в названии, считалась добыча и последующие манипуляции с нефтью. Дело это было, естественно, хлопотное, нервное и до недавнего времени смертельно опасное. В разухабистые девяностые, времена малиновых пиджаков и килограммовых мобильников, полегло немало народа, пытавшегося приобщиться к разделу некогда народного достояния, добываемого из недр страны. Бестормозной российский юмор даже утверждал, что человек в нефтяном бизнесе, разменявший четвёртый десяток лет, точно может считаться долгожителем. А большой бизнес, большие деньги должны быть под бдительным присмотром. Ими надо управлять и заботиться о них, тем более что чаяния эти очень неплохо вознаграждались со всеми вытекающими… Этим и занимался Юрий Валентинович Вокакнахов, возглавляя экономические службы «Онионефти» под названием инвестиционно-финансовый дом (ИФД) «Состояние», в народной терминологии – «прачечная», «постирочная» или «отмывочная» нефтяного бабла. В него входили управляющая компания, пенсионный фонд, страховая компания и ещё с десяток обслуживающих основной бизнес служб. Вот для страховой компании Илья и делал рекламный продукт, призванный зазывать простого смертного чего-нибудь застраховать в этом заведении, а не в каком-либо другом. Компания купила телефонные номера, начинающиеся на пять семёрок, а последние две цифры были ноль один, ноль два и ноль три. Соответственно, желающий застраховать своё недвижимое имущество мог позвонить по телефону, оканчивающемуся на ноль один по ассоциации с пожарной службой. Страхованию автотранспорта отдали ноль два. А медицинское удовлетворилось телефоном, оканчивающимся на ноль три. Подобную ностальгическую мульку и требовалось отобразить в рекламном плакате. Но не так, по тупому и без фантазии, как это выглядело сейчас, а доходчиво, с интригой, и чтобы от звонков отбоя не было, как обозначил в задании Юра. Инин впрягся в дело с воодушевлением, его первый раз допустили до серьёзной рекламной работы, и отнёсся он к ней с творческим энтузиазмом и вдохновением. За пятнадцать минут курения у себя в «скворечнике» он наваял в компьютере несколько вариантов, но все они казались ему неинтересными, пресными и примитивными. И вдруг его как осенило, он закрыл глаза и чётко увидел плод своих душевных терзаний в готовом виде. Картинка была такой ясной, как будто ему показали фотографию. По дороге на работу он постоянно обращал внимание на встречающиеся билборды и перетяжки рекламного содержания, а уж относящиеся к его родной конторе знал наизусть. Как только Третье транспортное кольцо (ТТК) пересекало Кутузовский проспект и Москву-реку, если ехать с юга, по внутренней стороне, слева над железнодорожными путями и промзоной, на стене дома как раз красовался один такой. И вместо обычного, серого и безвкусного в фантазии его ясновидения висел тот, который родило сознание. На белом фоне были графически один под другим изображены пожарный с брандспойтом, милиционер с полосатой палкой и скорая помощь с мультяшным доктором рядом. Перед ними стояли цифры ноль один, ноль два и ноль три соответственно. От крупно написанных пяти семёрок под углом к ним вели стрелочки, чтобы было понятно: это телефонные номера. Крупно под логотипом компании красовалась надпись: «ЛУЧШЕ ДЛИННЫЙ И СЕГОДНЯ, ЧЕМ КОРОТКИЙ И ПОТОМ…» Илья воспринял видение как знамение, тут же изобразил всё это графически в компе и переслал на адрес Вокакнахову. С тех пор прошла уже неделя, рекламные щиты были изготовлены специально обученными людьми и водружены на места их постоянной дислокации. Илья сегодня убедился в этом по дороге на работу и был весьма горд своим произведением. Ещё до выходных ему рассказывали, что количество звонков увеличилось в разы, а судя по тому, с каким настроением звонили люди, его креатив не только работал, но и вызывал у населения неподдельный интерес к столь необычно поданному продукту, которым барыжила контора, выплачивающая ему заработную плату. Это воодушевляло.

Дохлёбывая крепкий чай вприкурку с сигаретой, он глянул на часы в мобильном телефоне и засобирался вниз, на третий этаж, где находился конференц-зал. На лестничной площадке между третьим и четвёртым этажом стояли руководители департаментов и отделов, в чьи обязанности входило присутствие на ежепонедельничных пятиминутках. Некоторые сосредоточенно курили, прокручивая в голове предстоящие вопросы-ответы, некоторые разговаривали между собой и пытались шутить, брызгая в рот жидкость для освежения дыхания и вспоминая выходные. Народу было много, над лестничными пролётами стоял монотонный гул. Илью встречали улыбками, люди относились к нему с симпатией. Да и за что было его не любить? Вдруг гул прекратился, непринуждённо-напряжённое общение перешло в гнетущую тишину, лица окружающих окаменели. Это могло означать только одно – в подъезд вошёл ПЕРВЫЙ. То ли с КПП предупредили о его появлении, то ли народ почувствовал энергетику приближающегося хозяина, но лица у всех стали каменными и бледноватыми. С улицы появились два телохранителя необъятных размеров в одинаковых пиджаках, сшитых по заказу, и маленький человек между ними с жёстким и колючим взглядом.

– Где Вокакнахов?

Это был первый признак плохого настроения и крайней степени раздражения босса, когда он называл Юрия по фамилии. Обычно он упоминал его имя, на крайняк вместе с отчеством, ибо не у всех получалось с первого раза произнести мудрёную кавказскую фамилию.

– Он сам видел свою рекламу? Кто завесил город этой порнографией, кто автор? Позовите мне этого клоуна сюда, я хочу на него посмотреть, в глаза ему посмотреть.

Из дверей зала показался Юрий Валентинович, лицо его было серьёзным, но глаза, как всегда, с затаённой иронией.

– Здравствуйте, – произнёс он совершенно спокойно. – Все уже собрались.

– Собрались!.. Какой мудак у тебя наружкой занимается, вы чего, куклами резиновыми торгуете или фаллоимитаторами? Это что за секс-шоп? «Лучше длинный и сегодня…» – на всю Москву, на всю страну, чёрт побери… Мы серьёзная организация, мы основа экономической безопасности России, а ты мне херами весь город разукрасил… Ты в своём уме?

– А по-моему, удачно получилось, продажи за неделю на двадцать семь процентов поднялись.

– Да насрать мне на твои продажи… Мне что, с тебя деньги нужны? Ты здесь для чего поставлен, зарабатывать, что ли? У тебя какие задачи? Деньги мои считать, мне прибыль от тебя не требуется, мы нефтяные деньги не знаем куда девать! Я еду в одной машине с президентом, мы решаем серьёзные задачи, и тут ему на глаза попадается это позорище, он аж… Минуту смеялся, сначала опешил, потом смеяться начал. А ты видел его когда-нибудь смеющимся? Не улыбающимся, а именно смеющимся, громко-громко, до слёз? И я первый раз. Лучше бы я этого не видел, не к добру это, смеющийся президент. Ты что, в гроб меня загнать решил?

Юрий, не мигая, выдержал вопросительный взгляд Алахвердова.

– Мы отлаживаем работу страховой компании, завоёвываем рынок, пока всё получается, и я не увидел в этом рекламном ходе никаких подвохов. Но если вы считаете такой ход неприемлемым, то я немедленно дам распоряжение всё исправить. Но повторяю: я не вижу в этой рекламе ничего некорректного.

– Не видит он… Кто автор? – сказал босс уже более спокойно, видимо, ему необходимо было вылить на кого-нибудь накопившийся негатив, или это просто у него был такой стиль общения по понедельникам, чтобы «карась в пруду не скучал». – Покажи-ка мне этого эротомана.

– Да вот он, Илья Инин, вы, кстати, хвалили его за прошлый новогодний вечер.

– Ах, вот ты какой, северный олень, – произнёс олигарх. – Ну, спасибо, удружил. Значит, так, больше к рекламной работе ни ногой, ни рукой. Пусть свои капустники устраивает. Скоморохи, они в самодеятельности хороши, а имидж бюджетообразующей компании страны – дело государственное и политическое. А что это за вид такой у сотрудника? Почему не в костюме на рабочем месте? И тут самодеятельность? Распустились. Ещё раз увижу на рабочем месте в таком виде… это будет последняя минута вашего пребывания в компании… Всех касается. – И Алахвердов пошёл в зал, сделав останавливающий жест монолитным секьюрити. Юрий повернулся к Илье.

– А ты на сегодня свободен, как видишь. Надеюсь, что только на сегодня, ещё ничего не закончено, но раз сказал «Занимайся самодеятельностью», значит, непохоже, что прикажет уволить. Молись, а я буду помалкивать. Не зря ты предлагал поставить у входа в зал бочку с вазелином, чтобы всяк сюда входящий задницу мазал. Накаркал ты, брат, на свою голову… или жопу. – Он призывающе махнул съёжившемуся невдалеке Сергееву. – Андрипуля, срочно звони, чтобы демонтировали его шедевры, мухой давай. Новый текст возьми в рекламном отделе, они там какую-то писульку готовили, только мне сначала покажи, я утверждать буду.

Илья поднялся к себе. Странно, но ему не было даже обидно. Конечно, жалко загубленную идею, но «жираф большой, ему виднее», да и кого они этим обделили? Его, что ли? Пусть им хуже будет, раз не врубаются. И не надо пугать своей франшизой, у нас на каждый лизинг свой факторинг найдётся! А мы своё стырим на корпоративчиках. От них-то не отлучили. Да и куда они денутся, в слишком интимные вещи надо быть посвящённым. Такое количество личной информации об элите нефтяного бизнеса России, их вкусах и пристрастиях, ориентации, новому, непроверенному человеку так, с кондачка, не доверишь. А он, Илья, уже давно «в материале» и по поводу сексуальных предпочтений в том числе. Сегодня вряд ли уже получится разговор с Юркой, да и лучше не появляться никому на глаза. Недаром в народе понедельник не любят… А, пошли они все в жопу, расстраиваться по этому поводу. И вообще, бросить всё и уехать в Урюпинск или лучше на Гоа? Нет, заколбасим Новый год, бабок срубим, тогда и посмотрим. Раз на сегодня свободен, так фиг ли он тут делает? А не ломануться ли в поисках приключений, раз поработать не довелось? Илья залез в записную книжку мобильника, где у него на букву «ф» были занесены телефонные номера девчонок, зарабатывающих себе на жизнь, если выражаться протокольным языком представителей правоохранительных органов, «торговлей собственным телом». Выбор этой буквы в телефонной книжке объяснялся очень просто: на сленге мужского населения страны, пользующегося этим видом платной услуги, проститутки назывались феями.



***



Демократия не отменяет контроль, особенно направленный на повышение уровня жизни члена общества. Важен научный подход, а у них даже статистические данные по количеству оргазмов на душу населения отсутствуют.

    Фиг знает откуда

Он располагал целым каталогом тружениц интимного фронта, так как в его обязанности входило обеспечение корпоративных мероприятий подобным боевым контингентом. На каждую вечеринку девчонки набирались соответственно уровню гостей. Если это были работники попроще, среднее техническое или манагерское звено, так они вообще оставались без спецобслуживания. Начальникам отделов приглашались подружки по одной цене. Управляющим департаментов – из другой ценовой категории. Совету директоров – уровнем ещё выше. Ну а буграм, «большим пацанам» и учредителям – модели из рекламных агентств по категории VIP или, как они звались в народе, выпи или мандели с ценником за час, превышающим минимальный прожиточный уровень москвича. Модельных агентств с таким параллельным направлением приработка по Москве насчитывалось немало. Но Илья старался не распыляться и сотрудничал только с одним под названием «Звёзды». Обращаться в разные смысла не имело, ибо все по большому счёту пользовались примерно одной базой данных девушек. С хозяйкой «Звёзд», Светланой, у него сложились весьма трогательные отношения. Это была очень ухоженная дама слегка за сорок с потрясной фигурой, от которой просто веяло сексом. Илья просматривал анкеты, изучал фотографии, отбирал предварительно кандидаток. Потом назначался день просмотра. На кастинг приглашались заказчики, конкретные конечные пользователи. Те определялись со своим выбором, и тогда утверждался список. Количество девушек всегда рассчитывалось по схеме: на каждого гостя по одной выбранной им плюс две запасных на форс-мажорный случай. Резервистки получали оговоренные заранее деньги независимо от своего трудового вклада, то есть задействования в проекте. Коэффициент трудового участия (КТУ) в данном случае не учитывался. Их роль обсуждалась заранее, в качестве запасного игрока они могли быть привлечены как дополнительные силы на случай, если кто-то из спецконтингента приболеет или гостю захочется дополнительного обслуживания двумя и более представительницами этой исторической профессии. С девушек собирались документы, если необходимо было оформлять визы для выезда контингента за границу. Или назначался день и час сбора, если само действо происходило в Москве или поблизости. Но бывало несколько раз, когда неудовлетворённые выбором заказчики интересовались у Ильи, а нельзя ли пригласить ту блондинку по имени Света вместо девушек из списка с анкетами? Это был очень тесный мир. Девушки из таких агентств занимались не только проституцией, но и впрямь снимались для обложек журналов, в эротических календарях, рекламировали одежду на показах. Так сказать, исполняли и официально обозначенные в названии обязанности агентств. Но естественно, основные заработки таких контор складывались из заказов девушек в качестве работников сексуального фронта. Каталог Инина составлялся весьма подробно, с фотографиями, ТТХ (тактико-техническими характеристиками): рост, вес, размер груди, перечисление услуг, оказываемых клиенту, вплоть до того, что в презервативе или без оного исполняется минет, дополнительные опции типа анального секса, владения страпоном, садомазо-обслуживания потребителя. Но анкетами он пользовался лишь при подборе девушек на вечеринки. В записную книгу заносились те, кто понравились ему самому и с кем у него сложились не только служебные взаимоотношения. Как говорится, «трохе для сэбэ». Он не любил слово «проститутка». Как, впрочем, и «фея». И называл их просто «девчонками». Илья не считал вышеозначенную профессию чем-то ужасным или постыдным, все зарабатывают на жизнь как могут. У этих женщин сложилось так. А кто нынче не проститутка? Все мы чем-то торгуем, продаём свои способности, возможности, талант. Так почему не сдавать в аренду тело? Чем оно лучше мозгов, физической силы или совести? Всё дело в моральных устоях, привнесённых в мозги человеческие, а иногда торговать пиписькой гораздо честнее. Конечно, в любой работе встречаются мастера, а есть халтурщики. Девки по разным причинам приходят в этот бизнес. Кто-то по зову природы… «А за это ещё и деньги платят». Кто-то по нужде и от безысходности. Есть элита и просто опустившиеся личности. Есть нимфоманки, люди, любящие это дело и отдающиеся ему, зарабатывающие нормальные деньги на содержание себя, своих семей. А есть те, которые думают, что если ничего не умеешь, так можно пойти на МКАД и там в карманах для отстоя фур промышлять минетом по пятьсот рублей, чтобы «набомбить» на дозу или бутылку. Так что Илья относился к «профессиональным» девчонкам с уважением, а некоторых даже по-своему любил и иногда обращался к ним «по личным вопросам». Вообще-то, в таких щепетильных делах, как сексуальная удовлетворённость, лучше иметь дело с профессионалом. Хотя… на вкус и цвет не всё минет. Слово «ПРОФЕССИОНАЛИЗМ» Инин тоже не любил, оно всегда ассоциировалось у него или с хоккеем-футболом, или с киллерами, или как раз с проституцией. Ему казалось, если человек что-то сделал своей профессией и ушёл в это дело с головой, упёрся в него, то он обделяет самого себя. Ограничивает своё развитие дальше, оттачивает профессионализм, копая «от забора и до обеда». Наверное, многим это нравится, это почётно и уважаемо, и слава богу, но лично для себя он такого не пожелает. Ведь в мире столько всего интересного. Наверное, поэтому и в жизни у него так складывалось, что, затеяв какое-то дело, как сейчас говорят, проект, он запускал его, отлаживал. А когда тот начинал работать и жить своей жизнью, то становился ему скучен и тяготил. Илья с лёгкостью бросал его и увлекался чем-нибудь другим, новым. С точки зрения карьеры и «перспектив обогащения» это было неправильно и глупо. Но что он мог с собой поделать, жизнь почему-то всегда выставляла ему обстоятельства, когда он поступал именно так. Так он бросил свой собственный бизнес, пять лет строившийся с нуля. Влезал в сложившийся рынок продавцов ингредиентов для пищевой промышленности. А когда его фирма отвоевала свой сегментик в этом тесном и душном круге и стала известной среди изготовителей колбасы и других как бы мясных продуктов, ему всё это стало скучно и в падлу.



***



Не имей сто друзей, они потом соберутся и тебя отымеют.

    Народная мудрость

Контора поработала ещё какое-то время по инерции и начала загибаться. У неё накопились долги, и компаньон выставил ему условия – кто-то один должен остаться, взяв на себя все обязательства по кредитам, а другой – освободить его от совладения бизнесом. Первым порывом Илья обиделся и начал искать пути выхода из этого положения таким образом, чтобы не остаться внакладе. Вытащить из фирмы свои деньги, коих он туда вложил немало, ибо всегда отдавался делу целиком и полностью. Он воспринимал свою контору как семью, детище и часть проживаемой ныне жизни. В трудные для фирмы времена он выплачивал сотрудникам обещанную зарплату, беря из кассы на свои нужды лишь прожиточный минимум и деньги на бензин. Тем более ему было обидно, что его компаньон по бизнесу занимался совместной фирмой «левой ногой». Сергей являлся замдиректора по логистике в известной крупной конторе, барыжащей «ножками Буша». Ни времени, ни задницы его на «два стула» не хватало. Поэтому он появлялся на совместном с Ильёй предприятии редко. А занимался только организацией и логистикой поставок грузов. Никаких других обязанностей на его плечи Илья взвалить не мог. Да и не видел он в этом большого смысла и нужды. Того, что Серёга делал, было достаточно, весьма полезно и выгодно. Ибо вся эта логистика под шумок перекладывалась на плечи сотрудников основного места работы Сергея Геранского, его подчинённых. Иной раз их совместная фирма «Вегетон» вообще ничего не платила за доставку контейнеров с продукцией. Так как грузились они на зафрахтованный работодателем Сергея корабль. Подобная халява оправдывала все пофигистские настроения компаньона и его редкие появления в совместном офисе. Но когда речь заходит о разделе имущества, человек раскрывается в разных ракурсах. Некоторые из них со стороны выглядят неприятно. А некоторые просто отвратительно. Не миновала сия чаша и наших партнёров. Они так переругались и рассорились на почве спасения хотя бы каких-нибудь активов, что доходило до угроз и обращений к «крышам». Сейчас, вспоминая то время, Илья радовался, что все остались живы и не дошло до серьёзных разборок. Есть Бог на свете! Испытывает он нас! И наблюдает сверху (хотя почему только сверху?), проходим мы его испытания или остаёмся прежними балбесами. А потом ещё и выводы делает, как же нас после этого применить в его божественных планах. И надобно ли это вообще? Вовремя «взяв голову в руки», они оба с Сергеем подумали, решили разойтись с миром и без членовредительства для всех заинтересованных сторон. Илья покинул список учредителей, передав свою долю в «Вегетоне» Геранскому. А тот взял на себя все долговые обязательства компании. С небольшой уступкой со стороны Инина о том, что из суммы долга будут вычтены деньги, перечисленные Юрием Вокакнаховым фирме в качестве дружеского вспоможения на развитие. Деньги эти в понимании нормального, не обременённого олигархическими запросами человека были немалые. Они составляли пятьдесят тысяч окочурившихся американских президентов.








***



Брутальность его в сексе заключалась в том, что он никогда не мылся перед ним.

    Шутка

Но для Юрки они не имели принципиального значения. Ибо по подсчётам специально обученного человека, который вёл финансовые дела «большого пацана», его зарплата только в «Ониойле» составляла два миллиона «гринофантиков» в год. К этому стоило добавить бонусы, премии за заключение контрактов, годовые, проценты с этих контрактов и ещё заработки на приватных проектах и частных бизнесах. Короче, если скрупулёзно посчитать количество рабочих дней в году, помножить их на восемь часов, положенных по КЗОТу, Вокакнахов «зарабатывал» в час десять тысяч уёв американского замеса. Много это или мало, судить было не Инину, хотя его сие коснулось непосредственно, так как долг в «полтишок» следовало бы отдать… когда-нибудь… потом… если захочет. Но нормальному человеку подобные цифры вряд ли говорят что-то конкретное. Для среднестатистических граждан страны, живущих от зарплаты до получки и наоборот, такие деньги не отождествляются с реальностью. Человеку, мечтающему о новом авто или запланировавшему ремонт в квартире и берущему кредит на недостающую сумму, совершенно монопенисуально, чи мильён, чи мильярд, чи сто тыщ получает кто-то там за час, за день или за больший промежуток времени. Один хрен деньги фантастические и нереальные. Ясное дело, что обладатели подобных заработков на нормальных людей (а самих их считать нормальными довольно затруднительно) смотрят с неким непониманием. И это образно сказано, они их считают не совсем чтобы людьми, скорее, воспринимают как рабочий материал, инструмент, которым можно зарабатывать деньги. И даже если жизнь их в новом качестве сложилась не так давно, а в России всё происходит быстро и спонтанно, вернее, происходило, на данном этапе всё уже поделено и распределено, остальное население не воспринимается ими как люди. Хотя многие из них не так давно дорвались до денег, считай, власти и, казалось бы, должны помнить о своей комсомольско-фарцовой молодости и гастритном студенчестве. Но деньги – страшная вещь, их сила бездушна и делает из людей порой совершенно не гуманитарных существ. Юрка не был исключением. Как и всех богатых пацанов, на головы которых свалилось сказочное богатство, его периодически колбасило в разных направлениях и плющило во всех плоскостях. Он являлся человеком, который ещё в детстве определил себе, что он будет БОГАТЫМ! Трудно сказать, как он себе всё это представлял, рождаясь на свет в горной деревне в Южной Осетии, в СССР в середине шестидесятых годов прошлого столетия. Имея в родителях маму – преподавателя школы и папу – директора этого же учебного заведения. Посему можно было семью Вокакнаховых назвать деревенской интеллигенцией, интеллектуальной элитой в ауле районного масштаба, на три месяца в году отрезанного от «большой земли» снежными заносами на перевале. Когда представитель гордого кавказского народа спустился с гор в Москву, чтобы поступить в Бауманку, он очень плохо говорил по-русски, хотя и окончил школу с золотой медалью. Чему, в общем-то, имелось вполне логичное объяснение, если учесть род деятельности родителей и должности, ими занимаемые. В СССР были квоты практически на всё. В том числе и на количество медалистов, а также абитуриентов из национальных меньшинств, принимаемых в престижные московские вузы. Это сейчас его фотография красуется на стенде почёта академии имени Баумана как выпускника, внёсшего чего-то там во что-то такое. На самом деле он действительно вносил туда немало хорошего. Но по большей части это были деньги. Вокакнахов являлся одним из главных спонсоров академии. И как сам он называл свою меценатскую деятельность, внёс непомерный вклад в фонд повышения благосостояния преподавательского состава своего бывшего и любимого вуза. Так что в те застойные времена было не столь важно умение изящно изъясняться на русской мове представителям национальных меньшинств при поступлении в высшее учебное заведение. Особенно если выпускник имел в аттестате одни пятёрки. Даже если аттестат сей был выдан в школе горного аула непосредственным родителем абитуриента. Наоборот, при всех равных у представителя плохо говорящего на русском языке народа было преимущество перед носителем титульного языка страны. Впоследствии Юрку метало в разные стороны. Пока не наступила на просторах Евразии «Великая эпоха РАЗВОЖДЕНИЯ». Первые большие деньги, как и многим в подобной ситуации, «снесли ему крышку». Это было ещё в самом начале девяностых. Он купил квартиру на Таганке, машину себе и своему брату. Но больше всего возросшее благосостояние «вскрыло» его жену. Позже, уже в наше, недавнее время, близкие друзья, вспоминая те годы, прикалывались над Аллой, цитируя её бессмертные слова по поводу того, как Юрин брат выпросил на субботу их машину: «…и ты представляешь, мы всей семьёй поехали в Лыткарино купаться на карьеры, как простые инженеры, на такси!» Заметьте, то была середина девяностых, подобная социальная прослойка – инженер – самоликвидировалась и извелась как класс. У нас была свобода, народ побросал свою государственную службу, ибо оплатой её нельзя было прокормиться даже собаке, не говоря уже о семействе человека. Страна была развалена, промышленность умирала, её агонизирующий полутруп планомерно добивали спонсоры с Запада и внутренние «засланцы». Всё, что возможно было продать за границу, туда же и перемещалось. Поколение постарше помнит всеобщую озабоченность, когда по крупным городам России носились взмыленные «новые русские» и продавали друг другу то красную ртуть, то соли кадмия, то противогазы ПГ-7В и многое другое, не менее таинственное и более сказочное. Продавали, как сейчас сказали бы, виртуально. Вживую никто ничего этого не видел и руками не трогал. Зато все продавцы уверяли, в том числе и себя самих, насколько это ликвидный товар и как удачно его можно продать «в заграницы». Люди с серьёзным видом изучали стопки плохо различимых из-за многократного ксерокопирования пачек документов, удостоверяющих наличие товара где-то на складах в Вене или Амстердаме. Подписывали десятками соглашения о вознаграждениях за посредничество в продаже. Известный сатирик даже написал сценку из жизни, как делался бизнес в те времена. Встречаются два бизнесмена, один предлагает другому прикупить у него вагон колготок, другой отказывается, но соглашается на бартер – сменять на колготки вагон мочевины. Бьют по рукам и расходятся, один думать, где достать колготки, другой, в поисках мочевины. Ах, это сладкое слово «бартер», как много чаяний отзывалось в слиянии этих простых букв в столь замысловатое, штампованное, импортное слово, суть которого выражалась русским языком так: бабок нет, давай меняться. Доходило до абсурда, это бодренькое словечко давалось домашним питомцам в качестве имени. Хорошо, что никто не догадался присвоить его человеческому детёнышу. Сейчас представители того поколения с подобными именами были бы нарасхват у дирекций трейдовых компаний. Умелый пиар-манагер мог бы очень выгодно использовать такого сотрудника в популяризации своей компании и её деятельности. У директора кинотеатра «Спутник», что находится недалеко от шоссе Энтузиастов, на столе, наверное, до сих пор в качестве груза, чтобы сквозняком не сдувало бумаги, лежит килограммовая болванка алюминия высочайшей чистоты. Некогда дальний родственник Вокакнахова украл его с завода в Таджикистане, вернее, вовремя вывез под шумок гражданской войны, чтобы не пропало. И прислал в Москву сделать маленький гешефт. Алюминий имел маркировку АААА, что обозначало его наивысшую чистоту. Стоимость одного килограмма котировалась в коридоре от тысячи долларов до полутора. Одна беда, продать его было нереально, так как годовая потребность в металле подобной чистоты в мире составляла около двухсот килограмм. А у Юрки в подвале лежала почти тонна, способная обеспечить всю мировую электронную промышленность на годы вперёд. На бумаге счастливый обладатель таджикского алюминия был уже миллионером. Однако покупатели почему-то не выстраивались в очередь за такой ценностью, продаваемой даже за полцены. И тут спустя время сработал принцип Провидения или фатальной неотвратимости. Коли определено человеку что-либо на его жизненном пути, то обязательно случится. А человек своими действиями и помыслами может лишь приблизить или отдалить руку Провидения. Все мы движемся по Коридору Жизни в едином направлении, от Рождения к Смерти. И то и другое – самые естественные вещи на Земле. И всё, чему положено произойти в Жизни Человека, всё и произойдет. Вот только идти по тому коридору можно разными путями, в этом Человек хозяин своей Жизни. Можно бежать по нему, а можно ползти. Можно метаться из стороны в сторону, ломясь в различные попадающиеся двери, а можно чётко следовать к той единственной, к которой у тебя имеется ключ. Можно передвигаться короткими перебежками, зигзагом и пригибаясь в укрытиях, а можно идти во весь рост к намеченной цели, зная, что дойдёшь до неё в конце концов, невзирая ни на что. Даже не представляя порой, в чём же заключается эта цель. Что из этого правильно, и как Человеку действовать, каждый решает для себя сам и действует в меру осознанности и присущих ему качеств. Как говаривали ранее, в меру своей образованности и испорченности. А о совершенных ошибках и их последствиях, как правило, люди узнают уже слишком поздно. В этом и заключается разница между глупыми, умными, талантами и гениями. В степени осознания и понимания правильности своего пути и возможности изменения направления в случае ошибочного курса. Эх, если бы все хотя бы врубились и правильно оценили ошибочность или верность проживаемой ими Жизни, тогда бы на Земле наступил Рай.

Когда Юрий уже отчаялся, тут и вступил в действие принцип Провидения.

Первый шаг в Юриной «задумке по жизни» стать сказочно богатым человеком напрямую был связан с краденым таджикским алюминием. Нет, он не смог его продать, он поступил гораздо креативней! В те годы народ изгалялся в бизнесово-творческих порывах, как только мог. Государство вводило законы и различные правовые акты. Но «на ракеты и антиракеты антиантиракеты летят…». Русская, вернее, постсоветская смекалка изобрела простой и, казалось бы, лежащий на поверхности метод заработка – невозвратный кредит. Лучше всего такие схемы работали с государственными банками и кредитными организациями. Ибо старый советский принцип «всё вокруг народное, значит, ничьё» вполне сочетался с простым человеческим желанием хапнуть денег, да ещё так, чтобы совесть, у кого она пока противилась коммерческой беспринципности, чувствовала себя спокойно. Не у человека же крадёшь, а у государства, а оно нам по жизни должно, ибо… сами себе разъясните почему. Находился в банке человек, или он сам находил заинтересованных, оформлял кредит на «левую» фирму или контору-однодневку. Изначально никто не собирался возвращать сей кредит. Но чтобы всё выглядело как можно более законно и не вызывало подозрений, в обеспечение денег вносился залог, якобы покрывающий ссуду в случае её невозврата. Банковскому работнику «отчинялся откат», «бабло дербанилось» между участниками ко всеобщему удовольствию. В Юриной ситуации документы, подтверждающие стоимость партии алюминия, были весьма солидны и красноречиво правдивые. А ящики с отливками можно было потрогать руками и спокойно сдать на ответственное хранение в закрома банка. Так Вокакнахов заработал свой первый миллион долларов. И пошло-поехало. Свалившиеся с неба деньги он удачно прокрутил, заработав различными методами ещё большие деньги. Его брат Джан, также выпускник Бауманки, видимо, по примеру брата тоже не пошёл в инженеры по её окончании, а завёл несколько коммерческих ларьков на задах ЦУМа. Ларьки располагались прямо напротив первого в Москве магазина настоящих американских джинсов фирмы «Super Rifle». Чтобы купить там штаны, как говорили когда-то, наиболее вероятного противника, люди ехали из других городов России и бывшего СССР. Необходимо было занять очередь рано утром, приехав на Кузнецкий мост с первой электричкой метро. Вероятность, что ты станешь счастливым обладателем синих вытирающихся трузеров, была далеко не стопроцентная. Ведь и продавцы, и дирекция магазина являлись людьми, нормальными, только что бывшими советскими, простыми людьми, жаждущими жить не хуже, чем производители одежды заморских пастухов. А как можно было заработать денег, имея лишь оклад и смешные премиальные? Естественно, пустив товар налево, вернее, прямо, то есть прямо через дорогу, отдав на реализацию в «кооперативный ларёк». А коммерсы, или барыги, или «новые русские» независимо от национальности могли барыжить их по любой так называемой «коммерческой цене». Что они и делали в тридцати метрах от грустящей очереди, ведущей в буржуазный магазин. Но только за совсем другие деньги. Братья Вокакнаховы вели рядом с ЦУМом совершенно легальный, узаконенный бизнес. Ну, вернее, узаконенный и почти легальный. Совершенно легального в России девяностых годов не было ничего! А чем больше обходных путей и тропок вокруг законов использовали коммерсы, тем активнее им приходилось охранять его. Как только у кого-то заводились некие деньги, отличающиеся по количеству от общепринятых зарплат, сразу находились желающие поделить эти деньги по некой ими определяемой справедливости. Ведь каждый здравомыслящий понимал, что честным путём заработать большие деньги невозможно, значит, обладателю их есть что скрывать от закона. Следовательно, ему дешевле будет поделиться, чем подпадать под статью или пулю. В компанию желающих поделиться с новыми нуворишами их деньгами входило очень много товарищей. Начиная от министра экономики, произнесшего бессмертное «Делиться надо», ментов, серьёзных бандитов, гопоты, почуявшей беспредел, местных рэкетиров и заезжих гастролёров. Барыга независимо от его благосостояния и размеров бизнеса обязан был вставать под какую-нибудь крышу, если свой бизнес не избран им в качестве метода самоубийства. Мало кто ухитрялся избежать визита представителя какой-нибудь группировки с вопросом: «Под кем работаете…». И братья не были исключением. Если бы большое торговое предприятие в самом центре Москвы не имело солидного прикрытия, рассказ этот можно было бы не продолжать просто за отсутствием предмета разговора. Для иллюстрации обстановки тех лет следует привести нашумевший пример, некогда вызвавший и смех, и слёзы. Представляете, каково было обеспечение наших доблестных правоохранительных органов? На неделю патрульному газику заливали пятнадцать литров бензина. Машина в рабочем состоянии оставалась одна на всё центральное отделение милиции. У второй были сломаны все четыре скорости, позволяющие двигаться автомобилю вперёд. Работала только задняя… А тут вызов. Ехать-то надо. Наряд из четырёх бравых милиционеров прыгает в «бобик» и начинает объяснять водителю, который и так уже свернул себе шею на сто восемьдесят градусов, как ему сподручнее маневрировать при движении задним ходом. Дело как раз происходило в районе Кузнецкого моста… днём… Хорошо, что погоня не понадобилась.

В крышевики уходило огромное количество правоохранителей, ибо развал системы дошёл до того, что зарплату их на государственной службе правильнее было бы назвать пособием, чтобы с голоду не умирали, нежели вознаграждением за работу. Уходя в бандиты, они пользовались моментом, когда можно было срубить «реальные бабки», не предпринимая активных телодвижений. Они имели хорошие связи по обе стороны баррикад, то есть закона. А профессиональный опыт общения с криминалом атрофировал у них многие человеческие чувства и эмоции. Это был свой довольно примитивный, но овеянный романтикой мир. Это были герои своего времени, отображённые в километрах киноплёнки и попсово-коммерческом творчестве. От эпических сериалов вроде «Бригады» до сопливых песенок типа «…мама, я бандита полюбила…» в исполнении девичьих эстрадных групп. Иной раз бандиты с погонами были гораздо серьёзнее и жёстче пацанов без них. Имея в семейном бизнесе такую замечательную сеть сбыта практически любого легального товара, было бы глупо не пользоваться ей. А при наличии довольно солидных по тем временам оборотных средств, неожиданно приплывших в руки благодаря предприимчивому родственнику из Таджикистана, сеть эту можно было неплохо наполнить товаром. К тому же родственник затерялся позже в перипетиях гражданской войны на своей родине, чем и освободил Юрия от такой неприятности, как возврат денег. Что бы ни делалось, как говорится, а кому война и «мать родна»… если дожить до её окончания. Так и пошло развитие бизнеса у братьев Вокакнаховых. Следующим достижением его была удачная операция по взиманию с должника вагона дефицитнейшего в те времена товара – видеокассет, также реализованного через коммерческие ларьки. Но Юрию этого было мало. Он видел себя не ларёчным кавказским торгашом, а солидным бизнесменом, стоящим у руля большого бизнеса государственного значения. Надо было с чего-то начинать, и начало должно было плавно ввести его в круг сильных мира сего. Что и произошло в конце концов. Тогда-то он и задумал создать дело, сущность которого видел в страховом бизнесе. В середине девяностых понятие «страховая компания» в умах людей, которые были «в теме», ассоциировалось не с чем иным, как с бандитской конторой. Зачем платить кому-то, когда можно закольцевать на себя сразу несколько направлений деятельности, пусть часть из них и будет не совсем легальна. Это примитивные боевики организовывались, вернее, их организовывали в ЧОПы, «наманые» пацаны учреждали страховые компании и застраховывали всё, что плохо лежало. Сделки, контракты, имущество – «страхуем всё» позиционировалось такими конторами. Каковы были гарантии этих страховок и чем заканчивались страховые случаи, то был вопрос отдельный и к бизнесу отношения не имеющий. Понятное дело, что в девяноста процентах случаев никакие декларированные обязательства таких компаний не исполнялись. Их смысл был получить плату за страховку, а дальше… каждый выкручивался на своё усмотрение и связи среди «серьёзных людей». Такие страховые крыши имелись у многих организаций, начиная от ларька и заканчивая банком или машиностроительным заводом. От уровня конторы зависел и уровень страховщика. Если это был кооператив или частный предприниматель, то и крышевали его пацанчики, сбрасывающиеся на новую салонную бэху (BMW) всей бригадой с последующим графиком пользования крутым братвамобилем. Это были обычно небольшие группировки районного масштаба по имени своего района и называвшие себя. Они могли расти и развиваться до определённого момента. Сливаться в более крупные. Или быть уничтоженными конкурентами, правоохранителями. Всё это именовалось сменой формации, первоначальным накоплением капитала или переделом собственности. Короче, на Руси шло «поступательное движение» в сторону демократических реформ. Она уверенным шагом, практически бегом ломанулась в крепкую семью цивилизованных государств, которую там с нетерпением ждали, ибо очень хотелось приобщиться к тем природным богатствам, которые не давали покоя развитой цивилизации. Но главная радость мировой общественности заключалась в привлечении России как глобального рынка сбыта всей той шняги, которая производилась на земном шаре в огромных количествах. Таких, что покупателей в мире уже на всё то добро не хватало. А непуганое население обрешеченного прежде железным занавесом соцлагеря, выглядывавшее на Запад из воротника костюма фабрики «Большевик», и само добровольно готово было плоды цивилизации принять или променять, как те дикари, за стеклянные бусы и огненную воду с гордым названием спирт «Рояль». Существовали также и прикрытия из совсем уже серьёзных спецслужб. Естественно, чем большими деньгами ворочала фирма, тем солиднее бандюги крышевали её. Значительно позже, когда Юрий Валентинович возглавлял уже экономические службы нефтяной компании «Ониойл», когда уже не крыши ему «забивали стрелку» по поводу «под кем работаете, ребята», а сам он выбирал и рокировал их, его идеей было организовать «крышевое» обслуживание своего предприятия сразу несколькими серьёзными объединениями крышедателей. Поручить различные вроде как непересекающиеся направления. И периодически аккуратно их стравливать между собой. Несильно, чисто «в рабочем порядке» и по мелочи. Это в рамках стратегии Вокакнахова не давало наглеть и влезать в дела концерна. Главное – завалить их якобы работой и занять, чтобы не было времени на борзоту. В прикрытии его принимали участие люди с очень большими звёздами на погонах. Это были братья Агушевы, старший являлся тогда действующим президентом одной из кавказских республик, другой – её премьер-министром. Современный нормальный человек немного удивится такому совместительству должностных инструкций, однако времена были постные, голодноватые, почему бы ребятам не подзаработать денег в свободное от президентства время? Видимо, бедность республики, которой они управляли, уже и украсть-то ничего не позволяла. Всё успели сделать предшественники. Не идти же с шапкой двум первым лицам руководства, тем более что братья были боевыми офицерами ещё аж Советской армии в генеральских званиях. Как звучала местная инсайдерская шутка, «генерал Агушев – почётный президент, а по нечётным „стрелки разводит“, работая крышей у нефтяников»! Хоть придумали сию фенечку в нефтяном офисе, но за основу был взят старый советский анекдот про чукчу-академика. Однако, ко всеобщему удовольствию, ребята были при деле, получали свои относительно большие деньги, которые не являлись столь значимыми для конторы. Ведь имена двух вождей республиканского масштаба играли авторитетную роль в деле обеспечения безопасности концерна, особенно среди охочих до абрековских заработков «лиц кавказской национальности».

Илья вышел из офиса, традиционно угостил сигаретой охранника шлагбаума, движением фокусника засунув её тому за ухо.

– Хватит, наработался на сегодня, открывай, поеду я от вас нах…

– А чё так далече? – засмеялся тот. – И быстро как-то… Болеешь, что ль, со вчерашнего? Первый в конторе, знаешь?

– Дык потому и сдрискиваю отсюда, задолбал ваш Первый, это он вам Первый, а у меня первый – Валентиныч, вернее, это он вам Валентиныч, а мне – первый и единственный. И почему чем выше начальник, тем у него крепче уверенность, что, независимо от пола, у всех людей имеется общий половой орган по имени МОЗГ, и ему обязательно надо его всем трахать? Открывай уже, гроза бомжей и хулиганов. Говорила мне мама не ездить по понедельникам на службу, блин, не слушал… Понедельник у девчонок лучше проводить… причём с воскресенья… и по пятницу от них не вылезать, – бубнил Илья себе под нос, заводя двигатель джипа и несильно озадачиваясь тем, слышит его стоящий у пульта управления шлагбаумом бывший десантник или нет. Инин перебирал в уме кандидатуры девушек, представляя себе их фотографии из недавно просмотренных анкет.



***



Иногда полезно знать, кто находится по ту сторону презерватива!

    Народная мудрость

Нет, на Матросова он сегодня не тянет. Примерять бушлат и лезть на амбразуру настроения не было. На языке ходоков, то есть тех, кто пользуется услугами проституток, Матросовыми звались первопроходцы, кто шёл к новой девушке, не известной большому количеству пользователей. А сам поход – «накрыть амбразуру». На ресурсах и форумах, касающихся этой темы, ходоки или доны (ещё одно гордое звание) писали отчёты по своим тестам, где характеризовали девушек и выставляли им оценки. Оценки присуждались за ассортимент, набор услуг, а также качество их исполнения, наличие гелей-шмелей в душевой, дезинфицирующих средств типа хлоргексидина или мирамистина, называемых на сленге донов КЖ, то есть культовая жидкость. Изначально, когда он только-только «въезжал» в сию тему, Илью коробило от того специфического языка и общего потребительского отношения к женщинам, что присутствовали на интим-сайтах. Естественно, Инин почитывал отчёты и лазил по подобным сайтам, зарегавшись там под оптимистическим ником Проктолог Гембл. Сам он боготворил женский пол, который мужики эгоистично называли слабым. Если начать разбираться с привлечением так называемой мужской логики, то это ещё вопрос, какой пол считать слабым. Да, ежели отталкиваться от возможностей представителей того или иного пола в отношении тупого выкапывания канавы «от забора и до обеда», тут дамы вряд ли могут конкурировать с джентльменами. Возможно, за исключением классических представительниц, описанных в стихах, которые могут в горящую избу впереться и хобот слону на ходу оторвать. Для всех остальных случаев, как говорится в рекламе, «есть MasterCard» в лице брутального и небритого мужика. И хотя заслугу наличия у девушки бабла на том самом «Мастеркарде» мужики по большей части приписывают себе, женщины в деле «шинковки капусты», то есть заработка денег уже не отстают от сильного некогда в этом вопросе пола. Хорошо это или плохо, каждый определяет для себя сам в меру воспитанности и испорченности. Везде можно отыскать и минусы, и плюсы. Однако это именно так и происходит в наше время, и, чем обернётся в будущем, также существует немало мнений. Илья же всегда относился к женщинам с неким трепетом. Видимо, на подсознательном уровне чувствуя, что именно ЖЕНЩИНА несёт в себе то БОЖЕСТВЕННОЕ, что даёт ей возможность быть источником ЖИЗНИ. ЖЕНЩИНА – это ПРИРОДА, считал он, а МУЖЧИНА – подспорье БОГА в той глобальной сверхзадаче, которую он творит в этом МИРЕ. Мужчины думают, живут мозгами и простейшей, элементарнейшей логикой, женщины – сердцем, маткой и интуицией. Женщина ближе к природе, она часть её, а возможно, и сама ПРИРОДА. Мужики же являются лабораторией, «подопытными кроликами» Создателя, на которых он отрабатывает свои эксперименты по совершенствованию самой ЖИЗНИ и живых существ. Совершенствованием это можно назвать условно, потому что Бог уже «сломал себе голову», пытаясь всеми своими божественными средствами не дать развалить то, что он создавал на протяжении тысячелетий. Человечество, возомнив себя шибко умным, настолько грубо и тупо полезло в его божественные дела своими примитивными науками и мелочными помыслами, что встал уже вопрос о самом существовании его на планете Земля. Для того чтобы сохранить человечество, Бог пошёл на радикальные меры вплоть до мутаций организмов, чтобы подогнать выживаемость индивидуумов под ту внешнюю среду, которую цивилизация сама себе создаёт вроде как для процветания и улучшения условий той самой ЖИЗНИ. Если новшество природы проходит успешную обкатку на мужском организме, тогда сие усовершенствование идет в серию. То есть применяется и на женщине. Ибо она механизм в разы более сложный и тоньше организованный. Соответственно, слабых, проблемных мест, где может поломаться, у неё больше. Именно потому, что она – НОСИТЕЛЬ ЖИЗНИ. А мужчина – СОЗДАТЕЛЬ, спусковой механизм возникновения ЖИЗНИ. Кто из них главный, споры ведутся уже вечность и продолжаться будут, наверное, столько же. Если, конечно, не наступит матриархат. Ибо все попытки возвысить МУЖЧИНУ вызваны именно тем, что миром на протяжении долгого времени правит сильный пол. И делает это со стороны силы за счёт женщин, угнетая и принижая слабый. Более того, существует мнение, что это мужское доминирование есть не что иное, как защитный механизм, данный человечеству природой, другими словами, Богом для увеличения возможностей мужчины выжить и донести свой генофонд до любимицы Бога – женщины. Инин часто внутренне копался в этой теме, пытаясь уяснить для себя правильность понимания вопроса. Его необычная половая самокритичность выражалась в простом и симпатичном анекдоте на тему «кто самый умный», смысл его заключался в следующем.

Решил Бог устроить вечеринку по поводу юбилея рая, как раз в этот час ему исполнялась круглая дата, а именно ВЕЧНОСТЬ. Какой же праздник без подарков его любимым деткам, Адаму и Еве? Подозвал он их и говорит:

– Есть у меня для вас подарки, каждому по одному, выбирайте. Первый из них – это писать стоя, кому достанется?

Адам:

– Мне, мне! – Схватил подарок и побежал. Тут написает, там под райскую яблоню помочится, здесь на кущи испражнится. Посмотрел Бог на это дело и говорит:

– Извини, Ева, второй подарок по замыслу тебе причитается, название ему УМ, но этот обормот мне так весь рай обоссыт, прости, его тоже мужчине отдать придётся!

Не задави мужик своим «авторитетом» тёток, дык они же изведут его как класс. А потом будут лить крокодиловы слёзы на могилке и придумывать, как же теперь без этого придурка обходиться. Примеров тому море, начиная с религиозных заморочек, ведь религии придумывались тоже мужчинами и с вполне конкретной целью – ВЛАСТЬ, один из разделов которой поставить женщин на то место, которое они занимают сейчас. Но сравнивать два этих пола совершеннейшая глупость, все сравнения будут некорректны и абсурдны. Мы две части единого целого, и вряд ли вменяемый человек может вам с уверенностью сказать, какая сторона монеты лучше, орёл или решка? Они (мы) просто разные, и они (мы) просто есть. Мы не в силах обойтись друг без друга в макромасштабе, на божественном уровне. Хотя в индивидуалистическом люди могут изгаляться, как только в голову им приходит. Некоторые вполне обходятся и без женщин, находят методы, но это уже какое-то извращение, как считал наш герой! Илья к подобным не принадлежал. Во время споров на сию тему, которые периодически вспыхивали в компании друзей на уикендовских посиделках, он чётко отстаивал мнение о главенстве женщины. За что гордо присвоил себе звание феминист. Как написано в толковом словаре, «…в наше время каждый порядочный человек стремится быть феминистом, даже если он женат!» Илья был женат. И как всякий здоровый мужчина, не мог не обращать внимания на привлекательных представителей противоположного пола. Вот, в принципе, главная причина его феминизма «…и по привлекательной цене». Он настолько был уверен, что человек по природе своей просто не может быть моногамным, что сумел доходчиво разъяснить это своей жене, которую безумно любил.

Покинув стоянку родной конторы, Илья не стал выезжать на Красную Пресню, а повернул налево, на «кривую» дорожку, к Столярному переулку, где можно было парконуться возле бани и спокойно, без лишних глаз, полистать папку с анкетами девчонок для окончательного выбора сегодняшней программы. «А то советами замучают хомячки офисные, какую кандидатку выбрать. Работать надо, а не завидовать тем, кто по бабам ходит в рабочее время!» Конечно, можно пользоваться смартфоном для просмотра анкет в интернете, но Илья терпеть не мог эти модные девайсы. Гораздо лучше распечатать на принтере фотографии: и чётче, и нагляднее. Один спорный момент присутствовал во всем этом деле, а именно наличие такого каталога пришлось как-то вразумительно объяснить жене Ольге. Но с этой проблемой он справился, развесив ей по ушам о специфике своей работы и необходимости выполнения наказа начальства о привлечении на вечеринки подобного рода спецконтингента. Вот он и отслеживает появление новых кандидатур. Хорошо ещё, удержался ляпнуть, что настоящий, ответственный мастер своего дела должен быть весьма разборчив, учитывать пожелания начальства, лично снимать пробы и дегустировать, дабы отобрать лучшее и потрафить боссам. Да, примерку бушлата сегодняшним днём он отмёл сразу, ибо хотелось чего-то знакомого, чтобы именно отдохнуть, расслабить голову на женской груди и забыться в оргазме. А не тратить силы на нахождение общего языка и совместной волны с незнакомкой как в постели, так и в «межпалочном» трёпе. Не то было настроение. Перебирая фотки, он почувствовал напряжение и истому где-то внизу живота и понял, что находится на верном пути. Рекламные фотки возбуждали своей нагламуренной откровенностью, но Инин знал, что верить им надобно с большими допусками. В двадцать первом веке живём. Во времена бессовестного капитализма и рыночной вакханалии. Надобно продать товар, и все методы становятся хороши для достижения сей цели. Даже набебекалово с использованием чужих фотографий. А уж возможности «фотожопы» ныне на такой высоте, что из свиноматки получится Клаву Шифер забубенить. Вот по этой причине лучше сиська первого размера в руках, чем… тут уж каждый подставляет своё. В смысле лучше уж поехать к проверенной подружке, а не западать на фотожопную секс-бомбу. Слава богу, таких у Ильи было несколько заначек, но более всех он привечал Маринку. От добра добра не ищут. Пожалуй, это самый стабильный, душевный и симпатичный вариант из всех опробованных им. К тому же она вошла в уникальный список исключений из его правил не ходить более одного раза к одной и той же фее. «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога… Мытная улица… – пропел он мысленно и добавил: Всё-таки я немного нимфоман, то есть феминист», – потом нажал кнопку вызова абонента, занесённого в память телефона на букву «ф» под именем Ф Марина, где первая буква являлась сокращением от слова «фея».

– Здравствуй, солнце! – торжественно продекламировал он в трубку с нотками грусти, когда в динамике послышался знакомый девичий голосок. Сказалось студенчество в ГИТИСе, где он отучился три курса на актёрском отделении у Олега Павловича Табакова, пока тот не выгнал его. Вернее, посоветовал уйти самому в случае отсутствия убеждённости в будущем благосостоянии от профессии. «Если нет уверенности, что актёрством сможешь зарабатывать на не просто бутерброд с маслом, а с икрой, причём чёрной, тогда вали из профессии!» Тогда Олег Павлович дал ему три дня на размышление, и теперь Илья готов был пасть ему в ноги с благодарностью за наставление на путь истинный. Впрочем, подобные высказывания из уст мэтра услышал не он один, что несколько смикшировало разочарование «по жизни» от разрыва «со сценой». Этот дежурный актёрский приём призван был обозначить Маришке высокую степень того, насколько Илья соскучился по собеседнице. – И никто меня «не любит, не жалеет, неужели я нисколько не…» Блин, нет, так про себя говорить нескромно, конечно же, ты начнёшь меня утешать, говорить, что я красив, строен, богат. Что я блондин ростом метр восемьдесят. А я ведь и поверю, так как очень тебя хочу. Короче, ты меня уже ждёшь?

– Так-так-так, – наигранно ответила девушка на другом конце эфира. Ясно было, что она узнала Илью. Это тем более понятно, что его номер занесён ею в телефонную книжку в раздел «постоянники», то есть частые гости, с которыми складываются особые отношения. – Вы, наверное, не туда попали, это министерство культуры.

– Ну, слава богу, что не прачечная и не уячечная, – ответил он, вспомнив, что как раз в прошлую встречу рассказывал ей анекдот своей молодости, цитату из которого она только что произнесла. – Я соскучился, хочу ласки, тепла и любви. Мне грустно и плохо, сегодня понедельник, начальник – сука, настроение – жопа, гаишник оштрафовал, даже онанизмом заняться без виагры не могу, нужна срочная сексуалогическая помощь.

– И всего-то? А столько слов… Приезжай, конечно, зая. Через сколько будешь?

– Ну, я на Пресне, если на Третьем транспортном без пробок в твою сторону, минут сорок…

– Даю тебе час, с запасом… Мне ещё подготовиться надо, вдруг тебя на анал раззадорит, – хихикнула девушка.

– Ок, цалу-у-у-у-у-у, тебе ничего не купить по дороге?

– Ты про вино? Нет, у меня занятия завтра, да и время раннее, куда там алкоголь. К тому же и мешает он процессу!

– Логично, пьянству бой, цалу, цалу, цалу, до встречи! – затянул он, в уверенности, что подготовил девушку к своему визиту, теперь она настроится, и ему перепадёт безумный, крышесносный секс. По крайней мере, так он себя уверял, и иногда это срабатывало, настраивало его самого на развратную волну. Илья нажал педаль газа и медленно начал вклиниваться в вереницу машин, плетущихся к перекрёстку с Пресненским Валом.

Вялотекущая, как начальная стадия шизофрении, езда по московским дорогам в рабочее время суток доставляла Илье некое садомазохистское удовольствие. Обычно, но не сейчас. Передвижение по пространству Москвы всегда ассоциировалось у него с каким-то преодолением, с борьбой человека против неких потусторонних сил. И это точно не силы природы. Скорее, техногенный оживший монстр творил это противостояние, определяя правила и диктуя условия. Причём вся инициатива сосредотачивалась в его руках. Ничего не зависело в этой игре от человека. Он, человек, был всего лишь пешкой, ну, может быть, другой, более значимой, фигурой, но никак не творцом, от воли которого что-либо зависело на этом игровом поле. Даже конечный результат. То есть доберётся персонаж от точки А до пункта Б на карте его судьбы. Даже если ему выпало в этот день быть счастливчиком, ни один субъект этой действительности не сможет с уверенностью гарантировать точность прибытия индивидуума по назначению в этом макромуравейнике под футуристическим названием мегаполис и нарицательным для миллионов людей именем Москва. Инин относился к Москве с уважением, но не любил её. Впрочем, он был не одинок в своём отношении к городу. Огромное количество москвичей его поколения испытывали примерно такие же чувства. Возможно, то было возрастное. Каждая генерация своё время держит за эталон и чурается прогресса, несущего изменения в его жизнь. И неважна общепринятая оценка этих изменений, даваемая последующим поколением. «В наше время» всё равно было лучше, потому как привычнее и роднее, а сейчас… И так уже тысячелетия. Илья отвлёкся от постоянно лезущих в голову мыслей на сию тему. Они всегда приходили к нему во время топтания по ТТК. Сейчас манёвры в пробке не давали ему вожделенного адреналина во время рискованных перестроений. Сегодня бы ему добраться побыстрее и уткнуться носом в Маринкину грудь второго размера. Господи, как же он хочет ощутить этот запах. Запах женщины, тонко дополненный девичьей молодостью, духами и кондиционером для белья, которым она пользуется во время стирки. В Маринке Илью возбуждало практически всё. От классической формы бюста до непропорционально длинного второго после большого пальца на ноге. От слегка ехидной улыбки до рельефной, почти бразильской попки. А когда он вспоминал её интимную стрижку в стиле «Гитлер капут», управлять автомобилем приходилось скорее силой воли и коленкой, нежели руками. И что-то постоянно отвлекало между ног, мешая ходу руля. Быстрее бы уже закончилась эта дорога, как говорят гаишники, «повышенной опасности».

До съезда с Третьего кольца на Варшавку он доскакал относительно быстро. Съезд также был свободен. По дороге к девушке осталось только одно неприятное в автопробковом смысле место. Только нестандартный многоканальный перекрёсток возле Даниловского рынка. Но и тут было некритично с учетом того, что на календаре зиял обыденностью даты понедельник. Вот и Мытная улица, где фейка Маринка снимала однушку. Инин как-то мельком в разговоре заводил речь о её биографии. Но во-первых, было не совсем корректно домогаться у девушки дополнительных личных данных. Во-вторых, такая инфа ему была абсолютно по барабану, так как он не собирался использовать свою подружку в служебных целях. Делиться Машкой, как он любил её называть, с пузанами и буграми по службе ему было западло. Ну, если, конечно, она сама не попросит его дать ей подзаработать. В этом случае желание девушки – закон. Тут у него не взыграет эго и мужское самолюбие, типа как это другой мужик будет трахать его женщину. Тут уж, как говорят американцы, ничего личного, чисто бизнес. Сведения, почерпнутые им при их близком общении, его вполне удовлетворяли. Особенно с учётом того, что некоторые представители этой реликтовой профессии не собираются посвящать ей всю свою жизнь и шифруются, дабы не навредить будущей карьере. А зарабатывать на жизнь приходится постоянно, ибо необходимо обслуживать свои физиологические и прочие потребности, некоторым – оплачивать учёбу, а некоторым – семью и детей. Форсировать события и выведывать больше он не собирался. Если их связь продлится дольше, то там и видно будет. Захочет сама, изложит, что посчитает нужным. А пока он довольствовался минимальной информацией о том, что она студентка третьего курса какого-то не самого последнего института. По диплому будет юристом. Когда он первый раз услышал о её будущей профессии, то долго смеялся. За его трёхлетний стаж работы на поприще удовлетворения потребностей «больших пацанов» корпоративными забавами это была уже четвёртая проститутка с зачёткой по сей специальности. Форумы интимно озабоченных россиян пестрели большим количеством шуток на тему. Народ не мог пройти мимо такого знаменательного факта, что будущая система правосудия и юриспруденции великой державы формируется в борделях из бойцов сексуального фронта. Но видимо, связь тут не прямая. Это общая тенденция, а не мода среди путан. В различные времена появляется мода на ту или иную специальность. Вот народ и прётся табуном в определённый вуз. Со временем мода поменяется, и ряды проституток могут начать пополняться студентками, не в обиду им будет сказано, педагогических институтов. Или будущими управленцами. Говорят, что и сейчас, если копнуть прошлое некоторых знаковых персонажей из различных советов типа федерации, маячащих на экранах телевизоров… ох, лучше этого не делать. Многие догадываются, как строились успешные карьеры в советские времена, достаточно историй попало в прессу и интернет. Особенно продвижения политиков женского рода, вышедших из комсомольских райкомов, обкомов и прочих омов различного значения.

Как точно рассчитано время. Свернув с Мытной на улицу Лестева, он углубился во двор, чтобы припарковать машину как можно ближе к Маруськиному окну, дабы иметь возможность наблюдать за своей хондой. Так он чувствовал себя спокойнее, ведь ему по статусу полагалось ездить на «крутой тачиле», обязательно джипе и непременно чёрного цвета. Таков был этикет пополам с понтами у людей его рода занятий. Места в районе Даниловского рынка последнее время славятся тем, что тут снимает жильё приезжий люд из некогда братских республик, чтобы пешком добираться до места работы на самом рынке. А улица Лестева считалась в народе заповедником фей. Сегодняшний объект вожделения Ильи переехал сюда недавно. Маринкин фейский стаж не превышал ещё года. Она не рекламировалась на специализированных сайтах. Инин познакомился с ней на форуме знакомств, коих развелось немерено на просторах интернета. На них подавались объявления о знакомствах различной направленности. Девушки искали мальчиков и наоборот. Мальчики искали мальчиков. А семейные пары – и тех и других и супружеские пары до кучи. Сексуальные отношения в современном демократическом обществе имели весьма разностороннюю направленность. Были анкеты, где фотографии окаймлялись розовым цветом. Такой цвет обозначал, что автор её ищет себе пару на коммерческой основе, то есть с вознаграждением. Именно такая страничка Марины и попалась Илье на глаза. Девушка готова была встретиться на пару часиков за вполне культурные деньги, но у неё не было своего «места имения», то есть квартиры, где можно было бы воплотить сие безобразие в жизнь. Маришка была девушкой на выезд. Инин так запал на обычные, бытовые фотки девицы, что тут же набрал её номер. Они сговорились встретиться в гостиничке недалеко от метро «Таганская» с нежным названием «Мишель», где у Маши были преференции как у постоянного клиента. Девуля часто пользовалась ей и потому имела специальную карту, по которой арендовала номер без предъявления каких бы то ни было документов. Но это было полгода назад. Сейчас она уже решилась на съём квартиры, дабы не отпугивать клиентов дополнительными расходами на «места имения». Она решила найти золотую середину между ценой, качеством, доступностью подъезда и удалённостью от центра. Достаточно большая конкуренция салонов и индивидуалок наблюдалась в здешних дворах, что обуславливалось хорошим сбытом специфических услуг. Так что в этом районе Москвы сложился вполне приличный рынок фей. В зависимости от настроения и степени спермотоксикоза Илья звал Марину по-разному. Она могла быть для него Машей, Марусей или конкретно Маринкой. К тому же быть уверенным в подлинности имени феи невозможно. По большей части проститутки не рекламируют свои услуги под истинными именами. Обычно они берут творческие псевдонимы. По крайней мере, в отношении конкретной девушки одно из них точно было настоящим. Во всяком случае, он так считал с её слов, а не верить оснований не находилось. В анкетах на сайтах, рекламирующих услуги торговцев своим телом, одна и та же девушка могла выставляться под разными именами и даже адресами. В конкретном случае можно было почти без обмана писать и Марина, и Маша, и Маруся, недалеко отступая от истины в связи с похожестью. Квартира девушки являлась, что называется, «рабочей». То есть она снимала её исключительно для своего бизнеса. Поэтому вся обстановка была довольно аскетичной, без излишеств. Сама же жила где-то в Чертаново то ли с матерью, то ли с обоими родителями, Илья не вдавался в подробности. Маришка была москвичкой, что являлось большой редкостью в бизнесе. Она не принадлежала к категории фей, которые пишут слово «спОсибо» через «о», используя проверочное слово «СПОНСОР». Обычный контингент фей составляли приезжие из обоих зарубежий. Но в основном попадались из ближнего. Дальнее представляли чаще всего негритянки и иногда азиатки.

Набрав на домофоне по памяти знакомые цифры, он не услышал ответа, а сразу щелчок открывающегося замка. Девушка знала, кто у двери. Илья прошел тамбур подъезда и взлетел на третий этаж без лифта по причине его отсутствия в старых пятиэтажках. Дверь квартиры приоткрылась без лишнего шума. В неё-то он и протиснулся как можно тише, чтобы не привлекать внимания соседей.

– Вот она, жизнь! – прошептал Илья, соответственно недавней фантазии засунув нос в разрез Машкиной кофты, блаженствуя от запаха юного тела и балдея от ощущения тепла и здоровья, распространяющегося от девицы. Он чувствовал лицом жёсткие швы кружевной синтетики лифчика, столь контрастно подчёркивающие натуральность тяжёлой молодой груди. «На ближайшую пару часов это всё моё», – пронеслось у него в голове. Они стояли в микроскопической прихожей, прижавшись друг к другу. Его руки лежали на полушариях её попки и теребили скользкую атласную ткань верхней накидки. «А всё остальное – гадство на букву „б“».

– Может, пройдём уже в комнату или на кухню? – промурлыкала она томно с внезапной хрипотцой. – Чаю тебе сделать?

– Ну его, водички бы холодной.

Марина заперла на щеколду дверь, машинально глянув в глазок. Они прошли на кухню, ненамного отличающуюся от прихожей по размеру, где на столе уже стоял приготовленный бокал, на котором красовалась надпись: «Илья». Это вызвало улыбку у «первоисточника», он внимательнее стал разглядывать посуду, взяв бокал в руки.

– Где раздобыла?

– Отгадай с трёх раз? Ну естественно, на углу в «Даниловском» купила, специально для тебя, никому его не даю, чисто твоя индивидуальная посуда. Кстати, и чай хороший для тебя приготовила, зная, какой ты привередливый. Не тампонный на ниточке, вот, пуэр пятилетний настоящий. Фу, как ты его пьёшь, какашками же козьими пахнет! – по-простому выразилась девушка, нюхая открытый пакет. Её щебетанье можно было назвать милым, если совпасть с её настроением своим. Если оказаться с ней на одной волне. Но что Илью просто потрясло в фее, так это интуитивное, на энергетическом уровне чувствование партнёра. Так ощущать мужчину может только настоящая женщина. Это одновременно должно быть и врождённым даром, и приобретённой способностью. Но у девушки её возраста не может физически накопиться столь большого опыта общения с мужиками ни в плане секса, ни вообще. Откуда у двадцатилетней девчонки такое? Она чётко врубалась в его настроение и замолкала, когда в этом была необходимость, и позволяла себе инициативу, когда вдруг улавливала, что он хочет именно этого. И становилась покорной девочкой, готовой служить своему господину, если схватывала брутальные взбрыкивания его эго. По поведению как в бытовом общении, так и в постели то была мудрая, опытная, взрослая женщина. Уж Илье было с чем сравнить. «И угораздило же её податься в проститутки? Какого хрена?» – удивлялся он. Но не спрашивать же у девушки, это казалось некорректным. У него даже возникали мысли, а не снять ли ей нормальную квартиру, не взять ли на содержание. Так поступали многие его знакомые. Обзаводились любовницами, селили их в съёмные хаты и наведывались по мере надобности. Естественно, жёны тех были уверены в многочасовой занятости супругов и постоянных командировках по делам фирмы. Но сам Илья считал такой вариант семейной жизни неприемлемым, ибо он был нечестным. В любом деле всегда должны быть некие ограничения и допустимая степень. И тем более во вранье. «Врать надо только тогда, когда не врать просто невозможно», – решил он для себя. Посему ходить к девчонкам-профессионалкам перепихнуться разок в неделю, просто замалчивая сам факт измены, это не криминал. А вот любовниц заводить, шашни мутить, квартиры снимать – никогда… Тем более это надо предпринимать какие-то дополнительные телодвижения, придумки изобретать, а оно нам надо? Лень-то раньше нас родилась.

– Дык с этого и начинай, так и говори, что пуэр у тебя сегодня имеется. Давай-ка я сам заварю, шибко этот напиток для любви сподручный, волшебное он на либидо воздействие оказывает, только заваривать его особым методом надобно! – продекламировал Инин с какой-то самому ему показавшейся странной интонацией, скорее, близкой к старому славянскому стилю общения. И уж точно не имеющей отношения к Китаю, откуда родом был этот специфический чай. – Кстати, я у тебя сегодня спонтанный ведь. Время-то есть? Ты сегодня как? Не занята?

– Нет, – она опять поперхнулась, и в голосе снова появилась хрипотца. – Я даже телефон уже выключила, по голосу твоему поняла, что ты надолго сегодня. С тобой вообще уже нельзя ничего планировать наперёд, если решишь озарить своим вниманием бедную девушку. Да ещё такой весь, в расстроенных чувствах. Ой, а что это там у нас такое твёрдое?

Рука её прошлась по его ширинке, молния которой уже наполовину разошлась от давления изнутри.

– Фи, какая ты пошлая, делаешь мне грязное предложение или уже пристаёшь по-взрослому? Ай, хрен с ним, этим чаем! Дай уже, наконец, полотенце, я в душ на минутку, – отстранился он и стал стягивать через голову рубашку.

– В ванной лежит. Синее твоё. Помочь? – Она наблюдала со стороны, пытаясь сообразить, как себя вести, чтобы не напрягать мужчину, который на несколько часов становился её. И не имело значения, происходило это в силу должностных инструкций или по иной причине. Он приехал отдохнуть и явно старается скрыть гнетущее его состояние. Этот мужчина, который, несмотря на возраст, статус, являлся клиентом и оставлял на столике немалые деньги, будил в ней какие-то странные чувства. Странные и абсолютно непрофессиональные. Нет, это не было сексуальным возбуждением, которое женщина может испытывать к представителю противоположного пола. Не сверхзадача ублажить «папика» «по самые гланды», чтобы подсадить на свой фирменный минет и раскрутить на последующее содержание. Не чутьё самки, уловившей дух тестостерона, исходящего от самца. Не почитание ученицей своего секс-гуру и учителя. Она ловила себя на совершенно неподходящем в данном случае ощущении, абсолютно не знакомом ранее. Нахождение рядом этого мужчины возбуждало в ней какое-то подобие материнских чувств, желание заботиться об этом странном, очень прикольном парне, который годился ей в отцы. Её даже посещала мысль: вот если бы он сделал предложение, она, наверное, не отказалась бы. Любое предложение от замужества до сожительства. Похоже, что с таким мужчиной она смогла бы ужиться. Но если бы не обстоятельства их знакомства, его осведомлённость о её приработках, их теперешние взаимоотношения, а также его семья… Об этом можно только мечтать. Хотя в истории и сохранились примеры, когда клиенты женятся на проститутках.

– Что помочь? – не понял он. – Яйки ополоснуть? Я большой мальчик и не такой толстый ещё, «зеркальной болезнью», когда их только через зеркало увидеть можно, не страдаю пока. Дотянусь как-нить. Иди уже в койку, там жди. Вот где точно твоя помощь понадобится. Сам не справлюсь.

Он стоял перед ней уже совершенно голым. Рубашка, брюки и весёленькие трусы, украшенные спереди рисунком в виде объёмной головы слона, валялись прямо на полу. Илья высвободил из одежды ноги, перешагнул, чмокнул её в лобик и ушёл в дверь ванной комнаты, предоставив девушке выбирать, как же поступить, повесить шмотки на стул или от греха оставить всё как есть.

Непропорционально большая для старого дома ванна да и вся ванная комната претерпели серьёзный ремонт, который в русском народе незатейливо обозвали евро. Илья включил оба крана на смесителе, отрегулировал по температуре и уселся под чуть тёплыми струями воды. Машулька всегда намывала ванну перед его визитом, изучив привычки. Довольно большую часть денег на приведение квартиры в порядок ей выделил именно он. Потому было логично, что она испрашивала его пожелания относительно ремонта и отделки. Можно даже говорить о том, что ванная комната являлась его проектом. И подсветку, и расположение зеркал утверждал он лично. Пока его расслабляло блаженством под струями чуть тёплой воды, свет вдруг погас. Инин было собрался крикнуть Марии о неисправности, как дверь отворилась, озарив ограниченное пространство клином дневного света, и тут же захлопнулась, напустив полумрак. Марина стояла перед ним голой, из одежды на ней в свете мерцающей от колебания воздуха свечи поблёскивала лишь золотая цепочка на талии. Она медленно поставила икеевскую «таблетку» с горящим фитилём на стиралку. Её руки легли ему на грудь, голова находилась на уровне солнечного сплетения. Она едва коснулась губами его сосков и медленно стала опускаться ниже, видимо вспомнив, что он не любил прикосновения к ним из-за щекотки. Губы и язык скользнули по влажной груди ниже, сделали несколько круговых движений в районе пупка. Язык углубился в него. Струя воды из лейки душа уже казалась ласковой волной. Вода ощущалась отдельным живым организмом, окутывающим всё его тело. Шум струи перевоплощался в фоновый гул, в него стали примешиваться ещё какие-то посторонние звуки. Глухо отдавались в голове вырывающиеся пузыри воздуха, стремящиеся к поверхности. Они бракованной линзой поднимались вверх, прорываясь сквозь голубовато-зеленоватую толщу воды. Илья слышал трескучие звуки работы регулятора, порциями выдающего дыхательную смесь в его лёгкие. Он погружался всё ниже, на глубину, плавно паря в толще воды вдоль стенки каньона. Предаваясь чувству полёта в чуждой и манящей среде невесомости, он парил над бездной бесконечности. Где-то сбоку сквозь воду проглядывало тусклое солнце икеевской свечи, стоящей на стиральной машинке. А может, на борту катера, с которого он только что спустился в воду и начал погружение. Жидкокристаллические цифры глубиномера медленно и беззвучно мигали и мельтешили, накручивая отсчитываемые сантиметры, метры толщи воды, нарастающие между ним и атмосферой Земли. Уши закладывало. Он боролся с этим, как учили, продуваясь и двигая челюстью. Звуки начинали гудеть уже не в ушах, а непосредственно в голове, насыщая мозг азотом и эндорфинами. Из-за глубины краски поблекли. Уже полностью пропал красный цвет. Илья ощупывал выступы, касался стены, мимо которой скользил вниз. Прикосновения были тёплыми и влажными. Длинные ленты водорослей гладили его кожу сквозь гидрокостюм. Тело становилось невесомым и как будто чужим. Кудри анемон и мягких кораллов шевелились течением и пестрели взбаламученной перхотью стаек мелких серебристых рыбёшек. Створки полураскрывшейся устрицы сверкнули жемчужиной в полумраке камней подводной стены и, дразня, показали ему язычок моллюска между ними. Течение усиливалось. Любопытная мурена, раздувая жабры, высунулась из своей пещерки, испугалась и, скользнув между его ног, исчезла в соседней. Его понесло течением дальше. Он уже не понимал куда, вниз ли, а может, в сторону, прямо в гущу волос горгоны Медузы, вдруг повернувшейся к нему ликом, глядящим из огромного колышущегося пучка ламинарии. Илья стал запутываться в волосах, они забирались под гидрокостюм, лезли под маску на лице, в нос и сковывали ноги невесомыми путами. Подводный компьютер на руке предупреждающе заверещал, сигнализируя о предельной глубине и критическом снижении давления в баллоне с дыхательной смесью. Руки не слушались его. Нож никак не нащупывался, он просто не мог дотянуться до икры ноги, где крепились ножны. Волосы-ленты окутали и спеленали его тело. Дыхание жгло трахею. Пульс выстукивал в висках сигнал SOS: три точки, три тире, три точки… и снова три точки, три тире, три точки. Компьютер уже не трещал, а заходился надрывными очередями, как отбойный молоток в руках неумелого гастарбайтера. Надо было всплывать, но путы прочно держали его. Надо бы отстегнуть грузовой пояс и попытаться всплывать, невзирая на критическую глубину и опасность кессонной болезни. Но руки не слушались его. Он видел со стороны своё сопротивляющееся тело, но ничем не мог себе помочь. И тут он понял, что сопротивление бесполезно. Оно и не было никогда полезно, в нём не улавливалось никакого смысла. Надо принять и отдаться тому, что происходит с ним. Отдать себя в руки Провидению, Судьбе, Карме или Богу… Или Женщине? Наконец он сумел дёрнуть пряжку грузового пояса. Тот соскользнул вниз, прощально мелькнув в водорослях, и исчез в чёрной пустоте глубины. За ним последовали сброшенные баллон с жилеткой компенсатора. Куда-то делись и гидрокостюм, и компьютер. Он всплывал, совершенно голый проходя через разность чередований термоклиньев. Ему было то холодно, то жарко. Наверху расползалось всё ярче и ярче светило. Воздуха в лёгких уже совсем не осталось. Он задыхался, с надеждой отсчитывая каждый сантиметр до спасительной поверхности. Голову разрывали пузырьки азота, возомнившие себя благородными составляющими игристого шампанского, и гормоны. Успеть бы… успеть бы. Ещё совсем немного. Ещё усилие… и вот она, поверхность. Он понимал, что не выдерживает и начинает пытаться дышать под водой, отчего та набирается в лёгкие. Он уже терял сознание. Ещё чуть-чуть. И тут его выкинуло на поверхность. Оказавшись в привычной среде, он судорожно вздохнул, крик вырвался вместе с ним на воздух. Взрыв произошёл в черепе. Активный кислород ворвался в его лёгкие, окисляя молекулы азота, пережигая газовую смесь тримикс, которой он дышал на глубине, и выгоняя остаточный адреналин. Он ничего не чувствовал… кроме счастья. Счастья ЖИЗНИ… И какое-то грустное опустошение с отголосками тревоги. Он стоял уже почему-то в комнате возле измятой кровати и валяющейся на полу скомканной простыни. Он видел себя в зеркале шкафа, стоя сбоку от него вполоборота. Девушка сидела на полу перед ним на коленках, смотря в глаза лукавым вопрошающим взглядом. Сам он был весь мокрый. На её лице также виднелась влага. Глаза и лицо блестели. Из кухни, где осталась его одежда, дребезжал забытый в кармане штанов невыключенный мобильник. «Надо бы к местному участковому заехать сегодня, – подумалось Илье. – Пообщаться насчёт Машки. Скажу ему, что племянница тут моя живёт, квартиру сняла, студентка. И денег дать парню, чтобы поглядывал и не обижал девчонку сам и другим не давал. Визитки у меня с собой. Правда, когда их даёшь, ценник сразу в два раза вырастает. И почему менты думают, что раз в нефтянке работает человек, то баблом уже печки топить может. Если бы… А, хрен с ним… Один раз живём-то, чего жалеть!»



Когда Илья вышел на улицу, уже вечерело. Тяжёлый, густой дух разогретого за день города аллергенно щекотал ноздри. Нет, отложит он визит к участковому, не до общения сегодня с блюстителями. Ему бы до дома дочапать в целости и сохранности. Ноги тряслись, в них чувствовалась такая тяжесть, будто он только что вышел из спортивного зала после месячного пропуска тренировок. Чем же он мог так напрячь сегодня мышцы? Это что же такое сегодня происходило? Голова была под стать ногам, мутная, с заглюченной оперативной памятью. Он даже слов сейчас не подберёт для общения со «свистком». С ментами, вообще, надо уметь общаться. Их как истинных представителей земли русской «умом не понять», их чувствовать надо! А для этого нужны моральные силы, ему же эта девица снесла сегодня всю чуйку! Нет, не сможет он сегодня найти с участковым общий язык. Чёрная Хонда послушно мигнула аварийкой, приветствуя хозяина в ответ на нажатие кнопочки сигнализации. Илья сел на водительское сиденье боком к рулю, свесив ноги. Немного посидев и отдышавшись, перетащил руками трясущиеся конечности внутрь машины и блаженно растёкся по сидушке, закрыв глаза. Желания тронуться не возникало, к тому же пока это было опасно. «Сейчас немного побалдею, – подумал он, – а потом…» Он ощущал приятную и немного болезненную пустоту в паху. Илья специально не стал умывать лицо, чтобы дольше сохранился Маруськин запах и вкус. Если менты остановят, наверное, решат, что он обдолбанный в хлам. Точно, ксивы надо положить поближе, чтобы не искать их трясущимися ручонками.

Он медленно выехал из двора… и, «здрасте, посрамши», прижался к бордюру возле машины ДПС со стоящим рядом молодым лейтенантом и торжественно поднятым жезлом в его руке. «Так, а вот и продавец полосатых палочек», – подумал Инин про себя. А вслух сказал в открытое окно:

– Добрый день, не подскажете, сколько стоит сегодня проезд по этой улице?

– Здравствуйте. Старший лейтенант Мусаров, – прозвучало в ответ казённое приветствие, строго оговоренное должностными инструкциями. – Документы ваши предъявите, пожалуйста.

Изучение прав заняло доли секунд.

– Страховка имеется?

– Странный вопрос. Конечно, тем более что я сотрудник страховой компании. Вот, полное каско, полнее не бывает. – Илья протянул инспектору файлик с полисом.

– Вы, Илья Игоревич, себя хорошо чувствуете? – пристально глядя в глаза, продолжал полицейский.

– Нормально вроде. Хотя если бы вы не остановили, то лучше бы было. Я как людей в форме увижу… у меня сразу давление подпрыгивает. Будто у трансформатора становится – двести двадцать на сто десять, – придерживался избранной манеры общения Инин. – Того гляди гипертонический криз начнётся, а у меня ни таблеток, ни корвалола.

– Ничего, скорую вызовем, тут и Морозовская рядом, и Первая градская недалеко, – принял игру служивый. – Заодно и тест на алкоголь пройдём. Кстати, я вас раньше нигде не мог видеть? Уж больно лицо знакомое, Илья Игоревич.

– Дык в телевизоре, товарищ старший лейтенант! Вы «Золотой патефон» смотрели последний? Я его организатор, на «Русрадио» работаю. Недавно большое интервью со мной повторяли. А с алкоголем у меня полные лады. Восемнадцатого мая исполнилось девять лет, как бросил. Во как! Чем и горжусь! Так что надо бы меня того… отпустить до дому, до хаты.

– Сейчас дыхнёте, и посмотрим. Так вы где всё-таки работаете? То на «Русрадио», то в страховой, вы бы определились.

– Да не надо ко мне принюхиваться. Я и впрямь не пью. А работа у меня праздники людям устраивать, я не шучу. Пьянки-гулянки, концерты, корпоративчики. Числюсь при этом в страховой компании, я не трындю. – Усталость вдруг отчётливо дала о себе знать.

– Ба, брат, да ты от бабы едешь! С перетраха, что ли? От тебя девкой за версту несёт! – вдруг перешёл на «ты» лейтенант, сработал старый приём Инина под кодовым названием «возлюби мента, как самого себя». Смысл его заключался в том, что служивые тоже люди, но относящиеся к миру через призму своей профессии, одна из составляющих которой ответный негатив со стороны оппонента. Ты отнесись к нему по-человечески, полюби его, только искренне, а не показушно, и получишь позитив в ответ.

– Вот это нюх, во учуял! Ты раньше кинологом не работал? Собаки тебя след брать не учили? От женщины я еду, от женщины с большой буквы! Чего и всем желаю! – Илья довольно ловко забрал доки из рук лыбящегося лейтёхи.

– Женат? Ну езжай, езжай. Вот артисты! Сейчас тебе жена тест устроит! Опырь-террорист!

– Жена у меня солнце и сокровище! Она самая великая женщина! И заметь, все буквы в данном случае большие, вот! А мне как порядочному мужу её ещё трахать сегодня предстоит. Как я это сделаю, пока не знаю, но «пацан сказал, пацан сделал», так что не отверчусь! А родная полиция мне дополнительные стрессы устраивает. Ты бы передал по рации, чтобы меня не останавливали ваши, номер машины им скажи, чтобы не тормозили. Я по Варшавке поеду, в Бутово.

– Варшавка – это не наш участок. Удачи тебе. Езжай отсюда, не мешай работать. У нас доходы не как в шоу-бизнесе, а девчонку тоже в «Макдоналдс» сводить надо! – засмеялся старлей. – Удачи тебе!

– Бог в помощь! «Подружка моя, передай по рации, три недели у меня нету менструации!» – пропел он в открытое окно и нажал клавишу стеклоподъёмника на дверце!



Он знал её всего-то вечность, а может, целых пять минут.





Часть 2. На Волгу



Знаменит он был тем, что считал себя знаменитым.

    Распространённая тенденция

– Вика, найди мне, пожалуйста, Инина, – сказал Юрий Валентинович своей помощнице по громкой связи.

– А вот он как раз в приёмную зашёл. Ему пройти? – ответила секретарь.

– Отлично, запускай.

Илья тем временем уже стоял между двойными дверями входа в огромный кабинет шефа, приветствуя его поднятой рукой на манер Леонида Ильича Брежнева:

– От лица работников пиаристического труда разрешите передать вам… и…

– Здоров, бездельник! Ты чего это без звонка или протелепал, что я на месте?

– У меня в твоей конторе и без тебя дел хватает, вон как работой завалили. В шортах ходить можно, а я уже Новым годом занимаюсь. Хорошо, что чухнулся вовремя, еле успел «Атриум» в «Балчуге» застолбить на двадцать седьмое декабря. Ещё бы недельку протормозили с решением по площадке, не знаю, куда бы подались праздник отмечать. На Волгу, наверное, всех везти пришлось бы. А что? Домики эмчеэсовские возьмём в аренду раскладные, самолёт в головном офисе попросим, благо добра этого завались, и недорого выйдет со своим-то еропланом! Я к тебе сегодня чисто выразить своё почтение, поздоровкаться, так сказать. Мне ещё на въезде директор шлагбаума про все диспозиции больших пацанов доложил. И что ты у себя, и что Ведун должен нагрянуть. И что Женьку Вакулова с днём рождения жены поздравить сегодня надобно. У нас руки длинные, мы всё про всех знаем! Работа, понимашь, у нас такая! А ты хотел «о делах наших скорбных покалякать»?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/igor-stanovich-6202105/lego-po-freydu-pochti-pornograficheskiy-roman/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.