Главная страница | Современная русская литература | Рампа

Рампа
Жанна Гречуха
Книга Жанны Гречухи «Рампа» – цветные стеклышки воспоминаний. Из детства, юности и различных ролей, которые приходилось играть в жизни.

Рампа

Жанна Гречуха
«Книга пишущего – не бросает, люди, судьбы хотят жить, хотят дальше жить».
    Марина Цветаева
«А сколько осталось в кулисах!»
    Тамара Афанасьева (из разговора)
Фотограф Наталья Коноплёва
Иллюстратор Ольга Крестовская

© Жанна Гречуха, 2019
© Наталья Коноплёва, фотографии, 2019
© Ольга Крестовская, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4474-9503-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заповеди первого мужа
У памяти хороший вкус.
    Французская пословица
Это потом я поняла, что оказывается, всю жизнь соблюдала все его советы и наставления.
Во-первых, легко относиться к деньгам. Есть деньги – тратим. Нет денег – никаких проблем: гуляем по Москве и читаем стихи.
Во-вторых, никогда не оправдывайся. Ты – это ты, и пусть окружающие принимают тебя такой, какая ты есть.
– Почему? – осторожно спросила я.
– Потому что ты – Королева.
Я удивлённо посмотрела на него.
– И что это значит?
– Это значит, что свои капризы ты ни с кем не обсуждаешь. А уж тем более – с собой.
Это он приучил меня к цветочным магазинам, кафе, утренним прогулкам по бульварам, выставочным и читальным залам.
– У тебя должен быть «свой мир», и тогда тебя никто не сможет победить. От любой неприятности и неудачи ты просто заслонишься букетом тюльпанов.
И это он придумал «подарочный фонд», а в сумочке «на всякий случай» иметь запасную ручку. Носовой платок и плитку шоколада. Он относился ко мне, как к младшей сестрёнке, и строго следил, чтобы я не позволяла себе НИКАКИХ дешёвых вещей.
– Бедность сушит душу. Лучше ничего, чем мало.
– А у японцев существует понятие «красота бедности».
– Это не для тебя.
Через много лет моя взрослая дочь вдруг задумчиво изрекла:
– Знаешь, мама, а ты и в бедности живёшь, как в богатстве. Зимой – цветы, круглый год на блюде фрукты. Когда приходят гости – зажигаем свечи. И на память – дарим игрушки. Вятские или свистульки. Давно хотела тебя спросить. Ты сама это придумала или тебя кто-то научил?
Он научил меня самому главному, чему должен научить свою женщину любящий муж – ВСЕГДА доверять самой себе. Любить себя, удивляться и радоваться Солнцу. Ветру. Звёздам.
«Для счастья нужно иметь счастливый характер».
– Следи за своим счастьем и немедленно уходи от тех, кто хочет его разрушить.
Я никогда никому не рассказывала про него, потому что… то, «первое замужество» – было моей тайной.
Но в день его рождения я всегда покупаю себе цветы, пирожные и апельсины.
– Нужно соблюдать собственные обряды. Не забывай поздравлять своих друзей и знакомых с днём рождения.
Им необходимо знать, что про них помнят. Любят. Пусть даже просто из благодарности.
Я честно выполняю и эту «его заповедь».

    11 апреля 2008

Домовушка Жозефима
Я в последний раз посмотрела на стены, завешанные картинами, на книжные шкафы, на мой школьный письменный стол, подаренный Бабушкой Верой и подумала: «Как хорошо, что я ни с кем не стала прощаться. «Долгие проводы, лишние слёзы». Я позвонила в колокольчик, присела в кресло у входной двери и сказала самой себе: «Ну, с Богом!» И увидела Домовушку. Она сидела на моей дорожной сумке и смотрела на меня очень внимательно. Мне привезли её в канун Нового Года. Из Суздаля. Я иногда разговаривала с ней. Потому что в моей коллекции народных игрушек она занимала своё особое почётное место.
– Я уезжаю. Может быть, надолго. А, может, и навсегда.
– Тады и мене возьми с собой.
– Это – новая жизнь. Если она получится. Зачем же брать в новую жизнь старые воспоминания?
– А я твоей старой жизни не знаю, и знать не хочу. А ты в свою новую жизню, небось по небу полетишь, самолётом?
– Сколько ты со мной прожила, а разговаривать прилично так и не научилась.
– Ещё чего, свою натуру менять. Так возьмёшь меня? И думать не стоит. Бери, пригожусь. Не боись, – прошептала она, – ежели что – вернёмся.
Она была совсем молоденькой Домовушкой и не верила, что никто никогда обратно – таким же – не возвращается.
– А я – боюсь, – честно призналась я.
– Ежели он тебе – «милый», чего бояться?
И вздохнула.
– «Милого побои недолго горят».
– Утешила!
Домовушка удивилась.
– Я-то с чужого голоса пою, но сама подумай – чего промеж своих не бывает? До свадьбы доживёт!
– А если – после?
Домовушка задумалась.
– В сказках опосля свадьбы детей рожают да добра наживают. Вот, скажи, хозяйство на кого оставляем? Молчишь! А надо бы сначала – всё раздать, подарить, продать. Да! Лишняя копейка завсегда пригодится.
– Ты, как всегда права, Жозефима.
– Сама ощущаю. Я красоту и порядок страсть как уважаю. И бережливость тоже. Французы – завсегда бережливые. А наши – «Гуляй, Вася!» Что начнут, то не закончут. Настроение у них меняется. Так мы – едем или разговоры будем разговаривать? А куды едем-то?
– В Италию.
Домовушка уютно устроилась в кармане дорожной сумки.
– Чтой-то я про такую и не слыхивала.
– Значит сразу и услышишь, и увидишь.
Она поправила свою шляпку и тихо спросила:
– Ты мне честно скажи: «Ты в ём сомневаешься или в себе»? Ежели в ём – остаёмся. А ежели в себе – едем. Он ведь для нас небось, и Дом приготовил.
«Неплохо, – подумала я, – для нас!»
– А где я-то жить буду?
– На кухне вестимо.
– Вот ишо! Я же – Жозефима. Не Акулина, не Матрёна, не Пелагея. Я не кака-нибудь, я – не из простых. Меня художница, Юленька, Златовласка, цельный месяц придумывала. Из счастливых лоскутков наряд шила. Косы – рыжие, заплетала. И песенки пела. По-французски! Вот ты, небось, по-французски, ни бум-бум, а она, может, меня для иностранцев готовила. Или для подружке своей, той, что для тебя мене выбрала. Всё про Наполеона рассказывала и про жену его, Жозефину, которая фиалки больше всех цветов обожала. Я тогда себе и имячко выбрала. Но чтобы свои, суздальские, не обижались, и могли Фимой величать, я чуток имя-то переделала. И зовусь – Жозефимой. Имя – обязывает. Так-то.
– Значит, ты – не из простых?
– Дык и ты – не из простых.
Я вздохнула.
– Детей рожать будешь? – деловито осведомилась Домовушка.
– Какая ты, однако, бестактная и бесцеремонная. Хоть и Жозефима. И в шляпке.
– Практичная я. Не в пример тебе. О будущем своём забочусь.
Ежели детишки пойдут друг за другом, дык ты со мной и пошептаться не успеешь. А мне компания нужна. Может возьмём ещё кого-нибудь? Везунчика, Ванюшку. Он – махонький. Ему и места-то много не надо. В карман можешь положить. И мне – забава. Он наш, суздальский.
– Нет. Новая жизнь в новых декорациях.
Домовушка протяжно вздохнула.
– Что в доме, то нажито, а что из дому – то прожито. Знай край, чтоб не упасть. Ты, значить, взамуж без приданого идёшь?
– Ага!
Домовушка обиделась.
– Не дразнись! Ты «ага!» не говоришь. Ты у меня – культурная. Я ведь и к тебе, и к Москве твоей не сразу привыкла. Знать, судьба моя такая, с тобой по белу свету мыкаться. Ладно, чего время тянуть, звони в колокольчик. Самолёт-то ждать не будет.
– Прощайте! Не поминайте лихом. Я была очень счастлива с вами.

Все мои игрушки незаметно смахнули слезу.
Я закрыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. У меня было странное чувство, что моя прошлая жизнь – мне приснилась.

    19 июня 2006

В том городе горели фонари
– Честно говоря, я вам не советую ехать в командировку в этом месяце. Впрочем, вы же всё равно поедете.
И Дама-астролог устало улыбнулась.
Вечером я вышла на балкон. Посмотреть на фонари. И вдруг они погасли.
– Что случилось?
С соседнего балкона меня окликнул Некто в кожаном пиджаке и белой рубашке. Мы раскланивались, встречаясь по утрам в кафе.
– Пойду посмотрю.
– Вы не против, если я составлю вам компанию?
(Мне хотелось сказать: «Конечно, против». Но что-то меня остановило.)
Тёмный, мрачный город. Мой спутник осторожно поддерживал меня за локоть. Неожиданно он зажёг фонарик.
– Разрешите представиться. Олег Ильин.
– Рената.
Разумеется, я его узнала. Его сериал только что с успехом прошёл по Первому каналу и я неосторожно воскликнула: «Как бы мне хотелось с ним познакомиться! Как бы он восславил музей Александра Блока! По моему сценарию». Космос услышал.
– Рената?
Внимательно посмотрел.
– Это ваше «второе имя»?
– Иногда мне хочется быть просто «частным лицом». Когда узнают, что ты – журналист, с удовольствием начинают рассказывать про свою личную жизнь, примитивно-скучную, как правило, откровенно несчастливую, поэтому я иногда разрешаю себе побыть инкогнито.
– Я читал ваши статьи. У вас лёгкое перо.

И тут раздались выстрелы. Совсем рядом. Он втолкнул меня в арку. Прижал палец к губам, погасил фонарик и прошептал:
– Спокойствие, только спокойствие.
(«У него маленький сынишка. Недавно Он ему прочитал «Карлсона, который живёт на крыше». )
Мимо нас промчался мотоцикл, и в свете фар я увидела двух подростков, стрелявших по окнам и гоготавших.
Мотоцикл сделал круг и тот, который был в шлеме, спокойно сказал по-русски: «На сегодня хватит. Слезайте. Вот ваш дом».
Я ощутила, как его спина придавила меня к стене.
– Закурить не дадите? – его голос заставил их остановиться.
Голос был старческий с акцентом.
– Я заплачу.
Тот, кто считал себя самым «крутым», сказал: «Извините, батоно, ни одной сигареты». И они прошли мимо.
Олег повернулся ко мне, и только, когда стихли шаги, шёпотом приказал: «Ни звука. Дайте руку».
В холле гостиницы никого не было.
– Вы не знаете, кроме нас с вами, здесь ещё кто-нибудь обитает?
– Не уверен. Вы прилетели во вторник утром, а стрельба продолжается вторую неделю.
– Но ведь война давно закончилась. Вскоре начинается курортный сезон.
– Мой продюсер тоже так думал. Что будем делать?
– Призовём на помощь поэтов.
Превратила всё в шутку сначала,
Поняла – начала укорять,
Головою красивой качала,
Стала слёзы платком утирать.
Он выслушал меня, даже слегка похлопал.
– Это – Блок?
– Мне хочется как-нибудь вас отблагодарить.
– За вечернюю прогулку?
– Угу. Я открою вам мою тайну. Обещаете хранить её вечно?
– Обещаю, – очень серьёзно ответил он.
– Вы уверены, что в вашем генотипе присутствуют аристократические гены?
– Ранее скрывали, а теперь даже особняки показывают. И поместье. В Калужской губернии.
– Тогда я спокойна за свою честь. Я прилетела специально, чтобы «сжечь информацию». В этом городе много много лет тому назад я была самым счастливым и самым крылатым существом. Мне захотелось переделать. Перемонтировать. Забыть. Вычеркнуть из памяти. Моё прошлое.
– Не получилось, – тихо произнёс он.
И мы улыбнулись.
В холл, шумно обсуждая что-то своё, вошли сытые наглые, пожилые мужчины.
Не обращая на нас никакого внимания, стали подниматься на второй этаж.
– Вы в каком номере? Я не могу оставить вас здесь одну.
– Комплекс старшего брата?
– Пусть так.
– Что ж, кофе, печенье, орехи имеются. Буду зачитывать вас стихами. Вы любите стихи?
Так мы с ним и провели ночь. Сидели напротив друг друга в креслах и читали свои любимые стихи.
Ранним утром он проводил меня на аэродром. Вдоль дороги безмолвной свитой горели фонари.
– Я буду вас защищать. Торнтон Уайльдер заметил: «Когда мы любим человека, мы передаём ему свою любовь к жизни. Мы отпугиваем демонов».
– Вы его… так любите?
Вздохнул.
– И как же вы будете меня защищать? От меня самого?
Я не ответила. Объявили выход на посадку.

И последний кадр, который подарила мне Судьба: его спокойная уверенная фигура на фоне белой стены аэропорта. Каждый из нас возвращался в свою собственную жизнь. Не уверена, что мне захочется кому-нибудь рассказывать про эту командировку.

Ночной звонок
Ах, как же он нравился всем дамам и барышням в редакции, и когда Инна впервые увидела его, то поняла почему. Он, Михаил, был последним джентльменом среди всех этих скучных и наглых провинциалов и почти совсем спившихся старых москвичей. Он был элегантен, остроумен, по-мальчишески влюблён в свою профессию, счастлив в семейной жизни и обладал чисто биологическим мужским обаянием.
– Ну почему, почему мы не встретились с ним лет десять назад? Как бы я с ним закрутила! Лариса мечтательно закатила свои аккуратно подведённые зелёные глаза.
Она слишком долго была Первой Красавицей и с ужасом ожидала «среднего возраста». Инна её раздражала.
– Зачем он тебе? – неожиданно зло спросила она. – И вообще, что в тебе находят мужики?
– Мужики – не знаю, а все остальные… шарм. Наверное, – улыбнулась.
Потом все стали обсуждать последние новости. Кто женился. Кто развёлся. Кто уехал. А про него вообще сообщали нечто фантастическое. «Говорят, Михаил – «сжёг мосты». И вдруг он позвонил ей домой. Поздно вечером. Из аэропорта.
– Извините за поздний звонок. Можно попросить к телефону Инну Витальевну.
– С превеликим удовольствием, – сказал её муж.
– Я хочу попрощаться. Вдруг мы с вами больше не увидимся. Я не верю в случайности, хиромантию и астрологию. Через два часа мой рейс. Я улетаю в Грецию. На острова. Буду жить в рыбачьей деревне на берегу Эгейского моря. Между прочим, оно сиреневого цвета. Вам бы там понравилось. Почему Вы молчите?
– Потому что я «читала» вашу руку, ещё не поздно сдать билет.
Он засмеялся.
– Ни за что!
– Гордыня есть грех. Но, если вам будет совсем плохо, позвоните мне, я дам вам телефон моего хозяина, Георгия. Он живёт в Салониках и четыре месяца – с июня по сентябрь – сдаёт апартаменты в городке Каллифея. Я была там очень счастлива.
– Спасибо. У вас комплекс старшей сестры? Или профессиональная журналистская привычка – «помогать путникам и странникам»?
– Отнюдь! Просто вы мне – нравитесь своим упрямством и непослушанием. Почему вы не верите звёздам? Они же – против. У вас ничего не получится. А вы ведь, наверное, уже и с женой развелись и дачу продали. И машину.
– Откуда вы знаете?
– Нетрудно догадаться. Хотите начать новую жизнь? В пятьдесят лет. Но вы же цитируете Аристотеля: «Кто не живёт заботами своего возраста, тот несёт все тяготы этого возраста».
– Ну от вас-то я этого не ожидал! Значит… вам – можно менять «тропы охоты». А мне – нельзя?
– А я ничего главного и не меняла. Первая публикация – в 19 лет. Так и живу – «от номера к номеру». От командировки к командировке. А вы меняете профессию. Манеру жить. Небеса. Но душу-то поменять нельзя.
– Вы не верите, что можно полюбить чужую страну больше своей?
– Верю. Я сама люблю Париж больше всего на свете. Жаль, что вы не слушаете свою интуицию.
– Пожелайте мне удачи!
– От всей души и от всей нашей редакции.
– Кто звонил? – поинтересовался муж.
– Океанолог. Михаил. Помнишь, я тебе о нём рассказывала. Внештатный автор.
– Ну как не помнить! Ты ещё им увлеклась, это ведь он тебе книгу про дельфинов подарил? Мне повезло, что ты воды боишься, так что штормы тебе не грозят. И мне – тоже.
– А ты – не ревнуй! Человек делает одну глупость за другой и убеждён, что он – «на верной тропе».
– А почему тебя это волнует?
– Просто вижу развитие сюжета.
– Поделись с товарищем.
– Хэппи-энда не будет. Он надеется, что ему дадут работу в местном университете. И квартирных денег хватит на безбедное житьё-бытьё.
– А почему – «не хватит»?
– Потому что Греция – часть Европы и может спокойно приглашать кого хочет, и потом – интернет, евро. Он привык широко и весело жить. Армянская кровь. Привычки геологов и бардов-туристов. А там – его никто не ждёт. И никто ему не поможет. Он – человек гордый, привык побеждать. Через год, максимум два, вернётся. Квартиры – нет. Работы – нет. Семьи – тоже. У взрослых детей – своя жизнь. Ему бы с внуками на даче в волейбол играть. А он захотел вернуться в юность. «Тоска по Элладе» – мальчишество и запоздалые иллюзии. Богатые мальчики никогда не становятся взрослыми.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/zhanna-grechuha-8901876/rampa/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.